Сын василиска Волошина - Михаил Востриков

учат. Сегодня получилось с первого раза! О, привет, Мироздание, давно не виделись. Ну что, полетели в Капотню⁈

Ага, вот и тюряга, вся буквально залитая светом прожекторов. По внешнему периметру высокого забора с колючкой под током стоят машины, через каждый метр — автозаки, скорые, пожарные. У ворот тюрьмы — броневики Спецназа ФСИН. Машины начальства стоят поодаль, чтоб не зацепило в случае чего. Вездесущие телевизионщики со своими камерами пытаются взять интервью хоть у кого-нибудь. Но пока безрезультатно, начальство от них шарахается, но не гонит, не те времена. За плотным оцеплением местные жители и родственники заключённых, волнуются, галдят. Ясно, все ждут штурм.

Высокие ворота тюрьмы наглухо закрыты, в «стакане» и шлюзе никого нет. Сразу за воротами, направо, то самое кирпичное трехэтажное административное здание. По его периметру ходят двое в камуфляжной форме и с автоматами. Зеки конечно, горбятся, курят на ходу. Но глазами исподобья зыркают по сторонам и в любой момент готовы стрелять на поражение. Ладно, походите пока, мне дальше.

По лестнице на второй этаж, в приёмную. Ого, в секретарской зоне гульбан. Как в ресторане! Где-то уже добыли спирт. Видимо в санчасти. Орёт магнитофон, картишки на деньги, которые отняли у заложников. Весело им! Ну-ну… А вот и кабинет начальника тюрьмы. Здесь не так весело, но тоже многолюдно. Сам начальник тюрьмы, крупный пожилой полковник, избитый и связанный, хрипит и задыхается в углу с кляпом во рту. Видимо у него астма и ему сейчас совсем худо.

За рабочим столом начальника тюрьмы сидит, ноги на стол, главарь Пухтеев и с кем -то трепется по телефону. Улыбается, доволен. В мыслях наверное уже на Пикадилли. В другом углу, на полу, сбились в плотную стайку 13 женщин. Некоторые, видно, сильно избитые. Молодые, пожилые, в форме и по-гражданке. Так а почему их 13? Где ещё одна? Куда её дели⁈

Ясно! За небольшой перегородкой, отгораживающей умывальник и что-то типа комнаты отдыха — кушетка, два кресла и низенький столик, два молодчика. Один держит заточку у горла насмерть перепуганной женщины, а второй задрал ей сзади юбку и уже расстёгивает себе штаны.

Знакомая картина! Не-на-ви-жу!

КЛАЦ!

Двое насильников, один в свалившихся на пол штанах, бессмысленно улыбаются, угукают, пускают пузыри, нелепо и забавно машут руками. Я не убиваю насильников, нет у меня для них такой милости.

КЛАЦ!

Пухтеев так и остаётся сидеть за столом начальника тюрьмы, ноги на стол, но его голова откидывается за спинку кресло, а руки беспомощно повисают по бокам. Он мёртв. Из динамика упавшего телефона слышу женский голос:

— Саша! Сашенька! Алло! Алло!

КЛАЦ! КЛАЦ! КЛАЦ!

В приёмной начальника так и орёт магнитофон, но его уже никто не слушает, все мертвы.

КЛАЦ! КЛАЦ!

Два мёртвых зека-автоматчика на улице лежат на земле головами друг к дружке и раскинув руки. Автоматы рядышком.

Всё? Всё! Теперь домой, до подъёма в кадетском интернате ещё три часа!

25 августа 2006 года

Город Москва. Утро

«Передаёт агентство 'Интерфакс»:

Все заложники, захваченные в СИЗО на юго-востоке Москвы, освобождены. Об этом прямо у ворот СИЗО сообщил журналистам сегодня ночью Глава ФСИН России.

«Все заложники освобождены, никто не пострадал, — сказал он, — В штурме участвовала группа спецназа ФСИН. Вначале бойцы взорвали шумовую гранату — это был отвлекающий маневр. Затем в сторону здания была дана короткая автоматная очередь. После чего все преступники сразу сдались. Бойцы сработали блестяще. Все оценки и разбирательства потом. Операция длилась около 15 секунд, а ее подготовка заняла примерно три часа».

Представители прокуратуры вышли к собравшимся у оцепления и тоже заявили, что штурм закончен и все заложники освобождены. В то же время, глава ФСИН опроверг появившиеся в СМИ сообщения о том, что на территории СИЗО был, якобы, массовый бунт. Заложников удерживали всего 3 человека.

Между тем родственники заключенных не верят, что при проведении операции по освобождению заложников никто не пострадал. Родные заключённых, которые собрались возле здания СИЗО задолго до начала штурма, уже после окончания спецоперации видели, как из ворот следственного изолятора выезжало множество машин «скорой помощи» с включенными спецсигналами. По мнению родственников заключенных, на этих машинах могли увозить убитых и раненых'.

Сюжет 4. Скальпы предателей

Школа

5 сентября 2006 года, вторник

Москва.

Подъём у нас в 7−00, а отбой в 23−00. После этого времени хождения по коридорам Кадетского интерната нежелательны. Нам разрешается только лёжа почитать книжку. Однако уговаривать Михалычу никого не приходится, будущие госликвидаторы засыпают, едва коснувшись головой подушки. Умаиваются за целый день.

С утра у нас всегда зарядка-интенсив под руководством инструктора. В основном на улице, если нет дождя или снега. Потом контрастный душ, вкусный калорийный завтрак и вперёд, на учёбу!

Учиться мы всей толпой идём в обыкновенную среднюю московскую школу на районе, который плотной стеной девяти-, двенадцати- и шестнадцатиэтажек стоит сразу за Московской кольцевой автодорогой. Пятнадцать минут пешего хода нам до неё. Школа с углублённым изучением английского языка. Дядя Толя говорит, что язык для нас очень важен. А никто с ним и не спорит.

Посмотреть со стороны, так это идёт стайка обычных разновозрастных школьников и школьниц, 15 человек. Разве что не орут и не пинаются как другие. Но будьте уверены, обычных детей в этой стайке нет. Каждый из кадетов обходится государству на вес золота и даже дороже. Какое там, пинаться.

По прибытии в школу стайка рассасывается по своим классам. Назад в интернат все пойдут уже не вместе, а у кого сколько уроков.

Я и ещё одна девочка, Марина Гончарова, она из Новосибирска, учимся в 10-м «В» классе. Нормально мы с ней там учимся, без двоек, почти без троек. Класс этот дружный, большинство ребят в нём учатся с 1-го класса. Как говорится, спаянный и уже даже немного споенный коллектив подростков с окраины Москвы. Но нас, новеньких, в свою компанию они не берут. Да мы не больно-то и просимся. Марина в этом классе учится уже три года, а я пришел в него год назад, сразу как попал в Кадетский интернат в прошлом году.

Приставали конечно к нам, пробовали на зуб. Мне и Марине, как и большинству наших одноклассников, сейчас по 15–16 лет. Самый тот возраст для выяснения отношений на пустом месте. С нами, интернатовскими, у класса насторожённый нейтралитет. Три года назад мальчишки втроём зажали Марину в раздевалке. Пощупать новенькую. Обычное дело. Но тут же брызнули