Тени возвращаются - Линн Флевелинг

Сначала Алек присоединился к ним, потом Кари, как только уложила детей спать. Серегил был рад возможности отвлечься и бросился в игру со всем азартом, и даже сумел выиграть, практически не прибегая к шулерству.

— Не могу поверить, что никто не написал нам ни слова! — проворчал Алек, когда они с Серегилом, наконец, добрались до постели.

— А кто сказал, что они не писали? — возразил Серегил, сидевший нагишом на их широкой кровати, и расчесывавший перед сном волосы. Комната была обставлена в стиле ауренфейе — воздушном и красочном. Тонкие занавеси на кровати лениво всколыхнулись, когда Алек снял свою рубаху и бросил её на одежный сундук посреди комнаты.

— Думаешь, кто — то крадёт наши письма?

— Скорее их перехватывают ещё по пути от Клиа и Теро.

— Но Бекины же доходят.

— Ее родителям — да, и не в Римини, — напомнил Серегил. — Не нам. Если бы Наблюдатели были все еще при делах…

Он ломал голову над новой загадкой, оставляя многое недосказанным. Снова и снова.

Алек скинул короткие штаны и шлепнулся возле него.

— И что это всё означает? Я полагал, что Фория забыла про нас. Непохоже, чтоб мы представляли для неё какую-то угрозу.

— Мы дружны с Клиа, мы помогли ей преуспеть в Ауренене, что не входило в планы Фории.

— Клиа всегда была лояльна к трону, к тому же она одна из лучших командующих!

— Королева Фория бездетна, Алек, и она уже не молода.

Серегил оставил попытки расчесать волосы и отбросил гребешок прочь.

— Нет ничего, что может помочь ей удержать трон, кроме ее собственной воли. Клиа может предъявить права на него, как дочь Идрилейн, пусть и младшая. Ее притязания, учитывая ее военные навыки, в глазах многих будут выглядеть более обоснованными, чем принцессы Арианы, и конечно гораздо более вескими, чем дочери Арианы.

Изо всех детей Идрилейн Ариана, которую с Форией и Коратаном связывал общий отец, была единственной, имевшей собственных детей. Самая старшая её дочь, Элани, считалась наиболее вероятным претендентом на трон.

— Клиа всегда была популярна в народе, — продолжал он. — Почему ты думаешь, Фория отослала её с глаз подальше, едва только скончалась их матушка? Фория никогда не думала о пользе кого бы то ни было, особенно если ей видится потенциальный соперник. Это хорошее качество для генерала, но не столь хорошее для сестры. Все представители знати разные, Алек. Никогда не забывай этого.

— Ты тоже знатен, — поддразнил его Алек.

— Самую малость, и только в представлении скаланцев. По-моему, лишь у моего народа есть правильное понимание того, что это означает — быть знатным. Но здесь всё сводится лишь к праву наследования, и для Фории, например, важнее всего удержать власть, чтобы продолжить род своего отца.

— Всё это звучит так, будто мы говорим о племенном коневодстве, — фыркнул Алек, забираясь под покрывала.

Серегил погасил лампу и присоединился к нему. Алек устроил голову на плече Серегила.

— Однако, всё это весьма странно, тебе не кажется: вот Фория бесплодна и что дальше? За что-то же Боги наказывают её?

— Ну, для неё лично — это всего лишь небольшая неприятность, не более. И я уверен, что это не волновало бы её вовсе, не будь она королевой.

— Хмм. Даже представить не могу её в роли матери, — согласился Алек, зевая.

— Некоторые предназначены для этого более, чем другие.

Серегил лениво погладил голое плечо Алека, наслаждаясь теплом прижавшегося к нему по всей длине тела. Это был один из лучших моментов за весь день. Уютный и сонный, он говорил не задумываясь, в то время как образ Алека, возящегося с детьми вновь витал перед его мысленным взором.

— Ты всё ещё размышляешь над этим? Над тем, что предсказал Оракул в Сарикали?

Он тут же пожалел о вырвавшихся словах, ибо почувствовал, как Алек сразу напрягся.

— Почему ты вдруг вспомнил?

— Ты же знаешь, пророчества всегда туманны. И я все еще склоняюсь к мысли, что, может, мы не совсем правильно истолковали их.

Сердце Серегила сжалось сильнее, когда Алек отодвинулся и упал на спину.

— Я — "странник, дом которого в его сердце". Я — "птица, что вьет гнездо на волнах". Я — "отец ребенка, которого не родит ни одна женщина". И это — благословение. Что из этого я мог понять не так?

— Прости. Забудь, что я сказал.

— До тех пор, пока ты мне вновь не напомнишь.

— Я не напомню!

— Напомнишь. Как в прошлый раз в Уотермиде. Иногда мне кажется, что это волнует тебя больше, чем меня самого.

— Я лишь хочу, чтобы ты был счастлив.

Он не мог видеть Алека в темноте, но вздох, которым тот ответил, сказал лучше всяких слов:

— Я уже счастлив. И пусть всё идёт, как идёт.

Легко сказать. Мысли, не поддающиеся никаким усилиям воли, так и витали рядом, лишая всякого сна.

— Знаешь, Алек, я не вижу причины, почему бы тебе не найти какую-нибудь подходящую девушку…

— Прекрати!

Несмотря на угрожающие нотки в голосе Алека, Серегил не остановился.

— Я лишь хочу сказать, что если тебе захочется завести с кем-то ребенка, то я не стану возражать.

На какое-то время повисла зловещая тишина, потом кровать покачнулась — это встал Алек. Он схватил свою одежду и вихрем вылетел вон. Мгновение спустя в нижнем холле хлопнула дверь библиотеки, закрытая твердой рукой. Серегил сидел ошеломленный. Ничего подобного никогда раньше не случалось. Конечно, бывали между ними разногласия, им даже приходилось драться, и не раз, в те долгие зимние дни в лачуге, но Алек никогда вот так не сбегал. Серегил натянул одежду и вышел в коридор. Света под дверьми комнат гостей не было видно, но он подозревал, что Микам и Кари всё же что-то слыхали.

Он обнаружил, что дверь библиотеки от него заперта. Открыть её для него не составляло труда, но он знал, что лучше этого не делать. Расстроенный, и с чувством глубокой вины, он поплелся обратно к своей кровати, надеясь, что утром всё вернется на свои места.

Но ничто не вернулось. Алек спустился лишь поздно к завтраку, и обменялся с Серегилом парой общих фраз. Микам лишь вопросительно поглядел на обоих, зато Кари, едва с едой было покончено, прижала Серегила в угол, настигнув его в саду.

— Что ты ему сделал? — требовательно спросила она, не сомневаясь в виновности Серегила.

— Ничего!

Она просверлила его темным взглядом.

— Я люблю этого мальчика как своего собственного сына, а только идиот не заметит, что он страдает. Что у вас стряслось?

— Мы всего лишь разошлись во мнениях, — ответил за него Алек, появившийся в дверях кухни. Подходя, он легонько коснулся руки Серегила. — Ничего, о чём следовало бы волноваться. Ведь правда, тали?