Капитали$т: Часть 2. 1988 (СИ) - Росси Деметрио

Мы с достоинством удалились.

— Не вернут они ни хрена, — сказал Витя мрачно.

— Дело ж не в этом, — ответил я. — Важно же то, что мы отпор дали, за себя постоять смогли.

— Все в елочку! — весело подтвердил Серёга. — Теперь трижды подумают, прежде чем лезть к кому из вас. Еще и своим расскажут.

— Еще не известно, чем закончится, — сказал Витёк. Он был явно не в настроении.

— Да нахрен, — ругнулся Игорёха. — Если рыпнутся, бошки поотбиваем. И вообще, пусть они теперь думают, чем закончится.

Мы рассчитались с парнями (акция обошлась нам в семьдесят пять рублей) и договорились встретиться завтра.

Валерик с Витей поехали в видеосалон, а я решил пройтись по городу, проветриться и привести мозги в порядок. Я уже большего года в этом времени. Больше года! С одной стороны — как будто вчера пришел в себя на больничной койке, а с другой — ужас, сколько времени прошло и всего случилось… Вокруг грохочут перемены. Фундамент страны трещит и сыпется. Нина Андреева пишет свое пламенное письмо в «Советскую Россию». А Новодворская организует «Демократический союз». Мы уходим из Афганистана. Совсем. Семейная банда захватывает самолет. В Сумгаите погромы — азербайджанцы против армян. И в Ленинграде убивает себя Башлачев. И почему-то стабильно одна-две авиакатастрофы в месяц. С человеческими жертвами, конечно. И ничему этому я, человек будущего, помешать не могу. Историю пришпорили и погнали галопом, события сыплются как из дырявого мешка, и все эпохальные! А газеты сходят с ума. Внезапно получается, что можно говорить о проблемах. И начинают говорить потихоньку — оказывается, у нас есть, например, наркомания. И молодежная преступность. И неформалы. И летающие тарелки со снежным человеком. И что со всем этим делать — непонятно. Газетчики не могут понять — правда ли все можно? Или еще чего-то нельзя? Они проверяют, тычутся в разные темы и никто их не снимает с должности.

Ткань пространства истончается, думаю я. Энтропия нарастает все быстрее и быстрее. Мир сдвигается с места, как у Стивена Кинга в еще не написанной «Темной башне». Навстречу мне идут двое парней, лет по пятнадцать. Драные джинсы, длинные волосы, металлические браслеты и цепи, на футболках сзади вытравлено «HMR». А вот благообразный дедушка скучает на скамейке с газетой и очень неодобрительно рассматривает металлистов. Один мир прорывается в другой. И вот как раз в это самое время эти люди, принадлежащие к разным мирам, живут на одной территории.

Было ощущение чего-то странного. И еще — ощущение беспредельной свободы. И в то же время — полной безнадеги. А в КВНе, который идет по первой программе ЦТ, шутят. Шутят простенько и безыскусно на тему того, что слуги народа живут лучше хозяев. Народ очень смеется — никогда раньше ничего подобного не было! Вообще, появляется много того, чего раньше никогда не было. Например, издание «Доктора Живаго». Или «Вампиры» Барона Олшеври — наши коллеги-кооператоры, связанные с издательствами, начинают утолять книжный голод населения. Утолить голод стоит недешево — «Вампиры» на рыночных книжных рядах — тридцать рублей. А «Дракула» Брэма Стокера — полтинник. А графини и мушкетеры бессмертного Дюма — тридцать пять. Народ офигевает от ценников, но к новинкам культуры приобщается, вообще — народ готов платить любые деньги за все, непохожее на наше.

У нас в звукозаписи народ требует «Яблоки на снегу» и «Музыка на-а-ас связала». Требует Цоя, звезда популярности которого почти в зените. Народ хочет Корнелюка и даже Добрынина. Наши неформалы тихонько грустят и сетуют на народную серость. «Хэви металл» все еще на гребне волны, но потихоньку поджимается попсой. Наш стабильный заработок — в районе сорока рублей на человека в день. Несметное богатство для школьного учителя, например. А для того же Евгения Михайловича — вообще ни о чем. Я почти ничего не трачу — шмотки есть, а то, что нужно я могу купить раза в два дешевле, чем простой обыватель. Развлечения, которые находятся в шаговой доступности, стоят копейки, а сорить деньгами в сочинских ресторанах меня не тянет.

У меня скопилось больше шести тысяч личных денег. Можно купить два «Запорожца», например. Один для парадных выездов, другой — на каждый день. Или «жигу»-«двойку». Но я не спешу. Да и родители неправильно поймут. Собственный автомобиль у восемнадцатилетнего сына одного из руководителей горкома, в любом случае вызовет вопросы. А вопросов быть не должно.

Через день мы в том же составе поехали на автовокзал. В условленном месте гопников не было.

— Что и требовалось доказать, — сказал Витёк.

— Да и хрен с ними, — махнул рукой Валерка. — Главное, что жути на них нагнали. Теперь не полезут, сто процентов. Жаль только, что мало им вломили позавчера.

Откуда-то появился шкет лет двенадцати — мелкий, но нахальный.

— Э, пацаны, — обратился он к нам, — вы пацанов ищете?

— Ищем, — сказал Валерик, — а они че, тебя прислали?

— Меня, — подтвердил шкет. — Сказали передать вам, чтобы приходили в пятницу на Дружбу, на центральный вход к восьми вечера. Сказали, что будут с вами разбираться.

— Ну все, кабздец им теперь! — взъярился Серёга. — Кого из них здесь или в городе поймаем, в землю воткнем!

Мои спутники были сильно раздражены — было жаль двух кассет, да и наказание гопников было не по заслугам.

— Ладно, пойдем, раз такое дело, — сказал я.

На улице мы бегло обсудили ситуацию.

— Ага, в пятницу на Дружбу, разбежались! Стратеги, мать их! — выругался Валерик. — Там же дискотека. Шпаны соберется человек сто, не меньше. Мы, даже если всех соберем, не потянем. Да и стоит ли оно?

— Ясен пень, не стоит, — подтвердил я. — Ладно, парни, вы идите по своим делам, а мне сейчас в видеосалон надо.

— Сейчас? — удивился Валерик. — Так до сеанса куча времени еще.

— Есть дело, — сказал я. — Потом расскажу.

Дело действительно было, и важное. Мой папенька встречался с Евгением Михайловичем Лисинским. Это неординарное событие должно было состояться в нашем видеосалоне, куда я и отправился.

Папенька прибыл первым — на служебной «Волге». Я встретил его у центрального входа в ДК и по коридорам и лабиринтам провел его в наш видеозал. Евгений Михайлович прибыл чуть позже и вошел через черный ход.

— Мне выйти? — спросил я папеньку. Тот покачал головой.

— Лучше побудь здесь. Я так понимаю, что беседа долго не затянется.

Я согласно кивнул.

Вошедший Евгений Михайлович вид имел торжественный, можно сказать — праздничный.

— Здравствуйте, Владимир Иванович! Здравствуйте, Алексей! — вежливо поздоровался он.

Папенька довольно холодно кивнул. Похоже, что Евгений Михайлович был ему неприятен.

— Я благодарю вас, что согласились уделить мне несколько минут. Собственно, Алексей, наверное, ввел вас в курс дела?

— Да, — сказал папенька.

Что-то он излишне лаконичен, подумал я.

— Тогда перехожу сразу к сути, — заторопился Евгений Михайлович. — Вот…

Он достал из кейса объемную папку и протянул папеньке.

— Здесь все. Бумаги, фото, магнитофонные записи. Будете проверять?

Папенька молча развязал папку, вытянул наугад какую-то бумагу и бегло пробежал ее.

— Да… — сказал он после некоторой паузы. — Алексей передал мне, что вы хотите дать законный ход этим материалам. Это так?

Евгений Михайлович развел руками.

— Законный или еще какой, — сказал он вкрадчиво, — нам важно, чтобы наш общий знакомый перестал занимать то положение, которое занимает сейчас. Мы не требуем крови Валеры Герца. Если он уйдет по собственному желанию, то на здоровье, как говорится.

— Почему же вы сами его об этом не попросите? — спросил папенька. — Например, продемонстрировав ему что-нибудь из этого… — он кивнул на папку.

— Где уж, куда уж… — притворно вздохнул Евгений Михайлович. — Если бы мы что-то такое попробовали бы, то, уверяю вас, Валера Герц попробовал бы сделать так, чтобы у нас ничего не вышло. А человек это очень нечистоплотный и в методах неразборчив…