"ПАРТИЗАНИЯ" проект выживания в глобализованном мире - Неалександр Зиновьев

 В русской литературе известен типичный пример социалистической фаланги - сакраментальная швейная мастерская Веры Павловны из романа Чернышевского "Что делать?". Роман этот чрезвычайно ценил Ленин: уж явно не за его литературные достоинства, а, во-первых, за изображение революционеров как "людей нового типа", во-вторых, за тщательное внимание автора к рациональной организации производства, за попытку совместить человеческое начало с капиталистическим развитием. Это же стремление двигало Лениным при создании лучших своих политических манифестов: "Империализм как высшая стадия капитализма" и "Государство и революция". Первая книга - апокалиптична, она описывает всю глубину человеческого падения. Вторая - показывает выход из бездны путем организации, "учета и контроля".

 Швейная мастерская у Чернышевского полностью выдумана. "Есть в рассказе черта, придуманная мною: это мастерская. На самом деле Вера Павловна хлопотала над устройством не мастерской; и таких мастерских, какую я описал, я не знал: их нет в нашем любезном отечестве. На самом деле она хлопотала над чем-то вроде воскресной школы или - ближе к подлинной правде - вроде ежедневной бесплатной школы не для детей, а для взрослых". Значит ли это, что мы имеем дело с голой утопией? Почему такой прекрасный проект неосуществим? И будучи осуществим, не может ли он прекратить свое существование по тем же причинам, что и фаланги в Западной Европе? Неужели любая попытка создать что-либо человеческое, антропоцентричное на базе капиталистических отношений, замешанных на отчуждении, механистичности, - любая такая попытка окажется смехотворной? Стоит ли отвергать "швейные мастерские" как радикализм, напрасные выкрутасы?

 Нет! Напротив, чтобы победить, параллельные объединения должны быть куда более радикальны. Тут уже одной организацией труда не обойдешься, "учета и контроля" явно мало. Необходимы более значительные устремления, более широкий горизонт и более амбициозные цели.

 Швейная мастерская в романе "Что делать?" создается с одной целью: улучшить отвратительные условия наемного труда. Это удается, но только в воображении автора. Да и сам он, впрочем, склонен рассматривать "предприятие нового типа" как временную подмогу для той части общества, которая наиболее подвержена соблазнам и падениям. Мастерская при этом не берется в расчет как нечто принципиально отличное от мира, отличное по самой своей глубинной сути. Туда идут не за справедливостью, а за удобством. Приехавший из Америки делец отмахивается: «И у нас такого хватает». Трудятся в мастерской по той же модели, что и на всех других предприятиях. Швейная мастерская Веры Павловны включена в общую конкуренцию и отличается от остальных фабрик лишь одним: условия труда там легче и отношение со стороны хозяев более человеческое. Несмотря на то, что хозяевами формально являются все работницы, на деле в мастерской существует строгая централизация. Такая коммуна - это даже не кооператив или артель, это, скорее, мелкое предприятие с просвещенными владельцами.

 Партизанский отряд только по своей внешней форме похож на швейную мастерскую Веры Павловны. Но по сути они совершенно разные. Партизанский отряд существует не для улучшения условий труда (хотя может и должен их улучшить), а для предоставления ищущим возможности другого труда, труда по призванию. Этот труд в сегодняшнем мире немыслим. Обладая условиями для его обеспечения, отряд навсегда привяжет людей к себе. Они уже никогда не смогут вернуться в клоаку денежного тоталитаризма и снова надеть на себя цепи бессмысленного кредита и бесконечного круговращения от кризиса к кризису, от банкротства к банкротству, от ошибки к ошибке.

 В наши дни желающим уйти от мира предоставляется широкий выбор. Эскапизм как течение чрезвычайно распространен. Все возможности "бегства от цивилизации" прекрасно осуществимы в рамках денежного тоталитаризма, в меру вашей испорченности. Можно просто накачаться наркотиками. Можно купить себе остров. Если на это нет денег, то можно построить особняк с забором, пустить по верху забора колючую проволоку под напряжением, на чердаке установить пулемет, а в близлежащем лесу расставить снайперов. Это тоже будет партизанщина, но совсем другого рода. Такой "уход от мира" знаменует собой высшее воплощение капитализма, его квинтэссенцию. Этого может достичь лишь тот, кто успешно культивировал в себе отчуждение по капиталистической модели и пришел наконец к его пароксизму. Такой человек лишен всех человеческих качеств и выброшен за грань добра и зла. Он отсутствует в картине мироздания.

 Партизанский отряд демонстрирует противоположные черты: он полностью открыт для внешнего мира. Отряд принимает любого, кто готов в него вступить. Двери его широко распахнуты, и для вступления в него не существует протокола или испытательного срока, охраняющих и ограничивающих допуск в иные иерархические объединения.

 Заманчиво было бы отнести к партизанским отрядам все "бункеры" современных нонконформистов и даже сквоты. Но это несколько разные вещи. Чтобы получить свое право на место в сквоте, надо все-таки выполнить замысловатый ритуал. В "бункер" без пароля не пустят. Напротив, партизанский отряд бравирует своей над-ритуальностью. Это площадка для свободомыслия и труда по призванию. Допустимо ли, чтобы в годы войны партизаны испрашивали у населения знания каких-то догматов, прежде чем пустить под свою защиту? Нет, это смерти подобно. Путь в отряд открыт для всех и накрепко заказан лишь одной категории: предателям. Но о них - позже.

 С другой стороны, сама суть партизанского отряда такова, что оттуда в мир уже не вернуться. Если различные сборища нон-конформистов могут отпускать своих адептов обратно, на "вольные хлеба" (на Западе многие дельцы прошли в свое время школу "хиппизма"), то отряд дает своим членам прививку от общества потребления, поит их свежим воздухом, после которого они не возвратятся в смрад реклам и водоворот информации; кормит их чистым хлебом, после которого желудки их отвергнут коммерческий эрзац. Отряд действует как бы по принципу "черной дыры", но "черной дыры" наоборот: он не засасывает в себя все самое живое и яркое, чтобы превратить его в ничто, а напротив, превращает людей из стандартизованных ничтожеств в полноценные существа.

 Обратимся теперь к другому примеру общественных отношений, близких к партизанским: к кооперативному движению в начале XX века. Это чисто русское явление, никак не связанное с западноевропейским марксизмом. Истоки его - в крестьянской общине. А расцвет его произошел после прихода большевиков к власти, в 20-е годы, во время "Новой экономической политики". Через несколько лет после взятия Зимнего, после кровопролитной гражданской войны и дорого обошедшихся русскому народу экспериментов в области хозяйствования Ленин решился возводить фундамент социалистического народного хозяйства на основе класса кооператоров. Эта попытка имела грандиозный успех. Благодаря гениальной интуиции Ленина советский строй, опершись на кооперативы, получил приток свежих сил и инициативного мышления. Можно сказать, благодаря кооперативам завертелся весь маховик советской промышленной диалектики: от НЭПа к индустриализации и коллективизации, от индустриализации и коллективизации к военной экономике, от военной экономики к возрождению хозяйства, от возрождения хозяйства к повышению материального достатка граждан...

 Старые кооперативы и артели дали социалистическому строительству громадный начальный импульс. Они показали: можно взять инициативу в свои руки, можно быть хозяином своего дела. Такой крутой поворот от угнетения к самостоянию произошел впервые в человеческой истории. Больше такого пока не случалось на земле. "Новая экономическая политика" позволила превратить практически весь Советский Союз в огромную коммуну, в огромный партизанский отряд. Это не значит, впрочем, что вся страна стала монолитной; но она жила, сотрудничала или враждовала с другими странами по принципу партизанского отряда в капиталистическом мире. И проиграла в конце концов, увы, по тем же причинам, по которым развалились фаланги Фурье или швейная мастерская Веры Павловны.

 Кооператив противопоставляет себя капиталистическому миру. В этом его главное определяющее качество. Его члены отвергают многие базовые принципы капитализма ради общего дела. Артельные рабочие не признают индивидуальной прибыли и конкуренции. Поэтому именно русский традиционный кооператив, выросший из общины, ближе всего по типу производственных отношений к партизанским отрядам, которые необходимо построить, чтобы опрокинуть и уничтожить денежный тоталитаризм.

 Отряд существует для того, чтобы дать людям работу. Это его базовое предназначение. По этому признаку он, безусловно, смыкается с кооперативом или артелью в первые годы Советской власти. Мы делаем одно и то же дело, только Ленину и его сподвижникам противостояла разруха, а нам - удушающая атмосфера денежного тоталитаризма. Еще неизвестно, что хуже, что сложнее победить. Но иного выхода нет ни в том, ни в другом случае.