Логово «ВЕПРЯ» - Василий Веденеев

— Тебе удалось выяснить, кто они?

— Нет. Излишнего любопытства, как ты понимаешь, проявлять не стоило.

— Может быть, это новые военные инструкторы? — предположил Бахарев.

— Не думаю, — не согласился Султан. — Скорее их поведут на эту сторону хребта. Проводник уже знает дорогу. И я ее тоже знаю.

— Где они пойдут?

— Скорее всего, через Черное ущелье, по карнизу на склоне.

Черное ущелье? Там гостей неплохо встретить, а еще лучше взять живыми. Дислокация воюющих сторон здесь, в горах, частенько напоминала слоеный пирог с раскисшей начинкой, имевшей удивительную способность переползать с места на мес то: сегодня тут правительственные войска, а назавтра, глядишь, уже боевики оппозиции. Только русские огневые точки постоянно оставались на своих местах и прикрывали стратегически важные направления на границе. Куда пойдут незваные гости, если им удастся миновать ущелье? Потом ищи ветра среди мрачных и молчаливых каменных громад, умеющих крепко хранить тайны.

— Куда они нацелились? — спросил майор.

— Не знаю! — тихо рассмеялся осведомитель. — Но вот пойдут они, скорее всего, послезавтра, в самую темную ночь.

И то хлеб, что, хотя бы примерно, известно время перехода границы. Требовать от Султана слишком многого по меньшей мере неразумно — он и так проявлял завидную хитрость и изворотливость, являясь глазами и ушами Бахарева на той стороне хребта. К тому же осведомитель не только добывал сведения, но и изымал корреспонденцию из некоторых «почтовых ящиков»: тайников, в которые закладывали сообщения агенты, постоянно находившиеся среди боевиков и не имевшие возможности приходить на встречи с майором. Правда, к глубокому сожалению, таких людей было немного.

— Это тебе, — Султан сунул в руку Юрия затянутый шнурком небольшой полотняный мешочек с письмами из тайников: каждый осведомитель пользовался своим шифром.

Бахарев спрятал мешочек в сумку, вынул из нее перетянутую резинкой пухлую пачку денег и отдал ее осведомителю. Султан молча принял плату за нелегкий и опасный труд, и Юрий обрадовался тому, что он промолчал: ведь, по большому счету, сейчас заплатили за предательство, в какие бы благие одежды оно ни рядилось.

— Когда увидимся снова?

Осведомитель встал и в чуть забрезжившем сереньком свете раннего утра майор угадывал его поджарую фигуру с сумкой через плечо.

— Через десять дней. Если понадобится раньше, я дам знать: ты знаешь, где искать условный знак.

— Да, — кивнул Султан. — Через десять дней ночью я буду здесь.

Он повернулся и, неслышно ступая, вышел. Бахарев немного выждал после его ухода и тоже выбрался из дома. Вокруг царила тишина, даже ветер куда-то улетел, и оттого казалось теплее. Юрий начал спускаться по тропинке в долину, чтобы выйти на проезжую дорогу. Перепрыгивая с камня на камень, он подумал, что права старая французская поговорка, предлагавшая побеждать без опасности и торжествовать без славы — еще сотни лет назад как будто предвидели появление спецслужб, которым совершенно не нужна огласка: они давно молчат о победах и поражениях. Но, с другой стороны, рано еще думать о победе, а уж о торжествах по ее поводу тем более…

Разомлевший после парной, Александр Исаевич Дороган завернулся в простыню и развалился на мягком широком диване. Перед ним стоял стол с пыхтевшим электрическим самоваром, бутылками со шведской водкой и марочным вином, тарелочками с разными закусками и восточными сладостями, а с другой стороны стола восседал на таком же диване, несмотря на годы все еще поджарый и мускулистый, отставной генерал-лейтенант Георгий Кузьмич Шатуновский.

Дороган знал, что Шатуновский близок к некоторым лидерам оппозиционных фракций в Думе. Поэтому не очень трудно догадаться, что он недаром пригласил его попариться в недоступной для простых смертных баньке и посидеть за шикарным столом: Георгий Кузьмич жаждал получить от Александра Исаевича свежую информацию. Ну, на крайний случай, если не удастся получить свежую, то хотя бы перепроверить полученную ранее. Однако Шатуновский упорно не делал многообещающих авансов, и это злило Дорогана: что он ему, подзаборный алкаш, что ли, чтобы под хорошую водочку и маринованный огурчик развязывать язык? Дешево же его ценили господа оппозиционеры, слишком дешево!

Шатуновский налил в хрустальные рюмки водки и поднял свою до уровня глаз, словно хотел посмотреть через нее на Дорогана, как сквозь магический кристалл, проникнув в самые сокровенные мысли.

— С легким паром!

— И вам того же!

Александр Исаевич опрокинул рюмку в рот, закусил кусочком балыка и вспомнил, как Булгаков писал в «Собачьем сердце», что интеллигентный человек, выпивая водку, оперирует закусками горячими, а не холодными. Да откуда же теперь взять в людях интеллигентность, если вся страна, по большому счету, превратилась в лимиту?

— Что решил большой папа?

«Большим папой» Георгий Кузьмич называл президента, и Дорогана покоробило от бесцеремонной напористости отставного генерала: хоть бы выждал для приличия некоторое время, прежде чем брать быка за рога. И он решил его немного подразнить.

— У нас же гласность, так сказать, свобода слова. Что об этом настрочили писаки? Или они затупили перья?

— Гласность? — Шатуновский пососал дольку лимона и кисло скривился. — Это всего лишь синоним «огласки», — продолжал отставной генерал. — Свобода слова с нее начинается, но далеко не заканчивается! Тут играют важную роль не только отмена цензуры и получение каждым гражданином права учреждать средства массовой информации, но и реальная многопартийность и многое другое. А что на деле?

— Вот именно: что? — поддакнул Дороган.

— Узурпация власти, — вяло отмахнулся Георгий Кузьмич. — Если финансы в определенных руках, то в них же и средства массовой информации. Следовательно, та информация, которая может нас интересовать, становится недоступной. Гласности давно заткнули рот и свели ее на нет! Не считаете же вы гласностью сообщения об убийстве очередного деятеля или скандале среди поп-звезд? А информация из верхних эшелонов по-прежнему строго перепроверяется и дозируется в гомеопатических дозах. Поэтому я и спрашиваю: что решил Большой папа?

Александр Исаевич понял, — что если он опять увильнет от прямого ответа или промолчит, то отношения с отставным генералом и теми, кто стоит за ним, непременно будут подпорчены. Однако давать Шатуновскому сведения на халяву тоже как-то… И Дороган решил схитрить, как в детской игре «Вы поедете на бал?» Итак, «да» и «нет» не говорите, черное и белое не называйте.

— Его прежнее решение не изменилось.

— Да, я слышал, — кивнул Георгий Кузьмич. — Впрочем, в некоторых кругах есть мнение, что его еще можно изменить?

— Вряд ли, — рассмеялся чиновник. Затеянная игра начинала его забавлять. — Президент упрям, и давление на него может оказать результат, противоположный ожидаемому.

— Президентов тоже меняют, — вновь наполняя рюмки, многозначительно заметил Шатуновский, — как и монархов. Даже легче во многих отношениях сменить президента, чем, скажем, короля.

— Как знать, — протянул Дороган. — Мировой опыт показывает: даже после смены человека на высоком посту все продолжало идти заранее предначертанным путем. Меняли Ганди в Индии и президентов в Штатах. А результаты? Где гарантии, что после решительных действий через определенный промежуток времени все не вернется на круги своя? Уж слишком заманчив популистский шаг, задуманный Большим папой.

«Уж не думают ли дурные головы о покушении на него? — с испугом подумал Александр Исаевич и ему стало жутко. — Если так, то всем каюк! Особенно при неудаче. Никого не помилуют, а я, будто жертвенный баран, окажусь в одном стаде с этими паршивыми овцами. Нет, линять отсюда, и поскорее!»

Но тут, словно подслушав его мысли, отставной генерал, сам того не зная, несколько успокоил собеседника.

— Это я так, можно сказать, чисто умозрительно, — объяснил он, и Александр Исаевич невольно вздохнул с облегчением. — Мы люди цивилизованные, и такой путь решения проблем нам не подходит.

«Хорошо, если не врет», — подумал Дороган и одним махом выпил водку. Обжигающей струей холодное спиртное прошло по пищеводу, и чиновник не стал закусывать, а закурил сигарету: хотелось слегка забалдеть и расслабиться, но Шатуновский сломал все удовольствие своей тупой армейской напористостью.

— Что творится у наших приятелей? Вы понимаете, о ком я?

Александр Исаевич прекрасно понимал и пожалел, что не кинул в рот ломтик лимона: тогда тоже можно было бы кисло скривиться.

— Представители оппозиции ищут контакты для ведения переговоров о сделке, а их обхаживают израильтяне. Кстати, и те, и другие наши бывшие соотечественники.