Ужас из-под кровати - Святослав Владимирович Логинов

Он пригнулся и зарычал прямо в лица и хари, а потом гамкнул и провыл слова, которые впервые услышал минувшей ночью:

— Ры Абд-шалы!..

Дикий крик, визг, хрип были ему ответом. Все сразу узнали слова, которых в жизни не слышали, но боялись больше всего на свете. Кто их громко произнесёт, вызовет из ниоткуда извечного врага, убивающего всех. Но первой жертвой будет преступник, сказавший запретное.

Общий вопль не мог быть не услышан. Хозяйка мгновенно появилась в дверях. Сейчас её никто не назвал бы Мамочкой. Явилась Хозяйка, привыкшая действовать быстро и решительно.

— Это он! — закричали все наперебой, указывая на Полина. — Он назвал то, что нельзя! Он громко сказал!

Один Будька не орал, но и он подпрыгивал, держась одной рукой за нос, а другой, указывая на Полина.

— Тихо! — приказала Хозяйка. — Все живо в спальню! Сидеть молчком и забыть, что тут было!

Никогда прежде не отдавалось таких приказов, но все ринулись исполнять.

Полин и Хозяйка остались одни. Хозяйка закрыла на ключ обе двери в столовую и повернулась к Полину.

— Вот, значит, как, Полиект, — произнесла она. — Не ожидала. Я чувствовала, что ты не такой, как все, что ты не человек, и очень надеялась на тебя. Ты же не Махан, ты умница.

Представляешь, кем ты мог вырасти? Но ты выбрал другой путь. Жаль. Придётся тебя ликвидировать. Тебя даже Махану не скормить. Я убью тебя сама.

Полин попятился и выкрикнул:

— Ры Абд-шалы!

Хозяйка, молча, подняла пустую руку.

Никогда прежде Полин не осмеливался взглянуть в сторону Хозяйки с прищуром и увидать, какова она на самом деле.

Хозяйка была высокой, но не стройной, как чудилось прежде, а тощей. Маленькая голова без лица, лишь яма рта посередине, и в глубине этой ямы дрожит чёрный язык. Как она видит, слышит, нюхает без глаз, ушей и носа, оставалось только догадываться. У Хозяйки оказались длинные четырёхпалые руки, а на конце каждого пальца, где простому взгляду мерещились наманикюренные ногти, чмокали слизистые присоски.

— Ры Абд-шалы! — в отчаянии закричал Полин.

Запертая дверь распахнулась, вошёл дядя Саша. В его руке была зажата кочерга, которую он, якобы хранил, как память о том времени, когда котельная топилась углём. Загнутый конец кочерги тускло светился.

— Вот и встретились, — сказал дядя Саша. — Теперь не уйдёшь.

— Ты гляди, чистый дьявол, — процедила Хозяйка. — Даже кочерга есть.

Она вскинула руку и хотела выхватить железный прут у истопника, но Полин прыгнул и вцепился зубами в скользкую конечность Хозяйки. Та пыталась отшвырнуть Полина, несколько раз ударила его о столик, но разжать зубы не удавалось, Полин не отпускал.

Дядя Саша даже сейчас оставался дядей Сашей, а не могучим колдуном Ры Адб-шалы. Никаких волшебств он не творил, а попросту ткнул раскалённой кочергой в вечно распахнутый рот Хозяйки. Раздалось шипение, взвился горький пар и дым. Дядя Саша ворочал кочергой, словно уголь перемешивал в топке. Хозяйка дёргалась, пытаясь сорваться с раскалённого крючка.

— Полин — отходи! — крикнул дядя Саша.

Полин разжал зубы и откатился в сторону. Дядя Саша выдернул кочергу из пасти Хозяйки. Удивительным образом загнутый конец не почернел и не покрылся окалиной, а продолжал тускло светиться. Дядя Саша зацепил кочергой хозяйку, опрокинул на пол и принялся бить горячим железом, куда придётся. Гибкая рука поднялась было, ухватила за раскалённый металл, но в присосках уже не хватало силы, одна за другой они сморщивались, и вскоре конечность безвольно упала. Дядя Саша орудовал в останках Хозяйки пышущим железом.

Полин с трудом поднялся и увидел, что бросаться ему не на кого. От Хозяйки почти ничего не осталось, какая-то слабо шевелящаяся масса, которую дядя Саша продолжал старательно выжигать.

Едкий дым заволакивал столовую. Дядя Саша отставил остывшую кочергу, с треском распахнул заклеенное окно.

— Ну, навоняли. Никакому Махану так не управиться. И пол прожгли, придётся линолеум менять. Ничего, к обеду проветрится, хотя тёте Клаве уборки прибавилось. А пока пошли в игровую. У вас с сегодняшнего дня будут музыкальные занятия. Ну, да сам увидишь.

— Ага… — сказал Полин и повалился на бок.

Доктор прописал Полину постельный режим «денька на два», и Полин, как хороший мальчик лежал в постели, пока другие занимались зарядкой с новой физкультурницей и учились петь хором.

Дядя Саша навестил захворавшего Полина. Присел на стульчик возле кровати, заскорузлой рукой погладил Полина по голове.

— Дядя Саша, — спросил Полин. — Хозяйки больше нет, а как быть с остальными?

— Шаманка, или, как там она, Инга Сигизмундовна не вернётся. Вообще она не опасна, просто её к детям подпускать нельзя. Такие, как она всё вокруг себя мертвят. И тёте Капе замену найдём.

— За что её прогонять? — спросил Полин и, вспомнив ночной разговор воспитанников, добавил: — Она нам кушать даёт.

— Давать-то даёт, а сколько домой утаскивает? Считать, не пересчитать. Вот тётю Клаву оставим. Старушка безвредная, только надо поговорить с ней, чтобы пыли после неё меньше оставалось.

— А ты будешь вместо Мамочки заведовать?

— Нет. Заведующую новую подберут. А я на прежней должности останусь. Я ведь тоже преподаватель, преподаю вам тепло. Без моей работы вы все замёрзнете.

Полин помолчал, а потом всё-таки уточнил вопрос.

— Я о другом хотел спросить. Как быть с Маханом, Нявкой и другими чудовищами? И со мной тоже, ведь и я такое же чудовище.

— Кто тебе эту глупость сказал, что ты чудовище?

— Хозяйка.

— Ты бы её меньше слушал. Ты мой помощник. Без тебя мы бы ещё долго Хозяйкины обманы распутывали. Ведь один из лучших детских домов в стране считался. Надо было кого-то сюда внедрить, да так, чтобы у Хозяйки подозрений не вызвать. Вот и внедрили, меня в котельную, а тебя в самое пекло.

— Но теперь я больше не нужен. И уж тем более — Махан. Его так и оставлять?

— Ты нужен мне. А Махан… Ты знаешь, у нас наверху тоже есть кое-кто, полагающий, что в таком заведении выжечь надо всю скверну — и дело с концом, — дядя Саша вздёрнул подбородок, словно показывая, что на чердаке засел кое-кто, полагающий, что все вопросы решаются раскалённой кочергой. — А на самом деле все, кого ты считаешь чудовищами, это дети. Дрянные, уродливые, иной раз смертельно опасные, прошедшие ужасную школу Хозяйки, но дети. Не знаю, можно ли их исправить, но убивать их нельзя.

— Что же делать?

— Не знаю. Стараться, чтобы чудовища стали людьми.

Дядя Саша прислушался. В игровой комнате шло музыкальное занятие. Тонко звучала флейта, детские голоса тянули вразнобой, перевирая каждую ноту:

По солнышку, по солнышку,