Люба, Любушка, ЛЮБОВЬ - Вера Чупышева

овощи, соленья в бочонках и кадках. Проветривали, чтобы, от сырости, не появился грибок, который быстро превратит пол и дощатую обшивку подпола в труху.

Я решила самостоятельно провести разведку поселения ос. Как же это сделать?

Когда мама ушла на работу, я, первым делом, полезла под крышу. С трудом, пыхтя, подтащила большую деревянную лестницу к дому, поставила так, чтобы, поднявшись наверх, можно было открыть дверцу, которая закрывала вход под крышу. Забралась быстро, тихо юркнула в дверцу и прикрыла ее, чтобы тетка Салмонида, наша соседка, не увидела меня, а то тут же прибежит с расспросами: «Зачем полезла? Чего делать там вздумала?», а вечером еще и маме обязательно расскажет.

Под крышей было жарко, сумеречно и пыльно. Лежали какие – то мешки, палки – черенки, заготовленные на лопаты, вилы и грабли, еще непонятные мне железки. Было тихо. Я обошла все углы, но осиный пузырь – чулпан, так и не обнаружила. Прислушалась. Нет, все тихо. Не слышно даже никакого легкого жужжания или гудения. Пришлось, так же быстро, спуститься вниз. Лестницу тоже вернуть на свое место.

Проверю продушины! А как? Вдруг там осы? Не успею оглянуться, как покусают, да и не один раз…Страшно.

Но желание отыскать это злосчастное гнездо кусучих летающих «мух» было очень сильным. Что делать с ними, я подумаю потом, когда найду. Сейчас самое главное – найти. И я придумала!

Я отломила длинную, тонкую и гибкую ветку от ивняка, который рос за огородами, на покосе.

Осторожно и медленно я стала заталкивать эту ветку в продушину, на той стене, возле которой я наблюдала ос больше всего. Ветку я постоянно проворачивала, чтобы тонкий конец вращался кругами, захватывая все больше пространства. Видимо, вращаясь, он и задел осиное гнездо, под доской пола.

Пчелы, с мощным жужжащим гулом, рванули в продушину. Я же, бросив прут, рванула домой, но через три шага споткнулась и плашмя упала на землю. В голове пронеслось: «Все. Сожрут. Ой, мамочка!!!»

От страха я зажмурила глаза. Притаилась. Лежала тихо, не шевелясь, на теплой и пыльной земле. Сил бежать совсем не было, наверное, от испуга.

Рой вылетевших ос, темный, жужжащий шар, с глухим шумом пронесся мимо меня в направлении огорода. Стало тихо. В три прыжка я забежала на крыльцо. Только в темных прохладных сенях я почувствовала себя в безопасности. Я перевела дух. Села и задумалась. Почему же осы не напали на меня, а пролетели высоко мимо меня в ту же сторону куда бежала я?

Этот вопрос прямо засел в моей голове. Я поняла, что осы меня потеряли! Я резко упала, они же не увидели меня и улетели. Если бы я бежала дальше, они бы догнали меня и накинулись кусать всем роем.

Моя догадка требовала подтверждения. Проверить ее я решила завтра.

На этот раз я основательно подготовилась: продумала путь отступления, на всякий случай, повязала мамин платок на голову, закрыв им уши и шею. Надела мамину старую кофточку с длинными рукавами.

Решила выскакивать на улицу, благо калитка рядом. По деревне, вдоль дороги, с двух сторон, шли канавы. А так как улица деревни была под небольшим склоном, во время ливневых дождей, вода по этим канавам стекала вниз, к самым дальним домам, за которыми начиналась береговая полоса реки, покрытая травой. Иногда там образовывалось небольшое озерко, которое быстро высыхало под жарким летним солнцем.

Я, как и в первый раз, раскрутила прутик и услыхав гудение в продушине, рванула на улицу. Калитку я предварительно открыла настежь. Осы вылетели небольшим, но громко жужжащим роем. Я бежала вдоль канавы что было мочи. Когда я поняла, что осы почти за моей спиной, я резко упала в канаву лицом вниз. Осы пролетели мимо меня, образовали круг, прямо над дорогой.

Я не заметила, что в этот полуденный зной, по дороге, шла бабка Матрена. Она жила через три дома от нас, на противоположной стороне. Осы тучей рванули за бабкой! Бабка Матрена, услыхав гул, обернулась и кинулась бежать вдоль дороги к своему дому. Бабка, конечно, не знала, о том, что спастись от укусов, можно резко упав, но только тогда, когда осы еще не успели тебя догнать.

Осы догнали и атаковали ее!

Она замахала руками, как крыльями, истошно закричала и понеслась, подпрыгивая, к своему дому. Я не успела оглянуться, а бабка Матрена уже скрылась в своем дворе.

Никогда не думала, что бабки, в своих длинных юбках, могут так быстро бегать!

Вечером к нам пришла тетка Салмонида и рассказала маме, что бабку Матрену, недалеко от нашего дома, искусали осы прямо на дороге.

– «Да, слава Богу несколько штук всего куснули. Успела заскочить в сенки свои. Кофтейка то с рукавом хошь была, да душегреечка еще, да платок округ головы, вот и спаслась. Откуда налетели то непонятно…»

Я, навострив уши и затаив дыхание, слушала о чем там мама с теткой Салмонидой договариваются.

Мама: «Надо Ивана-пасечника позвать к нам. Где-то поселились, окаянные, боюсь ребятишек поискусают пока дома то нет никого. Они же и не отобьются от них.»

– «Иван за реку уехал, говорят. Приедет не ранее трех дней. Ребятишкам то накажи, пущай глядят путем, да не выскакивают во двор то, не осмотревшись. А Иван приедет, он найдет. Он знает, как с ними совладать».

На том и порешили.

Дядя Ваня-пасечник еще до войны работал на пасеке. Это были колхозные улья, но и себе он тоже изладил несколько штук. Мед колхоз сдавал в госпромхоз. Но в доме дяди Вани мед всегда был с запасом. Если зимой кто-то уж люто заболеет, то бежали к дядьке Ивану. Летом улья он перевозил за реку, там же, чаще всего, проживал сам. День работал на пасеке, вечерами ловил рыбу в реке, косил сено по опушкам да полянкам в лесу, для своей коровки. Осенью, после медосбора, перевозил улья в омшаник – избушку в земле, чтобы зимой пчелы не перемерзли. А чтобы не было мора, подкармливал их зимой сладким сахарным раствором.

На войну дядька Иван ушел в первый призыв, летом сорок первого года, а уже в конце весны сорок второго пришел инвалидом, без одной ноги. За зиму много пчелиного мора случилось. Сахара не было, а мед выкачали и сдали. Оставили мало пчелкам на пропитание. Но в эту же весну дядька Иван вывез оставшиеся улья за реку и вновь стал разводить пчел на пасеке.

Я знала, что пасечник обкурит ос, как своих пчелок, они его и не тронут, а