Эпос трикстеров – 1, или Подлинная история хартлендских богов - Альберт Герасимов

Выяснять чем жёны водяных хуже их супругов медведь не желал. Он тут же припустил за ворсой. А за спиной в реке и впрямь творилось что-то невообразимое. Она бурлила, грохотала, била фонтанами. Сквозь эту какофонию спецэффектов прорезался истошный женский визг:

— Я тебе сколько говорила, не связывайся с ворсами! Ты же мне обещал! Ну, ничего, я сама с ним разберусь…

* * *

Ворса, а вслед за ним и медведь вломились через кустарник под спасительную сень леса. Они бежали ещё достаточно долго, пока не очутились возле огромной берёзы, в центре большой поляны. Ворса с улыбкой до ушей упал у корней дерева.

— Фу-ух! Насилу отбились. Ох, и здорово же ты мне помог, Волосатый! Я уж думал, что мне конец пришёл. И верняком меня соседушка-вакуль скормил бы своим щукам на обед. А тут ты! Будто с лука спрянул! Но, как ты его! Много я на свете чудес видел, но парящие в небе щуки — это что-то. Теперь соседушке свою чудо-рубаху латать придётся. А жезл-то! Жезл! Над ним же теперь все лягушки будут смеяться. И раньше весеннего равноденствия он новый не смастерит. Ха-ха-ха! Но постой-ка…

Ворса перекатился со спины на бок и, опёршись на локоть, удивлённо уставился на медведя:

— А как ты, Волосатый, говорить-то научился?

— Сам не знаю, — ответил медведь и при этом по-человечьи развёл лапами.

Ворса подавил смешок. Уж больно забавно выглядело.

— И давно это с тобой? Я тебя вчера утром в сосновом бору видел. Что-то ты тогда не очень разговорчив был. Только о жратве думал.

Медведь виновато опустил голову. Ворса опять прыснул от смеха.

— А вот вчера всё и случилось.

При словах о еде медведь вспомнил, что это тело не ело уже трое суток. Желудок поспешил напомнить о себе характерными звуками. Глаза косолапого выразительно уставились на живот.

— И кстати, насчёт еды… Не найдётся у тебя чего-нибудь пожрать?

Ворса при этом просто расхохотался:

— Для моего спасителя — всё, что угодно! Ради такого случая, пошли ко мне домой. Это не далеко. Я вчера здорового оленя завалил. Ну, и лукошко сушёной малины для тебя тоже найдётся. Подымайся, Волосатый! Хозяйка моя гостям всегда рада. Тем более таким занятным. Пошли!

При слове «хозяйка» медведь как-то сжался, но голод решил дело в пользу ворсиного предложения.

* * *

Дом ворсы находился действительно недалеко. Прямо за поляной был небольшой заросший лесом овражек. Противоположная сторона балки была так завалена буреломом, что полезть туда мог только сумасшедший. Однако ворса знал, как пробраться через этот застывший хаос без особого труда. Пока шли, медведь поинтересовался:

— Слышь, а чё ты меня Волосатым всё кличешь?

— А чё? Не нравится что ли? Я ж тебя ещё сосунком помню. И мамку твою, что три года назад в горелом лесу погибла, я тоже знал. Ты когда родился, таким мохнатым и круглым был, как клубок. Вот я тебя Волосатым и назвал. Ты тогда не возражал. Так чё? Не нравится? Давай по-другому буду кликать.

— Да, нет… Волосатый, так Волосатый…

* * *

— Вот тут следует пояснить, — отступил от рассказа дядя Коля, — что говорили они на языке народа морт, и слово «волосатый» звучало, как «гэна». Кстати, и «косолапый» произносился не как «косолапый», а как «тапэ». Но если бы я тут всех так называл, вы бы, наверное, уже давно запутались и от меня отстали… — Власов чуть помолчал, раздумывая на тему: «А не сделать ли, как сказал, чтоб отстали?»

Но передумал:

— Поэтому большинство имён народа морт я уж дальше буду сразу без пояснений переводить на русский, тем более, что люди эти тогда предпочитали называться в честь растений, зверей и особенно птиц, которые до сих пор водятся в Центре нынешней Руси-Матушки. Согласны?

— Угу, — дружно кивнули головами пацаны, мол, мы на всё согласны, а ты, давай продолжай.

Рассказчик и продолжил.

* * *

— Ну, вот и пришли, — выдохнул ворса и с царским видом сделал рукой приглашающий жест.

Медведь с разинутой пастью застыл на месте:

— И это твой дом? У меня берлога лучше была!

Перед ними красовалась целая гора из наваленных друг на друга деревьев. Вырванные с корнями, поломанные кое-как, они громоздились друг на друге, как хвоинки в муравейнике.

— А ты что? Хотел дворец Ена увидеть? Ну, извини, братец. Мне до верховного бога ещё очень далеко. Рожей не вышел. Но и здесь не так плохо, как кажется…

При этих словах ворса взялся за один из торчащих наружу сучков, потянул на себя. Перед путниками открылся вполне правильный дверной проём. Внутри было просторное и светлое помещение с ровными бревенчатыми стенами. Свет падал через дыры в потолке, закрытые чем-то прозрачным, вроде слюды. В центре в очаге, выложенном из диких камней, горели дрова. Над костром на деревянном вертеле жарилась огромная оленья нога. В дальнем углу белой скатертью был накрыт стол. Медведю он показался чудесным алтарём какого-то неведомого бога. В то время в домах охотников столов вообще не было. Доску каменным топором изготовить слишком тяжело. А пилу ещё не изобрели. Но ворсе на это было плевать. Волшебные существа в ту пору были куда «продвинутее» обычных людей в плане обустройства собственного быта. Ворсины же родители даже с некоторыми богами знались и кое-чему у них научились. Ведь с помощью колдовства многое можно сделать. Вот лавки, например. Это вам не земляные нары, вырезанные прямо из материка, в убогой землянке, а настоящие деревянные лавки. На них вдоль стены примостились разного калибра ребятишки с мохнатыми, как у ворсы ушам, но пока ещё не лысые.

— Ну, хозяюшка! — забасил ворса. — Принимай в гости моего спасителя.

А Волосатый между тем очень опасался увидеть эту хозяюшку.

Среди шаманов бытовало мнение, что жена ворсы — сама Йома. Она хоть и считалась дочерью верховного бога, но, по слухам, за последние годы испытала столько горя и страдания, что превратилась в страшную старуху-людоедку. Этакая Баба Яга с бронзовыми зубами и когтями, что насылает на всех болезни и жрёт младенцев, а иногда и взрослых охотников. Говорят, она ушла с Неба и живёт где-то посреди болот то ли с каким-то чудовищем, то ли с ворсой… Косолапый очень опасался: не с этим ли ворсой.

Однако из двери в противоположной стене появилась красивая молодая женщина. Удивительно, но на ней не было никакого головного убора. Длинные (ниже пояса) чёрные волосы ниспадали на плечи блестящим водопадом. Огромные василькового цвета глаза сияли добротой с лёгкой