Любовь против (не)любви - Салма Кальк

обрывала его и не запрещала молоть всякую ерунду — про людей, попавших в другие миры, мужчин и женщин, которые принимались перекраивать эти миры по своему усмотрению.

Это что же выходит, нужно было не запрещать, а наоборот — слушать? Или даже… самой читать, так выходит?

Катерина смотрела перед собой, не видела ни стены, ни Мэгвин, и едва ли не плакала. Она — она! — которая — не плакала — никогда. Её слёз не видели ни дети, ни коллеги, ни начальство, ни ученики. Она всегда была сильной, её ещё в детстве папа научил. Папа был фронтовик, он всегда повторял — Катя, иди вперёд. Что бы ни случилось, иди вперёд. Не останавливайся. Смотри в лицо своему страху. Смотри в лицо своей беде. И тогда победишь.

Она продышалась и снова взглянула на Мэгвин.

— А дети? Мои дети?

— Твои дети выросли, их судьба больше от тебя никак не зависит. Думай о том, что ты сделала для них всё, что могла, и дальше они справятся сами. Если это те дети, которых я видела в том доме, где встретила тебя.

— Да, это они, — угрюмо кивнула Катерина, ей было стыдно, что Мэгвин застала безобразный скандал. — Но ведь я хотела жить там! С ними! Я так и подумала, что мне предложили встать на ноги и пойти, и призвать их к порядку!

— Ничего, они не маленькие, справятся. Сколько лет старшему?

— Старшая — дочь, Наталья, её там не было, ей сорок семь. Володе сорок. Валерику тридцать восемь.

— Да у таких внуки уже, а ты всё их от юбки своей отпустить никак не можешь, — усмехнулась Мэгвин. — Вот они у тебя и бузят.

— У самой-то есть дети? — хмуро спросила Катерина.

— Три дочери, взрослые, внуки уже народились.

— И у меня внуки — от сыновей. У дочери нет никого.

— Значит, судьба. Я, конечно, схитрила, когда спрашивала — хочешь ли ты жить дальше. А ты не догадалась спросить меня — тогда мне пришлось бы рассказать тебе всё. Но ты не спросила, я не рассказала, и теперь мы там, где есть, и где тебе предстоит прожить ещё одну жизнь. А уж какой она будет — это зависит от тебя.

Вот ведь! Говорили ей — читай всегда все маленькие буквы в конце документа, спрашивай обо всём! И ведь она всегда была дотошной, все знали — не слезет, пока своего не добьётся! И вот — прочитала. Спросила. И даже винить-то некого, кроме себя!

— И что теперь? — вздохнула Катерина.

— Теперь — я постараюсь продержать тебя здесь, сколько смогу. Я сказала Робби, что ты ничего не помнишь и никого не узнаёшь. Это поможет тебе на первых порах — пока не разберёшься, кто есть кто.

— Да не поверит же никто! Если я тут… если она… в общем, я ж семьи-то не знаю! Кто была эта несчастная? Ну, девочка, которая умерла?

— Кэтрин Телфорд, Кэт. Тебя как звали дома?

— Катерина, — надо же, почти так же. — Катерина Петровна Корякина.

— Значит, и привыкать не придётся, — кивнула Мэгвин, поднялась, налила в чашку воды, насыпала травы, принесла. — Пей, это восстанавливает силы.

— Но ведь вода холодная, как ты её греешь? — Катерина не понимала.

— И ты можешь, только пока не знаешь. Магия. Ты — маг.

— Что? — да сколько же можно-то!

Катерина бы проще приняла происшедшее, если бы оно было, ну, более обычным. Ну, муж, ну, дети, ну, свёкры или кто там. Работа, дом. Какая, скажите, может быть магия?

— В вашем мире нет магии, — терпеливо объясняла Мэгвин. — А здесь есть.

— Ты маг? — нахмурилась Катерина.

— Я из Старшего народа, у нас магия в крови. А у людей — нет. Но у тебя в родне был кое-кто из наших, поэтому — ты можешь больше, чем обычный человек. И ты можешь больше, чем любой из Телфордов, запомни это. Ты — маг, они — нет.

— Они? — нахмурилась Катерина.

— Они, — кивнула Мэгвин. — Твой муж Роберт. Его братья Джон и Джеймс. Твой свёкор Грегори и твоя свекровь Маргарет. Твоя золовка Летиция. И все прочие, кто обитает в Телфорд-Касле. Они — не маги. Если ты не позволишь — никто из них не сможет ничего тебе сделать. Но придётся поучиться, конечно. Быстро и плодотворно.

Учиться Катерина умела и любила, что уж там, всю жизнь училась, в школе иначе нельзя. Закостенеют мозги, покажется, что раз в жизни приготовил весь цикл уроков по предмету — и готово, и вот тут-то тебя и прихлопнут те, кто шевелится быстрее и знает больше. Заберут лучшие классы и самую приличную нагрузку, а тебе оставят по одному классу из каждой параллели и окон в расписание натыкают. И классным руководством сверху придавят. Поэтому иди и учись.

— Я буду учиться, — кивнула Катерина.

— Конечно, будешь, — усмехнулась Мэгвин, — что тебе остаётся-то. А я, коль уж взяла за тебя ответственность, помогу тебе во всём — чем смогу.

В дверь снова заколотили, ещё сильнее, чем раньше.

— Быстро ложись, — зашипела Мэгвин. — Это лорд Грегори явился, собственной бородатой персоной. Нечего ему знать, что ты уже на ногах.

Она коснулась лба Катерины пальцами — и та более не слышала и не видела ничего.

* * * *

Мэгвин погрузила гостью в сон и пошла открывать дверь.

Возвращённое кольцо за эти дни неплохо подправило её тело, но признаться в этом сейчас — значит, испортить всю сладость мести. Нет, Грегори должен увидеть то, что видел последние лет двадцать — седую сморщенную старуху. Об остальном ему расскажет Кэт… потом.

Да, на пороге стоял лорд Грегори Телфорд — высокий, черноволосый, мощный, с буйной всклокоченной бородой. Ему всегда приходилось нагибаться, чтобы войти в эту её хижину, и Мэгвин втайне считала, что это правильно, пусть так и будет.

Так и сейчас — пригнулся, вошёл. Она закрыла дверь — нечего мороз внутрь пускать.

— Где девка? — спросил он, сощурившись.

Как всегда, ни слов приветствия, ничего. Как в лесу рос, честное слово!

— Вон лежит, — кивнула Мэгвин на спящую Кэт.

— Что с ней сталось? Что скрывает мой сын?

— А это ты сам его спроси, — пожала она плечами. — Глядишь, и расскажет. Как так вышло, что едва не остался без жены — в третий раз.

— Чего это ты носом ведёшь? На что намекаешь? — нахмурился Грегори. — И дай пройти, сам хочу посмотреть — жива она или нет! А то знаю я ваши нечеловечьи штучки!

— Что же, ты полагаешь, что я способна оживить мёртвого? Мне весьма лестно, что ты так