(Не) Сокровище капитана (СИ) - Шнейдер Наталья "Емелюшка"

— Сойдет. За мной.

Я засеменила следом — туго обмотанная вокруг бедер ткань не давала шагнуть как следует, юбки, к которым я привыкла, давали куда больше простора. В очередной раз не рассчитав шаг, я пошатнулась, и если бы не рука пирата, шлепнулась бы. Блад ругнулся себе под нос, а потом просто перекинул меня через плечо, точно куль с мукой. Я взвизгнула, заколотила кулаками по его спине.

— Уймись, или снова по мягкому месту прилетит, — рявкнул он.

Я перестала брыкаться, но смолчать не смогла.

— А тебе только повод дай, что ли, руки распустить? Поставь меня, я девушка, а не мешок с навозом!

— Норов у тебя похуже, чем у мешка с навозом будет, — фыркнул Блад, продолжая меня тащить куда-то вниз.

— Ах, ты…

— Придержи язык, — негромко и буднично велел он и что-то такое прозвучало в голосе, что я мигом захлопнула рот.

Я задрала голову, чтобы увидеть хоть что-то, кроме его поясницы. Получилось так себе — кругом стоял полумрак, в котором виднелись человеческие фигуры. Я ждала насмешек, но людям явно было не до меня. Что-то скрипело, что-то стучало, кто-то поминал родственников «ленивого тупицы» и их противоестественные связи, кто-то отчаянно богохульствовал. Я дернулась заткнуть уши, и уронила руки. После всего, что сегодня произошло, едва ли я смогу ощущать себя леди. Кровь прилила к голове, зашумела в ушах, стало трудно дышать, но прежде, чем дурнота превратилась в невыносимую, Блад поставил меня на палубу. Я пошатнулась — от резкой смены положения все закружилось — и упала бы, не придержи капитан меня за талию.

Ждать, пока я восстановлю равновесие, он не стал, скомандовал:

— Голову береги! — И потащил меня вперед, сквозь низкую дверь. Чтобы пройти в нее, даже мне пришлось наклониться, а уж Блад и вовсе согнулся в три погибели.

Здесь было светлее — в дальнем конце помещения сияли два осветительных шара, зачем-то заключенные в сосуды, и судя по тому, как дробился и переливался свет, сосуды эти оказались из хрусталя. Рядом с потемневшим деревом, какими-то бочками и сундуками, прикрепленными к полу, мешками, сваленными вдоль стен, в помещении едва ли в полтора ярда высотой этот хрусталь, сияющий холодным магическим светом, казался особенно неуместен.

Между осветительными шарами виднелась дверь, к которой стояла очередь из полудюжины согбенных мужчин, почему-то сплошь босых. Из двери вынырнул один, держа перед собой несколько медных цилиндров, исчез там, откуда мы пришли, после него за дверь юркнул еще один.

— Устраивайся вот здесь, сокровище мое, — Блад подпихнул меня к груде мешков. — Там шерсть, тебе будет удобно. Можешь даже вздремнуть, если получится.

Остальные грянули хохотом, я вздрогнула.

— Под пушки отлично спится, — произнес кто-то с сильным беркивским акцентом, и я прикусила губу.

В мамином выговоре нет-нет да проскальзывали такие же грассирующие нотки, и, хотя грубый голос моряка вовсе на нее не походил, я вдруг особенно ясно ощутила, что маму больше не увижу.

Нет, нельзя плакать! Я шмыгнула носом и опустилась на мешок. В самом деле тут мягко, и сидеть было бы удобно, кабы не узкая ткань, сковывающая движения.

Пока я возилась, устраиваясь, Блад оглядел собравшихся. Странно, даже сейчас, согнувшись, он выглядел сильным и гордым.

— Если кто девчонку хоть пальцем тронет, останется без руки и без компенсации за увечье. Всем ясно?

— Да, капитан! — рявкнула дюжина глоток, и я подпрыгнула, едва не прошибив головой низкий потолок.

— Куда ты меня привел и зачем? — спросила я, видя, что Блад собирается уходить.

— В самое безопасное место корабля, — ответил он.

Снова раздались смешки, и он добавил:

— Если, конечно, ты не решишь побаловаться здесь огненной магией или пустить молнию.

«Опять издеваешься?» — хотела я спросить, но вовремя прикусила язык — пожалуй, при его подчиненных стоило быть повежливее. То, что Блад простит один на один, он едва ли спустит на людях. Поэтому я лишь сказала:

— Я не способна к стихийной магии.

— Не уверен, — протянул он.

Я — женщина, или он и в этом не уверен? В который раз я прикусила язык, не стоило обсуждать подобные вещи сейчас.

— Крюйт-камера — самое защищенное место корабля. — Блад стал серьезным. — Здесь для тебя безопасней всего, когда наверху идет бой. Сиди тихо, не путайся под ногами, и, когда все закончится, я заберу тебя отсюда. Поняла?

— Да, капитан, — улыбнулась я. — А что такое крюйт-камера?

— Вернусь — расскажу, — пообещал он. — Надеюсь, ты не успеешь по мне заскучать.

Я фыркнула. Вот еще, скучать по нему! Проводив его взглядом, я поудобнее устроилась на мешках, наблюдая как мужчины целеустремленно, точно муравьи, ныряют в дверь и выходят оттуда нагруженными. Любопытство грызло разум. Спросить? Я напомнила себе о печальной участи кошки из поговорки, снова поерзала и решила, что лучше лишний раз о себе не напоминать.

Ну и ладно, сама догадаюсь. Самое защищенное место корабля, где нельзя зажигать огонь и даже осветительные шары спрятали в хрусталь, чтобы, не ровен час, не проскочила искра. Место, откуда матросы забирают что-то перед боем, скинув туфли, которые стучат подковками по палубе над головой.

— Там… порох? — ахнула я.

Получилось чуть громче, чем нужно, потому что матросы снова расхохотались.

— Он самый, — ухмыльнулся щуплый парнишка. Совсем юный, кажется, даже на пару лет моложе меня. —Так что, если сюда все-таки достанет ядро, отправишься на небеса в один миг.

Внутри свернулся ледяной ком. Порох! Да уж, нашел капитан самое безопасное место! Он точно надо мной издевается!

— С другой стороны, лучше уж так, чем на рее или под килем, — флегматично заметил безухий мужчина средних лет.

Вот спасибо, утешил!

— Я бы предпочла бренную землю, с вашего позволения, — хмыкнула я. — На небеса еще никто не опаздывал.

— Как знать, капитана нашего, поди, там уже днем с фонарями ищут, — рассмеялся парнишка, следом расхохотались и остальные.

— Только не на небесах, на праведника он вовсе не похож, хоть и из благородных, — гоготнул только что подошедший моряк. Подмигнул мне единственным глазом. — Правда, красотка?

— Откуда мне знать, я же не его исповедник!

Я вздрогнула от дружного гогота и запоздало поняла, на что намекал одноглазый. Да сколько же раз можно обмирать от стыда за один день? Ругнулась, вызвав еще один взрыв хохота.

— Где ты слов-то таких набралась? — спросил одноглазый, когда хохот утих.

Где-где… В псарне. На конюшне. Там, куда я совсем малявкой хвостиком таскалась за старшим братом. Какое-то время батюшка не обращал внимания на занятия, не слишком подобающие девочке, наверное, считая, что я еще слишком мала. Ровно до тех пор, пока я не спросила значения кое-каких услышанных от слуг слов. Ох, и влетело же мне тогда! Брата тоже выпороли, да и матушке достался выговор — почему позволила мне шататься по двору, вместо того, чтобы занять рукоделием или молитвой?

На глаза снова навернулись слезы. Я попыталась подтянуть колени к груди, опустив на них лоб, но одеяние помешало. Закрыла лицо руками. Домой хочу! Батюшка, конечно, страшен в гневе, но не страшнее этих людей. Ничего, Джек меня выкупит. И женится, ведь если он заплатит за мое освобождение, получит возможность не сразу вернуть меня родителям. А после свадьбы отец уже не сможет возражать. Все будет хорошо, нужно только набраться терпения — правда, его-то мне никогда и не хватало.

Мало-помалу помещение опустело. Из крюйт-камеры вышел мужчина — пожалуй, он был даже ниже меня и из-за небольшого роста казался квадратным. Закрыл дверь, устроился рядом с ней прямо на полу, прислонился к стене и закрыл глаза. Лицо его выражало полное умиротворение, не хватало только трубки, но какая трубка рядом с порохом?

Я попыталась последовать примеру этого моряка, не обращая внимания на отрывистые команды сверху. Но тут загрохотали пушки, несмотря на все отделяющие от них переборки, я подпрыгнула. Сразу за пушечным залпом послышался еще один. Он прозвучал тише, чем первый, но корабль вздрогнул, словно живое существо, и казалось, что он, а не люди, разразился криками ярости и боли. Еще серия выстрелов, и еще. Хотелось зажмуриться, закрыть уши, но что толку, если грохот пушек я ощущала будто бы всем телом.