(Не) Сокровище капитана (СИ) - Шнейдер Наталья "Емелюшка"

Краун все это время просидела под замком, на хлебе и воде. Оставить ее попытку освободить Джека вовсе без наказания Генри не мог, и не мог поступить с ней так, как обошелся бы с мужчиной. Для команды оправданием мягкого обращения стала помощь раненым — действительно, все, кто попал в операционную после боя с адмиральским фрегатом видели, что пленный хирург работает не покладая рук.

На Дваргоне Генри предложил ей выбор — место на торговом корабле до Наровля или небольшую сумму — долю от добычи с фрегата — и свободу устраиваться как угодно. Краун предпочла вернуться домой. Я простилась с ней без сожалений. С одной стороны, ее пример помог мне согласиться на предложение Генри стать корабельным лекарем — и хоть из-за своего нового положения я покинула команду, эта короткая карьера многому меня научила. С другой — Краун явно не желала простить мне угроз, а я ей — попытку свалить на меня идею неудавшегося побега.

Оказалось, у Генри на Дваргоне был свой дом. И пока он искал покупателей на добытое в походе, договаривался с поставщиками еды и торговцами оружием, собирая корабль в новый поход, я муштровала прислугу, привыкшую пренебрегать обязанностями в отсутствие хозяина. Через неделю после возвращения Генри принес мне чек на изрядную сумму — примерно во столько же обходилось полугодовое содержание нашего поместья в Наровле. А еще — доли корабельного лекаря и хирурга и то, что когда-то обещали мне матросы. Тот, которому я спасла глаз, и второй — кому помогла вернуться в бой. «Пусть это будет твоим приданым» — сказал Генри. По законам Дваргона — оказывается, на острове, ставшем вотчиной пиратов, были законы, которые соблюдались едва ли не строже, чем в моей родной стране — жена, принеся приданое, имела право распоряжаться им без согласия мужа. Я основала на эти деньги небольшую шоколадную плантацию. Первый урожай собрали год назад, и он окупил все расходы, второй в тот же год принес прибыль. Эта земля воистину была щедра и благословенна.

Мама с братом прибыли на Дваргон через три дня после нас, заранее отправив вестников. Генри принял будущих родственников со всей вежливостью, поселив у себя в доме. Выкуп он тоже принял и тут же, попросив у мамы моей руки, вернул, заявив, что на острове есть обычай платить за невесту выкуп родителям. Только через год Ланд узнал: подобный обычай существовал лишь среди беднейших жителей острова. Тех, для кого выдать дочь замуж означало потерять рабочие руки. Он хохотал, рассказывая мне об этом, скорее восхищенный тем, как его провели, чем обиженный обманом.

Рассказывать о моем положении родственникам мы не торопились, я — опасаясь их реакции, Генри — чтобы уберечь мою репутацию. Мама, впрочем, догадалась почти сразу, Ланд тоже дураком не был — свадьба, состоявшаяся через две недели после помолвки говорила сама за себя. Впрочем, оба рассказали мне об этом только после рождения моего сына. А местному обществу было все равно.

На церемонии в храме и последующем гулянье собралась половина Дваргона, и сам губернатор стал моим посаженным отцом. Своему настоящему отцу я все же отправила вестника с сообщением о замужестве — хотя Ланд и отговаривал меня. Ответа я не получила.

Мама действительно выкрутила мужу руки, чтобы получить деньги на выкуп для меня. Припомнив своих знатных родственников в Беркиве и Наровле, она пригрозила, что пожалуется им и королеве на нарушение брачного договора. По нему отец должен был передать в личное распоряжение мамы двести золотых после рождения каждого из сыновей, чего он не сделал. Скандал вышел бы нешуточный, а после того, что произошло со мной, репутация отца как благонравного родителя и супруга была бы уничтожена. Возможно, затея не удалась бы, не выступи Роланд на стороне своей матери. Эти четыреста золотых и еще сотня «компенсации» и стали мои выкупом.

Возвращаться домой мама не собиралась. Дети выросли, войны между странами, во время примирения которых был заключен брак, тоже уже случались не раз. Ничего не мешало вернуться на родину — раздельное проживание супругов не было редкостью — но она предпочла остаться на Дваргоне с его вольными нравами. Через год у нее появился собственный дом. Еще через пять она сетовала, что двух пар рук — ее и моих — явно не хватает на всех болящих и полушутя желала мне побольше дочерей. Я смеялась в ответ — хватит и двух, что уже есть, зато старшенькому не помешает брат. Носила я легко, испытывая неудобства разве что на последних сроках, с мамой в качестве повитухи за исход родов можно было не опасаться, так почему бы и нет?

Незадолго до рождения первенца Генри отказался от капитанской должности, во всеуслышание заявив, что до сих пор пренебрегал обязанностями вице-губернатора, но теперь намерен наверстать это упущение.

После его ухода команда «Ястреба» выбрала капитаном лорда Коннора. Роланд отходил год под его началом, после чего собрал отряд таких же молодых и безземельных и отправился искать удачи на материке Нового Света. Сейчас у него собственное поместье, окруженное изрядным участком земли, и молодая жена, которая ждет второго ребенка.

Пустив в ход признание Роджерса, Генри добился своего оправдания и даже вернул титул — но не состояние и не земли. Впрочем, и того, что у нас есть, нам хватало с избытком. Но титул пригодится нашим детям, если кто-то из них вдруг решит вернуться на родину своих родителей — хотя бы ради университетского образования. На Дваргоне хватало частных учителей — местная вольница и потоки золота привлекали на острова самых разнообразных людей, но университета пока не было. Впрочем, Генри как-то полушутя заметил: почему бы и не организовать его? Рано или поздно пиратской вольнице придет конец, а образованный человек сможет устроиться везде.

Не удивлюсь, если он сумеет это провернуть.

КОНЕЦ