Новый мировой беспорядок и индийский императив - Шаши Тарур

странах. Возьмем, к примеру, софосбувир - препарат, входящий в комплекс лечения гепатита С, который может вызывать потенциально смертельное поражение печени. В       то время как себестоимость производства софосбувира оценивается в 68-136 долларов за курс лечения, компания, владеющая патентом, продает его по цене до 84 000 долларов. Онкологический препарат иматиниб, продаваемый под торговой маркой Gleevec, также демонстрирует огромную разницу между монопольной ценой и ценой дженерика. В Индии Верховный суд отказал в выдаче патента на этот препарат, что делает цены доступными для миллионов индийцев. В то же время в Южной Африке за тот же препарат пациент может платить более 3 227 в месяц. В США цена на препарат Gleevec с момента его появления в 2001 году выросла почти в три раза; в 2017 году он стоил 146 000 долларов.

Попытки приостановить негативные последствия изменения климата имеют схожую историю. Сегодня промышленно развитые страны обязаны своим процветанием прежней модели индустриального роста без учета экологических последствий - они ответственны за более чем столетний исторический объем выбросов, накопившихся в атмосфере с начала промышленной революции, и за высокий уровень текущих выбросов. В 1996 г. выбросы парниковых газов одного гражданина США были равны выбросам девятнадцати индийцев или шри-ланкийцев, тридцати пакистанцев, семнадцати мальдивцев, 107 жителей Бангладеш, 134 жителей Бутана или 269 жителей Непала. Спустя два десятилетия ситуация, похоже, не сильно улучшилась: по оценкам, беднейшая половина населения планеты - около 3,5 млрд. человек - ответственна лишь за 10% всех глобальных выбросов, связанных с индивидуальным потреблением, однако в подавляющем большинстве проживает в странах, наиболее уязвимых к изменению климата.

Индия, пожалуй, является наиболее ярким примером этих противоречий: потребление угля в среднем по Индии составляет около 20% от среднего потребления в США и 34% от среднего потребления в странах Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР). И все же на международных переговорах Индия оказывается втянутой в пронзительную и бинарную дискуссию, в которой рост противопоставляется климату. Сама дискуссия обусловлена неспособностью или нежеланием ведущих индустриальных держав уступить "углеродное пространство" - количество выбросов, эквивалентных диоксиду углерода, которое может быть выброшено в атмосферу Земли без опасных климатических изменений. Развитые страны не только отказываются учитывать свою историческую роль в усугублении климатических изменений, но и продолжают активно противодействовать политике развивающихся стран, которая может помочь им справиться с их последствиями в рамках многостороннего порядка, над которым они властны. В качестве примера можно привести американо-индийский спор по солнечным батареям, в котором положение о внутренних закупках в индийской политике в области солнечной энергетики было успешно реализовано.

В сочетании с наплывом дешевых панелей из Китая этот случай фактически затормозил способность Индии выработать внутреннюю политику в области возобновляемой солнечной энергетики.

Эти примеры позволяют объяснить снижение уровня убежденности в легитимности этих институтов, что является отражением их неспособности представлять более широкий спектр интересов. Большинство стран сегодня считают, что эти институты представляют интересы лишь нескольких развитых стран в ущерб их собственному развитию.

 

КРИЗИС РЕПРЕЗЕНТАТИВНОСТИ

 

Отсутствие легитимности напрямую связано с кризисом представительства, от которого страдают эти институты. По данным Азиатского банка развития (АБР), доля Азии в мировом валовом внутреннем продукте (ВВП) удвоится с 26% в 2011 году до 52% в 2050 году, что означает, что большая часть всей экономической деятельности на Земле будет происходить в Азии. Если история и может преподать нам какие-то уроки, так это то, что смена международных сил может привести к конфликтам и изменению характера представительства. Сегодняшние структуры власти отражают силовую политику ХХ века, в которой США занимают ведущее место. В то время как Россия и Китай представляют в Совете Безопасности две незападные страны (хотя Россия, будучи белой европейской страной, все еще, вероятно, является частью Глобального Севера), в нем нет представителей Африки, Латинской Америки или восходящих азиатских держав, таких как Индия и Япония. Неравенство представительства в многосторонних организациях проявляется в том, что неоспоримое и, по-видимому, постоянное руководство Всемирным банком и Международным валютным фондом (МВФ) осуществляют граждане США и ЕС, выбранные их правительствами, а не широким кругом членов этих организаций. После длительной борьбы в 2016 г. квоты на голосование были несколько скорректированы в пользу Китая и незначительно увеличены для других стран БРИКС. Однако эти изменения негативно отразились на некоторых африканских и южноамериканских странах, у которых уменьшилось количество голосов. Кроме того, хотя увеличение квот может отражать некоторое признание трансатлантическими державами растущего влияния развивающихся держав, казначейство США по-прежнему обладает правом вето в этих институтах, регулярно используя их в геополитических целях. И мы действительно должны увидеть реформу: на саммите G20 в Питтсбурге в сентябре 2009 г. было достигнуто принципиальное согласие о системной перестройке международной финансовой структуры, и в какой-то мере именно это позволило легитимизировать G20 в глазах многих из нас как главный форум для международного экономического сотрудничества. G20 рассматривалась как значимая площадка для диалога Север-Юг, поскольку Юг не полностью перевешивает Север в составе G20.

На Питтсбургском саммите 2009 года было принято конкретное решение о реформировании Бреттон-Вудских институтов. Намерения были очевидны: провести реформу системы регулирования, а также ослабить непропорционально большую власть старых "развитых" экономик западного мира в то время, когда "развивающиеся" экономики еще не сформировались. В Питтсбурге были достигнуты договоренности о передаче 5% квот МВФ и 3% голосов Всемирного банка из развитых стран в развивающиеся и страны с переходной экономикой. Однако это не соответствует требованиям Индии, Бразилии, России и Китая: страны БРИК требовали 7% квот МВФ и 6% квот Всемирного банка. Тем не менее, они приняли результаты Питтсбургского форума как приемлемый первый шаг на пути к достижению долгосрочной цели - установлению широкого паритета между развитыми странами и развивающимися/переходными экономиками. Однако после принятия Питтсбургского решения в 2008 г. задержки в процессе ратификации Сенатом США привели к тому, что лишь в декабре 2015 г. скромные изменения были наконец-то осуществлены. Если для первого шага требуется семь лет, то это не предвещает серьезных изменений, к которым в конечном итоге стремятся.

Уже несколько лет нарастает волна протеста против недостаточного представительства в международных институтах. Бандунгская конференция 1955 года и встреча в Бриони в 1956 году, приведшие к рождению Движения неприсоединения в Белграде в 1961 году, сыграли важную роль в формировании коллективной решимости стран, недавно освободившихся от оков колониализма, не втягиваться в конфликт, в котором они не заинтересованы. Параллельным процессом в это время стало возникновение в 1964 году на Конференции ООН по торговле и развитию Группы 77, возглавляемой такими странами, как Китай и Индия, которые стремились возглавить Коалицию стран, считающих, что их интересы не представлены в