Новый мировой беспорядок и индийский императив - Шаши Тарур

они владеют или управляют цепочками поставок, на которые приходится 50% мировой торговли, 40% стоимости западных фондовых рынков и большая часть мировой интеллектуальной собственности.

В конечном итоге это означает, что ТНК из развитых стран имеют большее влияние на вопросы глобального управления по сравнению с их партнерами из развивающихся стран. Их способность устанавливать нормы и стандарты в конечном итоге приводит к тому, что развивающиеся страны становятся импортерами норм, а не имеют равного права голоса при их разработке. Кроме того, транснациональные стратегии ТНК по уклонению от уплаты налогов приводят к тому, что всем странам становится все труднее взимать с них налоги, и в первую очередь развивающимся странам, налоговые службы которых, как правило, имеют более низкий потенциал, чем в развитых странах.

Глобальная мобильность капитала породила политическую динамику, которая существенно ограничивает возможности государств по выработке собственной политики. Правительства вынуждены конкурировать между собой, привлекая в свои страны наиболее щедрые объемы иностранных инвестиций и капитала, и поэтому выбирают политику, благоприятствующую транснациональным корпорациям и инвесторам. Это затрудняет проведение правительствами самостоятельной макроэкономической политики в таких областях, как налогово-бюджетная политика, ставки налогов, валютные курсы и трудовое законодательство.

Вторым важным процессом XXI века является быстрый темп урбанизации. Заря промышленной революции означала, что технологии, инновации и капитал создают новые формы экономического потенциала, которые уже созрели для использования. Чтобы воспользоваться этими тенденциями, миллионы людей стали мигрировать в городские центры в поисках новых экономических возможностей и социальной мобильности. Если в 1800-х годах в городах проживала незначительная часть мирового населения, то к 1950-м годам этот показатель вырос до 30%, а к 2050-м годам, по оценкам, в городах будет проживать почти две трети населения планеты.

Урбанизация также породила спрос на местное управление, что, в свою очередь, стимулирует международную реорганизацию: растет понимание того, что для того, чтобы демократия оставалась процессом "снизу вверх", города и другие муниципальные субъекты должны стать лидерами в формировании городских норм и правил. Это осознание нашло отражение в Форуме мэров Всемирного саммита городов в 2016 году, на котором около 110 мэров и руководителей городов, представлявших 103 города из 63 стран и регионов мира, обсуждали проблемы жизнеспособных и устойчивых городов и комплексные городские решения. Другие инициативы, такие как Глобальный парламент мэров, также отражают растущее стремление местных органов власти к глобальному взаимодействию в целях удовлетворения требований и решения задач, которые ставит перед ними городской образ жизни. Внимание к проблеме изменения климата и устойчивости, вероятно, является одним из наиболее значительных отступлений городов от национальной политики.

Однако рост числа "глобальных городов" может усугубить неравенство внутри национальных государств. Многие из этих городов находятся в окружении экономически неблагополучных сельских сообществ, что часто приводит к конкуренции систем ценностей и целей. Например, во время Brexit почти весь Лондон проголосовал за то, чтобы остаться в составе ЕС, в то время как большинство сельских жителей высказались против. Аналогичным образом, во время президентских выборов в США многие крупные города, такие как Нью-Йорк, активно выступали за усиление глобализации и миграции, в то время как многие жители "ржавого пояса" испытывали экономическую и социальную тревогу в результате этих процессов и голосовали за отказ от «человека Давоса» - эпитета, который часто используется для описания представителей новой глобалистики. Телекоммуникации, мощные транспортные системы и безжалостное разделение труда привели к созданию таких финансовых столиц, как Лондон и Мумбаи, которые в определенной степени оторваны от своих национальных систем. Часто кажется, что судьбы этих мегаполисов переплетены между собой, а не с другими регионами внутри их стран.

Третья тенденция - появление радикальных негосударственных акторов, таких как ИГИЛ. Ошибочное вмешательство Запада в дела Ближнего Востока, наиболее ярким примером которого стало вторжение США в Ирак в 2003 году, привело к краху государственной власти в ряде этих регионов. Крах этих режимов привел к появлению еще более страшной транснациональной организации - ИГИЛ, которая является подходящим и тревожным примером того, что может последовать за крахом государственной власти. ИГИЛ - это негосударственный субъект, который ставит современные технологии на службу радикальным и антимодернистским целям. ИГИЛ - это, пожалуй, первая террористическая организация, которая яростно адаптировалась к Интернету. Социальные сети стали для ИГИЛ ключевым инструментом распространения пропаганды и вербовки. Менее чем за несколько лет ИГИЛ распространило свое господство на огромные территории в Ираке и Сирии. Несмотря на то, что международные коалиции серьезно сдерживают его продвижение, идеологическая привлекательность его идей не ослабевает. Лишенная гражданских прав молодежь по всему миру жаждет возрождения мусульманского халифата и прекращения существования национальных государств, придуманных и навязанных великими державами. Организация пользуется вниманием СМИ и прославляет террор, который она навязывает западным государствам. Сегодня призыв к созданию исламского халифата укоренился во многих уголках мира - от пригородов Парижа до сельских захолустий Филиппин и даже в Кашмир. ИГИЛ продолжает угрожать основным ценностям глобализации и представляет собой самую мощную контр-идеологическую силу, противостоящую либерализму под руководством Запада.

По мере распространения трансграничных проблем, таких как терроризм, изменение климата, крайняя бедность, финансовый кризис, нераспространение ядерного оружия и продовольственные кризисы, организации гражданского общества становятся ключевой заинтересованной стороной в определении глобальных норм. По данным Ежегодника международных организаций, число международных НПО выросло с 6 тыс. в 1990 г. до более чем 50 тыс. в 2006 г. и достигло 65 тыс. в 2013 г. Так, в Индии зарегистрировано около 3,3 млн. НПО. Коалиции национальных и транснациональных организаций гражданского общества играют важную роль в продвижении прав человека и трудовых прав, экологических стандартов и других социальных проблем в странах, где политические институты ограничивают или даже подавляют деятельность в поддержку этих целей. Например, организация Human Rights Watch возникла в результате усилий по контролю за выполнением положений Хельсинкских соглашений 1975 года о правах человека в странах советского блока. Некоторые негосударственные структуры сегодня даже захватили глобальную повестку дня по предоставлению общественных благ. Например, Фонд Билла и Мелинды Гейтс имеет, пожалуй, больше влияния на политику в области здравоохранения, чем ВОЗ. Даже в Индии такие аналитические центры, как Centre for Internet & Society и Internet Democracy Project, сыграли важную роль в формировании новых многосторонних норм управления Интернетом, включая реформы в ICANN и недавний переход к IANA.

В XXI веке технологии также будут оставаться если не самым главным, то одним из главных разрушителей и движущих сил перемен и беспорядков. Поскольку такие компании, как Google, Alibaba и Facebook, обладают огромными массивами данных и имеют в своем распоряжении больше информации, чем большинство правительств, они будут использовать эту информацию для более глубокого понимания человеческих мотивов и желаний. Эти компании смогут влиять