Мой кровный враг - Шнейдер Наталья "Емелюшка"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Пшено, и сдобри маслом, пожалуйста, – я улыбнулась ей, протягивая медяк… и вспомнила, где я ее видела.
Маргарет, повариха Мортейнов. Незадолго до моего отъезда мы гостили у них, и стол был великолепен. Матушка попросила позвать повариху, чтобы отблагодарить, и дала ей серебряную монету, еще одна досталась от леди Летисии Мортейн. Маргарет, а здесь ей приходится довольствоваться фамильярным «Пегги». Что заставило ее покинуть замок, где она жила в полном довольстве?
И, к слову, почему за все время я ничего не услышала про старших Мортейнов?
– Маргарет? – осторожно спросила я. – Ты ведь Маргарет, повариха Мортейнов?
– Да, – осторожно ответила она.
Я расплылась в улыбке. Странное дело, но я искренне обрадовалась ей, первому человеку из прошлой жизни – магистр не в счет.
– Простите, миледи, я вас не припомню.
– Ну, конечно, – я рассмеялась. – Откуда бы. Я видела тебя, когда тебя позвали к господам поблагодарить за прекрасный ужин.
– Такое часто бывало, – подтвердила она, не улыбнувшись. – И все же, миледи, простите…
– Я – Роза Эйдо, – сказала я и продолжала тараторить, словно маленькая девочка, встретившая давно не виденную подругу. – А почему ты здесь, разве господа…
Договорить я не успела: женщина плюнула мне в лицо.
Глава 3
Несколько бесконечных мгновений я лишь оторопело таращилась на нее, не до конца осознав, что произошло. Медленно стерла рукавом плевок со щеки, все еще глядя в перекошенное от ненависти лицо женщины.
А потом кровь ударила мне в голову и бешено заколотилось сердце. Мир сузился до этого чужого-знакомого лица, которое я прямо сейчас сотру из мира живых.
Повариху отнесло к стене – глухой удар, вскрик, вскрик, свистящий вдох – каждый, кто хоть раз приземлялся на спину плашмя, помнит, как на миг словно вышибает весь воздух из легких, и не сразу получается вдохнуть. Сама не помню, как оказалась рядом, заглядывая в ее, теперь уже распахнутые от страха глаза. Молча – угрозами и руганью сыплют только бессильные – я снова потянулась к магии. Простонародье боится огня, но сотня воздушных клинков куда смертоносней.
Сбитое кем-то извне заклинание отозвалось болью во всем теле – словно в позвоночник загнали стальной прут. Я едва удержала крик, застонав сквозь стиснутые зубы. Боль на миг отрезвила, но ярость тут же вернулась снова. Кто посмел вмешаться?!
Я развернулась, отступая чуть в сторону – чтобы видеть и повариху, жмущуюся к стене, и мужчину – того самого, светловолосого, который только что сидел у двери, готовясь поесть. Он приближался неторопливо, выставив в примиряющем жесте обманчиво-безоружные руки. Как будто никто не знает, что некоторые боевые заклинания не требуют ни жестового, ни вербального компонента – чистая мысль, чистая сила.
Зачем он влез? Что ему нужно? Бить ли первой, пока не ударил он? В учебном поединке все ответы известны, но что мне делать сейчас? Перед внутренним взором возникло укоризненное лицо матери – леди из семьи Эйдо начала трактирную потасовку, разве этому я тебя учила?
Пока мысли мельтешили роем вспугнутых мух, боль, наконец, отступила, перестала туманить зрение. Стало понятно, что на лице мужчины не было ни злобы, ни торжества. Скорее… сочувствие?
– Пощади ее, – мягко проговорил он.
– Она посмела… – Собственный голос показался мне незнакомым – ломким, звенящим, грозящим сорваться то ли в крик, то ли в слезы. Я сжала кулаки, ногти впились в кожу, боль напомнила, на каком я свете. – Она посмела меня оскорбить, – уже сдержанней выговорила я. – Равного я бы вызвала, прежде чем убить. Эту я вызвать не могу.
– Да, она тебе не ровня, – согласился незнакомец, все так же мягко и спокойно. – Ты можешь убить ее, не шевельнув и пальцем. И она не сумеет себя защитить.
Я словно наяву увидела отбелки факела на стене и ощутила тяжесть цепи и замораживающее нутро ощущение полной беспомощности.
Но я-то в своем праве!
Те двое, наверное, считали так же, ведь невиновные не сидят в кандалах.
– Милости, миледи! – Хозяин опомнившись, кинулся между мной и Маргарет, бухнулся на колени. – Пощадите. Она припадочная…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})– Кого вы молите о пощаде? – прошипела повариха.
– Заткнись, – отрезал мужчина. Вроде и голос не повышал, и к магии не тянулся, но Маргарет, и правда, заткнулась.
Он снова обернулся ко мне.
– На поединок ее не вызвать. Значит, это будет не воздаяние, а убийство.
– Так тем более ей следовало подумать, прежде чем!.. Она это начала!
Прозвучало, надо сказать, так себе. Словно я оправдываюсь перед воспитательницей, разбирающей девчоночью драку в пансионе. Правда, там мы боевую магию в ход не пускали. После первой попытки— браслет с прадием на месяц, после второй – отчисление. И неважно, насколько знатен и богат род отчисленной.
Мужчина кивнул.
– Все совершают ошибки. Иногда непоправимые. Но ведь ты не убийца, Роза. Стоит ли ей становиться?
Откуда он знает мое имя? Ах, да, я же только что сама представилась и не особо понижала голос. В самом деле, все совершают ошибки. Он мог бы не разрывать заклинание, а сразу бить насмерть, ведь я – никто, со мной так можно…
Как можно было леди Розе Эйдо на своей земле наказать простолюдинку, как заблагорассудится. Никто ничего не скажет. Разве что пожурят – дескать, можно было и позволить себе проявить милосердие, тем более к женщине…
– Что я тебе сделала? – снова развернулась я к ней.
Женщина выплюнула поток брани, а потом, осекшись на полуслове, вдруг разрыдалась, заткнув лицо передником.
– Она припадочная, видите? – снова встрял хозяин.
Да уж, очень похоже на то. Странно, что Мортейны вообще держали такую. Хотя, может, во время войны повредилась в уме? Кто знает, что тут творилось тогда? Я медленно выдохнула. Ярость угасла, оставив гулкую пустоту внутри. Недоумение от незаслуженного оскорбления тоже постепенно стихало, сменяясь усталым безразличием. Кажется, за последние дни мне досталось столько впечатлений, что у разума кончились силы на них реагировать.
– Ты не убийца, – повторил незнакомец. – А смерть – единственная ошибка, которую уже не исправишь.
Мне и в самом деле еще ни разу не приходилось убивать. И сейчас уже не хватит духа. Одно дело – стереть в порошок врага, другое – хладнокровно убить женщину, пусть даже и оскорбившую меня. А сейчас будет именно «хладнокровно»: я все еще рассержена, но уже не взбешена, уже понимаю, что творю. Отец мог помнить оскорбление десятилетиями. А я, видимо, пошла в мамин род – быстро вспыхиваю, быстро остываю…
Я подхватила со скамейки сумку. Шмякнула белобрысого об стену – кухарка мне не ровня, а вот он – да, и нечего было влезать. Хлопнула дверью.
Захочет поквитаться – догонит.
Топот за спиной я услышала, уже выходя за околицу – топот и учащенное дыхание. Потянулась к магии, «оглядываясь» по сторонам – нет, нападать он не собирался.
– Роза, подожди!
Я обернулась.
– Подожди, – повторил он, останавливаясь в двух шагах. – Я хотел извиниться.
Он глубоко вздохнул, переводя дух. Неужели от самого постоялого двора бежал?
– Извини, что влез. Подумал, что ты об этом пожалеешь, когда остынешь, вот, и… – Он развел руками и обезоруживающе улыбнулся.
Я пожала плечами.
– Сейчас я жалею о том, что послушала тебя. О своей слабости.
Отец сказал бы, что нельзя спускать оскорбления. Что следовало ее убить, дабы неповадно было другим. Не то чтобы мысль об этом доставляла мне удовольствие – я и в самом деле не убийца. Но…
– Мой отец сказал бы сейчас, что стоит один раз показать свою слабость, и тебя сожрут.
– Но ты – не твой отец. И милосердие – не слабость.
Я усмехнулась.
– Откуда ты взялся, такой праведный, на мою голову?
Он рассмеялся.
– Меня зовут Алан. И я вовсе не праведный.
Алан, значит. Лет на пять старше меня. Светлые встрепанные волосы, смешливые серые глаза, приподнятые в полуулыбке уголки губ. Такие лица я видела на балах в Бенриде – словно у их обладателей вовсе не было никаких забот, кроме, разве что, желания снискать расположение дамы. Хотя этому, кажется, вовсе не стоило о подобных вещах беспокоиться – достаточно улыбнуться, и девицы сами в очередь выстроятся. Даже несмотря на видавшую виды одежду: дублет, хоть и чистый, подвыцвел от солнца и стирок, штаны залатаны на колене, только сапоги выглядят новыми, и плащ из добротной шерсти, хотя тоже уже поношенный.