Звезды высокого неба - Г. Береговой
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но никогда желание двигаться вперед, горячее нетерпение решить эту новую, более сложную задачу не могли заставить Королева поступиться надежностью его конструкций, никогда спешка, его собственное желание, а подчас и чужие требования быть впереди, не могли заставить его изменить выбранным научно-техническим принципам, а говоря точнее, — жизненным, человеческим принципам, ибо жизнь Королева — это его работа. Ведь ничего более важного никогда для него не было. И той зимой в начале 1961 года не было для него ничего важнее двух этих беспилотных кораблей, что стояли в просторном, гулком, как железная труба, МИКе, к воротам которого горячие ветра, прозванные монтажниками «пескоструями», намели высокие сугробы.
В пилотном кресле четвертого корабля-спутника сидел «Иван Иванович». За прозрачным забралом скафандра застыв-шее, восковой желтизны лицо его выглядело жутковато, и, чтобы не испугать людей, которые могли обнаружить «Ивана Ивановича» после катапультирования и приземления, за окошком шлема прикрепили плакатик с крупными буквами: «Манекен». Это был так называемый антропометрический манекен — усредненное по росту и весу человеческое «чучело». Имя его, данное космодромными шутниками, столь распространенное в России, как бы подчеркивало его универсальность. Вместе с «Иваном Ивановичем» летели собака Чернушка и прочая живая мелочь, проходившая в документации под гордым именем «биообъекты». Корабль взлетел 9 марта 1961 года и, облетев вокруг Земли, через 88 минут благополучно приземлился.
В этот день Юрию Гагарину исполнилось 27 лет. Знал ли он, что через месяц с небольшим он полетит в космос? Сроков не знал, не уверен был, что именно ему доверят этот полет, но вообще-то — догадывался. По пристальному вниманию к себе, по придирчивости наставников на экзаменах и зачетах, по отношению друзей, уже решивших между собой, что первым будет или он, или Герман Титов.
Не только Гагарин не знал даты своего старта. Королев тоже не смог бы тогда назвать ее. Он назначил себе еще один, окончательный, самый ответственный экзамен — новый беспилотный пуск, который должен был дать однозначные ответы на все вопросы, дать полное спокойствие и уверенность людям. Этот старт был нужен ему самому. Не перестраховки ради, не для того, чтобы, случись какая беда, лишняя бумажка с протоколом его оправдывала. Нет, ответственности он не боялся, брать на себя тяжкий ее груз он привык давно. Сам себе и тому улыбчивому старшему лейтенанту должен был он сказать: «Все сделано правильно, и я во всем уверен». Ответственность не страшила, а обязывала. Ответственность не перед каким-то конкретным начальником, перед сотнями и тысячами людей, отдавших себя этой работе, перед страной, перед человечеством. В 1957 году он не сразу понял масштаб совершившегося. Запуск первого спутника представлялся отлично решенной технической задачей, интересным, необычным, новаторским экспериментом. Потребовалось время, чтобы ясно представить глобальные последствия этого старта. Наивные старушки тогда интересовались, не влияют ли космические старты на погоду, а дальновидные политики понимали, что спутник изменил весь политический климат земного шара. Теперь, три с половиной года спустя, Королев понимал, что значит первый полет человека в космос. Нужна была только победа и он хотел быть уверенным в этой победе. 25 марта пятый корабль-спутник с новым «Иваном Ивановичем», с веселой Звездочкой дал ему эту уверенность. Он верил в корабль-спутник. Велась подготовка корабля, в котором должен был лететь человек.
Член-корреспондент АН СССР Б. В. Раушенбах вспоминает:
— После того, как был удачно завершен последний «чистовой» отработанный полет точной копии будущего «Востока» и было принято решение, разрешавшее старт человека, сюда (на космодром — Я. Г.) прибыли многочисленные группы различных специалистов. Хотя эти группы действительно были многочисленными, среди прибывших полностью отсутствовали лишние. Руководители подготовки к полету и прежде всего возглавлявший техническое руководство Сергей Павлович Королев строго, не считаясь с возможными обидами, следили за тем, чтобы здесь собрались только работники, которые входили в категорию «очень нужные», просто «нужные» и тем более всего лишь «полезные» должны были оставаться на своих повседневных рабочих местах и лишь в случае самой крайней необходимости могли быть вызваны на космодром.
Это облегчало создание обстановки обычных четко распланированных рабочих будней. Надо сказать, что подобная будничность чрезвычайно нужна при столь ответственных начинаниях, она позволяет работать быстро и спокойно, сохраняя уже сложившиеся при отработочных пусках космических аппаратов связи и взаимоотношения. Строго поддерживаемая деловая обстановка исключала проявление каких-либо неуместных эмоций, как проистекающих из самонадеянности («мы все можем!»), а следовательно, ведущих к поверхностности в работе, так и связанных с робостью, страхом перед неизведанным («как бы чего не вышло»). Эта деловая будничность была одной из главных особенностей тех памятных дней.
Размеренный рабочий ритм отчасти был нарушен 5 апреля, когда на аэродроме один за другим приземлились три самолета ИЛ-14. Прилетели инженеры, врачи, кинооператоры. Прилетел генерал-полковник авиации Н. П. Каманин и шесть космонавтов. Королев встретил их у трапа. Он шутил, говорил весело и больше чем обычно. За этой оживленностью люди, давно его знавшие, угадывали натянутый до предела нерв. Он коротко сказал о графике работ: 8 апреля, вероятно, можно будет вывезти ракету на старт, а 10–12— лететь. Космонавтов поселили в добротном двухэтажном каменном коттедже — это было самое лучшее здание на космодроме в то время. Королев заботился о них, как о малых детях.
— Не разрешайте слишком усердствовать ни тем, кто учит, ни тем, кто учится, — наставлял Королев медиков. — Вы, медики, ратуете за то, чтобы в полет летчик уходил в наилучшей форме. Вот и действуйте, пожалуйста, как нужно. Благо, теперь здесь царит ваша, медицинская власть…
Он поручил Е. А. Карпову, старшему среди медиков, составить поминутный график занятости командира и дублера в предстартовые дни. Он считал, что космонавты должны все время быть чем-то заняты, ведь безделие расслабляет, расхолаживает, отвлекает.
На следующий день в 11.30 Главный конструктор открыл техническое совещание с участием главных конструкторов двигателей, системы управления, наземного оборудования и других систем. Присутствовали представители всех предприятий и служб: двигателисты, прибористы, связисты, управленцы, стартовики, медики… Королев требовал отладки системы регенерации воздуха на несколько суток полета, хотя по программе, она должна была работать менее двух часов. Он вновь и вновь задавал вопросы о результатах испытаний и проверок скафандра, катапультируемого кресла, блока автоматики, в котором была заложена программа
