Мост Невинных (СИ) - Торн Александра

После смерти короля следовали определенные, прописанные в протоколе двора действия, но сейчас никто ничего не делал. Потому что улицы даларских городов готовы были превратиться в кипящий котел, и некому было говорить традиционную траурную формулу — едва ли трехмесячный младенец может ее повторить. А регентом вот-вот, с минуты на минуту, станет иностранец, завоеватель, герцог фон Тешен, брат короля Амалы. Такого позора Далара не знала уже триста лет.

"Просто поразительно", — думал Фонтанж. Короля как будто окутывало облако несчастий и невезения: все его родственники, которые могли бы занять место регента, либо умерли, либо находились в таком возрасте и состоянии, что сами нуждались в сиделках. А герцог и вдовствующая королева были самыми ненавистными людьми в стране за сто лет.

— Как долго мы сможем это скрывать? — спросил граф у старшей ведьмы обители в Ре.

— Скрывать? — отозвалась Лотрейн. — Каким это образом?

— Что значит — скрывать? — резко вмешался герцог фон Тешен. — С какой стати? Король умер, и следует объявить о наследнике!

— В сложившейся ситуации это не вполне целесообразно.

— Что?!

— В городе зреет бунт, ваше высочество, — кротко отвечал Фонтанж. — Недовольные, узнав о кончине монарха…

— Бунт? Так прекратите его, черт побери! Для чего вас держат на королевской службе?

— Для обеспечения безопасности короны и короля. И сейчас я, как тот, кто ответственен за эту безопасность, говорю: пока вас, ее величество и ребенка не вывезут из столицы, объявлять о смерти Филиппа неразумно.

— Бесполезные, трусливые ничтожества, — фыркнул фон Тешен. — У нас есть армия и, в конце концов, гвардия. Пушки, порох и картечь. Этого достаточно для вашего спокойствия?

Фонтанж задумчиво на него посмотрел. Вряд ли герцог — дурак. Он, в конце концов, разбил их армию при Шандоре. Скорее, просто устал ждать, когда же подрезанный три года назад плод упадет ему в руки.

"А почему бы не предоставить событиям идти своим чередом? Если во время бунта черни, что-то случиться… что-нибудь фатальное… со всеми тремя, то никто не понесет ответственности".

— Но все же я прошу ваше высочество немного подождать…

— Пока труп не начнет вонять?

В этом герцог был прав. Утаить смерть короля дольше, чем на сутки, все равно не получится.

— Мы объявим о кончине его величества завтра вечером, — сказал Фонтанж. — С вашего позволения, мне нужно дать несколько распоряжений.

Герцог фон Тешен кивнул. Начальник Секрета Короля жестом попросил Лотрейн следовать за ним. В кабинете короля он написал короткую записку и вручил ее дежурному пажу.

— Отнесите это старшему королевскому дознавателю. Пусть явится во дворец немедленно.

— Что вам нужно? — спросила ведьма, когда юноша их оставил.

— Вы проверили, действительно ли юный принц Карл является сыном короля?

Ведьма неприятно улыбнулась. Глаза у нее были темными, взгляд — диким, как у рыси, и казался несколько безумным. Лотрейн возглавляла обитель в Ре уже двадцать лет, и это явно сказалось на ее характере.

— Конечно. Это обязательная процедура для всех королевских детей.

— Гм… что же показала ваша проверка?

— Что он сын Филиппа. Впрочем, у меня есть список зелий, которые мы прописывали королю, чтобы он наконец стал отцом. Мы ведем тщательный учет.

— Значит, вы уверены, что принц Карл — настоящий Монбриан?

Лотрейн склонила голову набок, как ворона. Настоящая старая ведьма: узкое лицо с острыми скулами, носом и подбородком, длинными черные волосы с седыми прядями. Худая и высокая, в черном с головы до ног, она смотрела на Фонтанжа сверху вниз в прямом смысле слова.

— А вы не уверены?

— Вам придется предъявить министрам и дворянам эдициум о родстве, — сказал Фонтанж. — И если он вызовет, гмммм, сомнения…

— С чего вы-то волнуетесь так далеко заранее? Младенец будет королем, даже если амальская коза родила его от дворника. Не стройте иллюзий.

"Фон Тешен своего не упустит", — подумал Фонтанж. Даже если ведьмы подкуплены, а эдициум — подделка, герцог не так глуп, чтобы оставить свидетелей. Хотя Фонтанж был не слишком высокого мнения об уме королевы, и если аккуратно расспросить эту милую дурочку… Но как это устроить? Фон Тешен охранял королеву, как коршун.

— Народ близок даже не к бунту, а к восстанию. Слухи о том, что принц — сын герцога, вызывают брожение умов, и доказательства королевского происхождения должны быть неоспоримы.

— Да им все равно никто не поверит, — Лотрейн в упор уставилась на графа. Ему стало настолько не по себе, что он отступил. — Вам не заткнуть все дыры в этой лодке. Филипп потерял все, чего добились его предки, довел страну до голода и разорения, в северных провинциях хозяйничают амальцы, как дома — а вы думаете, что какая-то бумажка все изменит?

Фонтанж отвел взгляд и посмотрел в окно. В темном городе то и дело вспыхивали огни, но бунт охватил не только Байолу. Эта чума расползалась по все Даларе — особенно на севере и в крупных городах. Чернь совсем лишилась страха Божьего — поэтому для нее эдициум действительно ничего не значил. Но зато он значил очень многое для других…

Фонтанж погладил эфес шпаги. Народные волнения похожи на водоворот, который поднимает со дна тучи ила, и в этой мути ничего не разглядеть. Кто знает, сколько людей, даже самого высокого звания, бесследно исчезнут в столь мутных водах?

— У вас не хватит мастеров, чтобы заставить народ заткнуться, — сказала ведьма. — Или вы надеетесь всех примирить, помахав заключением о том, что у короля единственный раз в жизни встал член, и он осилил его засовывание в амальскую девку?

— А? Нет-нет, что вы, — пробормотал Фонтанж, погруженный в свои мысли. Если бунт утихнет, то на престол взойдет принц, наполовину (а то и целиком) амалец. Но если, представим на минутку, появится возможность усадить на трон настоящего, чистокровного даларца высокого рода и достойного происхождения… О, если бы!

— Все династии вырождаются, — сказала Лотрейн. — И ваша — не исключение. Время Монбрианов ушло.

— Но вы же сами сказали, что король все-таки смог…

— Младенца даже ребенок сможет задушить одной рукой. А когда это адское варево, — Лотрейн кивнула на окно, — выплеснется на улицы, то его попросту утопят в ближайшем сортире.

— Это пророчество?

— Если хотите, — усмехнулась ведьма, — я занесу его в свитки.

— И все же, будьте добры, пришлите мне ваш экземпляр эдициума. Кстати, сколько их всего?

— Три. Один хранится у нас, другой в Королевской Геральдической палате, а третий мы отослали герцогу фон Тешену.

Если о кончине короля объявить завтра, то в течение двух-трех дней эдициум нужно предъявить двору, послам и знати. Но если после этого мутный водоворот сметет фон Тешена, его племянницу-королеву и принца, то настанет время выложить другие карты на стол. Преимущество будет за тем, кто успеет спрятать их в рукаве. Фонтанж тихо хмыкнул.

***

— Отмучился, бедный неудачник, — пробормотал Греналь и перекрестился. — Надеюсь, ему там будет лучше, чем нам здесь.

— Уж конечно, — буркнул Солерн. Мастер Николетти, скрестив руки на груди, сверлил ведьм негодующим взором. Ведьмы тоже его присутствию не радовались — Илёр чуть не зашипела, когда его увидела.

Ги прошелся по приемной перед покоями короля. Шаги гулко отдавались в просторной, пустой комнате. У дверей в королевский кабинет несли караул амальские солдаты. Ведьмы сбились в стаю в одном углу, доктора — в другом. В третьем напряженно застыли несколько агентов из Секрета Короля и Анри де Турвель, капитан королевской гвардии с парой офицеров.

У короля не осталось братьев, которые могли бы ждать у дверей момента смерти; не было близких родичей, которые готовы были бы вступить в схватку за регентство; не нашлось соратников или друзей, которых его смерть опечалила бы и заставила беспокоиться о наследии Филиппа. Потому что наследия у него тоже не было. Сын Генриха III Льва и внук Генриха II оставил после себя только счета для врачей и младенца, о происхождении которого Ги думал всю дорогу до дворца.