Хроники Хазарского каганата - Саша Виленский

Сергею стало смешно. «Молодец, девчонка — подумал он. — Правильно себя ведет, не поддается давлению, уважаю».

Наконец девушка решилась и что-то нацарапала на карточке. Всё!

Сразу же раздался шум начавшего работу кондиционера.

Да, ничего не попишешь. Попали они крепко. Ведь если вдуматься, эти там, наверху, на самом деле могли заставить их сделать все, что угодно. Но зачем? Зачем вкладывать такую кучу денег в тех, кто повинуется им теперь совершенно бесплатно? Непонятно. Ясно одно: какими бы странными ни были задания, какую бы ахинею их ни просили нести — это все надо, стиснув зубы, выполнять. Иначе себе дороже.

— Вот видите. Как все удачно сложилось! — раздался бодрый голос из поднебесья. — Теперь я хочу, чтобы вы громко и четко прочитали записанное на карточках, а потом мы все вместе обсудим ваши желания и решим, кто же отвечает за их исполнение. Уверяю, это будет крайне увлекательно! Мы ближе познакомимся друг с другом, заглянем в глубины человеческой души — что может быть интересней?!

— Этот душевный стриптиз обязателен? — процедила сквозь зубы мисс Блю.

— Совершенно обязателен! — ответил голос. — Кто хочет начать?

— Давайте я, — спокойно предложила Желтая. Женщины отважней и решительней мужчин, давно известно. Сергей пожалел, что не выскочил первым, получалось, что прекрасный пол вырвал у них инициативу. И тут же усмехнулся — «у них»! У мужчин, что ли? А что его связывало, что с мужчинами, что с женщинами в этой комнате? Да ничего. Не считать же такой связью утреннюю ни к чему не обязывающую болтовню с мисс Блю. Как не было такой связью и наличие одних и тех же половых признаков. Глупости это все.

— «Я хочу родить ребенка», — прочитала с первой карточки Желтая. Подняла глаза на присутствующих — не смеется ли кто, но все оставались серьезными. — Я не могу родить, но хочу. Вот такое вот странное желание. Так как оно неосуществимо, то выполнить его никто и не может, поэтому буква «Н» в данном случае не «не знаю», а — «никто».

Все молчали.

— Второе: «Хочу вернуть верного надежного друга, которого любила». Естественно, «Н». И, наконец, третье: «Хочу вырваться отсюда и кое-кого отыскать». Как вы понимаете, «Н».

Она села, положив листы на колени.

Молчание затягивалось.

— Ну, что ж, — начал господин инструктор, и Сергею захотелось его убить, настолько его радостный голос был сейчас неуместен. — Похвально. Искренне. Честно. Четко. Это как раз то самое, что я просил вас сделать. Не трудно же, правда? А теперь господин Оранжевый — прошу!

— А почему я? — испугался молодой человек.

— Потому что я так сказал! — весело ответил инструктор.

Оранжевый отбросил свои листки в сторону.

— Я не буду читать. Я не знал, что это надо будет говорить при всех.

— А меня, друг мой, совершенно не интересует, что вы там себе думали, — не меняя тона, продолжил голос. — Вы сейчас возьмете эти листы и громко прочтете то, что там написано. Или я применю еще какую-нибудь санкцию. Фантазия моя безгранична.

— Читай, Апельсинчик! — попросила Красная. — Не надо нас подводить, ладно?

— Читай, парень, — глухо сказал Желтый. — Ничего страшного, все нормально.

Оранжевый потеребил в руках листки, потом поднял глаза. «Такое ощущение, что он сейчас заплачет, — подумал Сергей. — Бедный мальчишка, что же у него там такое понаписано, что он так переживает?».

— «Хочу потерять девственность», — тихо выдавил из себя Оранжевый. — Буква «Н».

Он отвернулся, чтобы не встречаться взглядами ни с кем. Господи, да он сейчас заплачет, что ли?

— Маленький ты мой. — Протянула Красная. — Ну, надо же! Господи, да что ж ты так переживаешь-то?!

Она присела рядом с парнем и обняла его за плечи.

— Правда, ну, что здесь такого? Если захочешь, я приду к тебе сегодня, а? — спросила она. — Нет, правда, хочешь? Не переживай ты так, никаких проблем. И вместо буквы «Н» поставь букву «Д» — «другие». От других это зависит, ты же понимаешь.

Красный засмеялся. Желтый злобно посмотрел на него.

— Не стыдно? Сам-то давно ли таким же был?

— Давно, папаша! — Желтый годился ему самое большее в старшие братья, но чего не сделаешь ради красного словца? — Я уж и не помню, когда.

— Дурак ты! — бросил ему Желтый.

— А мы все поможем Апельсинчику, да? — пропела Красная. — Девочки, ну что нам стоит? Пусть он сам кого хочет выберет, а мы исполним его желание, и вместо буквы «Н» пусть поставит ту букву, которую захочет, хорошо, миленький?

«Повезло парню, — подумал Сергей. — Мне бы кто так помог в свое время, плачь, не плачь».

— Вот видите, господа, а вы не хотели выполнять это задание! — все уже забыли о том, что господин инструктор где-то здесь. — То, что сейчас произошло на ваших глазах, называется катарсис. Ради этого и затевалась наша игра. Какие замечательные качества продемонстрировали все присутствующие! Честно сказать, господа, вы просто превзошли мои ожидания. Честь вам и хвала. А вы кобенились, господин Оранжевый! Вот вам первый урок: никогда не надо самонадеянно считать, что вы предвидите последствия своих действий. Вы думали, что станете объектом насмешек — и это действительно едва не произошло, если бы не наши милые женщины. Теперь вы можете выбирать любую из них, и каждая из этих дам, я уверен, с готовностью выполнит ваше сокровенное желание. А это, поверьте, возможность, которая нечасто выпадает нашему брату. Так что я бы на вашем месте меня бы поблагодарил. Шучу, шучу! Пожалуй, на сегодня хватит. Сейчас обед, затем продолжим.

После обеда было другое задание. Вообще-то, это было не совсем задание. Их заставляли играть в какие-то игры для детей школьного возраста и это, очевидно, должно было что-то раскрыть в них самих и что-то там объяснить в эксперименте. А что — неважно. Сергей же себе дал зарок не задавать лишних вопросов. Нравится им играть в эти дурацкие игры? На здоровье. Главное — то, что будет после этого эксперимента, а пока можно и потерпеть.

Тем более, что все равно это хоть какое-то занятие. Самым страшным в их положении было бы тоскливое безделье. Когда у тебя нет ни одной книги, ни одного фильма, когда ты не можешь ничем себя занять в эти бесконечные 24 часа, неумолимо тупеешь, перестаешь испытывать какие-либо эмоции, начинаешь воспринимать действительность через вату ленивого равнодушия, и постепенно перестаешь даже двигаться. А тут какое-никакое, а разнообразие.

Сергей никогда не относился к психологии как к науке, искренне считая ее шарлатанством. И ему было странно наблюдать как он сам, да и другие взрослые люди, с удовольствием