Хроники Хазарского каганата - Саша Виленский

и одновременно — мужской испуганный крик. Что-то теплое шлепнуло Сергея по щеке и в первый момент он не смог понять что это: с потолка что ли капнуло? Потом все встало на свои места. Но лучше бы не вставало.

На полу, раскинув руки, кверху лицом лежал Фиолетовый. Вместо лба у него зияла красно-белая дыра, а из-под головы медленно вытекала на пол густая черная жидкость.

Этот звук — это что? Выстрел? Какой выстрел? Откуда? Кто стрелял? Сергей лихорадочно искал ответы на все эти вопросы и не находил. Ясно было только одно: что-то пошло неправильно, не так, надо что-то делать, вот только — что?

— Доктора! Вызовите доктора! — Истошно вопил кто-то.

Но ни один из них не двинулся с места. Если двинешься, надо будет действовать. Наверное, надо было подойти к Фиолетовому, но и это — зачем? То, что он был мертв, было и так понятно. Вот только кто его убил? Как это вышло?

И еще этот визг.

Кто-то заколотил в переборку, стена неожиданно дернулась и отъехала в сторону. За ней стояла бледная, мокрая от волнения Зеленая.

— Ребята, у нас там, — и осеклась, увидев на полу тело. Покачалась немного и, как стояла, так и рухнула на пол, деревянно стукнувшись головой.

«Секунду! — с ужасом понял Сергей. — Так что, у девчонок тоже кого-то убило?» Он специально старался думать обезличенно — не убил, но убило, это было не так страшно. «Что же получается? Так и было задумано, что ли? Он же говорил, что их просто отправят восвояси. А их убили. Почему? Неужели… Это что же, тех, кого исключают из эксперимента, не выгоняют, им не выдают новые документы и подъемные, а банально убивают? Но зачем? Какой смысл? Господи, да что тут творится?!»

— А теперь, господа, попрошу всех собраться в гостиной! — голос господина инструктора прозвучал неожиданно, заставив Сергея вздрогнуть. И был по-прежнему бодр, что в этой ситуации казалось совсем уж неуместным.

Молча потянулись в гостиную. Женщины кинулись к Зеленой, привели в чувство, подтащили к креслу, усадили в него. Она водила головой из стороны в сторону и, похоже, плохо отражала происходящее.

Сергей проверил цвета. Синей среди женщин не было. Заставить себя подойти к их «голосовалке» и убедиться, что застрелена именно она — он не смог. И так было понятно, чего уж там. А тут еще и стены поехали, плотно закрыв обе комнаты.

«Значит, я ее убил, — Сергей не хотел в это верить, но разве было другое объяснение? — Я нажал на эту проклятую кнопку и убил ни в чем не повинную женщину!» По идее, он должен был ужаснуться этой мысли, но как раз ужаса-то он и не испытывал. Только холодное тупое опустошение. То, что наступает, когда ничего уже изменить нельзя.

— Итак, их осталось двенадцать! — этот ублюдок еще и шутил. — Да, мы, конечно же, обманули вас, утверждая, что выбывшие на ранних этапах будут получать всякие вкусные штучки. Зато теперь вы острее воспринимаете ситуацию. Единственный приз, который ждет тех двоих, кто останется в конце — это жизнь. Не миллионы на счету, не виллы на островах и не загорелые красотки в больших количествах — или загорелые красавцы для наших милых дам! Это все ерунда по сравнению с тем призом, который вы получите. Бесценным. Так что, дорогие мои друзья, придется вам поднапрячься, чтобы его получить. Да, я бы даже сказал, что ситуация является трагической — ведь приз вы получите за счет жизни всех остальных, сидящих в этой комнате.

— Поэтому, — продолжал он. — Как вы сами, конечно же, понимаете, совершенно бесполезно объединяться в какие-то группы, чтобы противостоять очевидному. Какая группа, если выживет в ней все равно только один? С какой целью объединяться? Спасать кого-то одного за счет своей жизни? Это очень благородно, но вы же понимаете — мало реально. Человеку свойственно заботиться, прежде всего, о себе, инстинкт самосохранения, знаете ли. Так что с этого момента — каждый сам за себя и против всех остальных. Теперь, дорогие мои мужчины, вам придется крепко напрячься, чтобы нравиться женщинам, ибо это именно они будут нажимать на кнопки вашего цвета. А кого и за что женщины любят — тайна сия велика есть. Могут любить откровенных подонков, которые ноги об них вытирают, а могут ненавидеть прекрасных воспитанных кавалеров, цветы-конфеты-театр.

Самым отталкивающим в господине инструкторе было то, что он всегда первый смеялся своим шуткам.

— Впрочем, я это уже говорил. В общем, вам придется, дорогие мои, включить голову, а может и другие органы.

Он снова захихикал. Больше не смеялся никто.

— Однако, постараться придется и милым дамам. Мужчины же тоже на кнопочки нажимают, и кто как не женщины знает, кого и когда им хочется убить.

И снова засмеялся. Очень весело, ага.

— Ничего страшного. Первый шок пройдет, и вы начнете думать не над тем, какой ужас вы сегодня пережили, а над тем, что делать дальше. И тогда — вот увидите! — вам самим станет крайне интересно.

В салоне повисло тягостное молчание. Как ни странно, в голове у Сергея было пусто. Было жалко себя, которого так жестоко и нагло обманули, но больше — никаких мыслей. «А какие тут могут быть мысли, — лениво подумал он. — Все равно конец один и выхода нет, думай не думай. Плюнуть на все и плыть по течению. Обидно, что не получилось, а я так надеялся, но, видно, не судьба, чего уж тут».

Первым молчание нарушил как всегда Желтый.

— То есть, если я правильно понял, нам предлагается каждую неделю собственноручно убивать кого-то из присутствующих?

— Ну, зачем же так грубо? — зажурчал тенорок господина инструктора. — Можно, конечно, и так это представить, но это будет несколько однобоко. А давайте взглянем на ситуацию по-другому. Вам предоставляется возможность своим поведением, своей хитростью, умом и изворотливостью добиться самого главного — жизни. Согласен, игра рискованная, но это же игра, такая, как, например, русская рулетка, там тоже на кону жизнь каждого игрока. Но в отличие от русской рулетки здесь все зависит не от слепого случая, а от вашего собственного умения. И такая игра стоит свеч, как говорится.

— Слышь, красавец, а если мы откажемся? — неожиданно резко встрял Красный.

— От чего?

— От того, чтобы на кнопки ваши дебильные нажимать? Если мы не хотим убивать друг друга?

— А я разве сказал, что вам надо хотеть этого? Вам вовсе не надо хотеть убивать. Вам надо хотеть не быть убитым, а это разные вещи. Над