Ночь самой дорогой любви (СИ) - Бетт Лиза

Честно сказать — это пиздец. Я бы даже не побоялась этого слова, полный.

Сегодня я узнала, что брат мой гондон. Ну, хватит ходить вокруг да около. Начнем сначала.

Утро началось вполне обычно. Позавтракала, оделась, умылась и бегом на пары. После обеда, забежала в библиотеку, захватила пару методичек для подготовки к госам. Надо уже начинать катать шпоры. Экзамен не за горами.

Ну и, закончив с неотложными делами, пошла домой.

В подъезде, как обычно пахло сыростью. Впрочем, ничего нового.

На площадке валялся пакет с мусором, вероятно, у кого-то закончились силы и он решил, что спускаться к бакам необязательно. Мол, пускай тут полежит. Свинья.

И только позже, войдя в квартиру, я поняла, что это мой брат оказался той самой свиньёй. Правда на то была уважительная причина.

Его привязали к стулу. Голого.

Интересно, все люди буду выглядеть жалко, если их раздеть и привязать, или это удел Савелия?

Два мордоворота стояли по бокам от него, а напротив стула, на диване сидел какой-то хмырь. Черные волосы зачесаны назад, осеннее пальто расстёгнуто, открывая миру белоснежную рубашку и классические брюки. Ни дать ни взять, Саша Белый. Правда, лишенный шарма актера, исполнявшего главную роль.

Заметив меня, один из громил подошел и встал за моей спиной. Я, как последняя дура, не успела среагировать и теперь стояла на пороге комнаты, потеряв возможность сбежать. Или позвать на помощь.

— А кто это тут у нас? — Саша Белый повернулся в мою сторону и оглядел с ног до головы. Сава в этот момент задергался, как припадочный, беспокоится что ли обо мне? А не поздновато ли?

Вопрос мой остался невысказанным. Да и произнеси я его вслух, не получила бы ответ. Кляп во рту, напрочь лишал Савелия возможности начать оправдываться.

Белый поманил пальцем, глядя на громилу и тот передал ему какую-то вещь.

И вот на этом моменте, я тоже потеряла возможность членораздельно произносить родную речь. А все потому, что в руках у того оказался мой паспорт. Узнала по черной кожаной обложке с серебристыми металлическими уголками. Что вообще сейчас происходит?

— Васильева Анжелика Игоревна, — вкрадчивый голос. Обманчиво спокойный. Пугающий. — Присаживайтесь, Лика, могу я к вам так обращаться?

Почувствовав тяжелую ладонь на своем плече, сделала два шага и буквально рухнула в кресло, справа от дивана. Оно стояло тут очень кстати. Дальше я бы не дошла.

— Поможете нам решить одну задачку? — все тот же елейный тон.

Голос бы выдал мое волнение, поэтому я молча взглянула на посетителя.

В голове роились сотни вопросов:

«Какого хуя мой брат привязан к стулу?»,

«Вы ебанулись?»,

«Вам не рассказывали, что невежливо связывать хозяев дома?»,

«Когда вы свалите?»,

«Кто дал вам право рыться в моих вещах?».

Эти и еще масса подобных готовы были сорваться с моих губ, но я взяла себя в руки и выбрала самый безобидный.

— В чём её суть?

12. Лика

Даже прокашливаться не пришлось. Кажется, удалось изобразить гробовое спокойствие. Лишь бы оно не переросло во что-нибудь еще такое же. Гробовое.

— Сей молодой человек, — указал головой в сторону моего родственника, — задолжал некую сумму денег мне и моим товарищам. Не волнуйтесь, деньги он отдал.

Вероятно, по моим нахмуренным бровям, Белый понял, что я не одупляю, и решил пояснить.

— Он делал ставки на спорт и, выиграв, решил заграбастать кусок побольше. Удача от него отвернулась, и он обратился ко мне за помощью. Я одолжил ему деньги и он снова их просрал. Так понятно?

Я перевела взгляд на брата и, вложив во взгляд всю свою ненависть, выдавила из себя: «Более чем».

Внутри меня начал закипать вулкан. Ты живешь с этим человеком под одной крышей, стираешь ему носки и готовишь еду, а он плюёт тебе в лицо — именно такая ассоциация пришла на ум, когда я узнала, чем занимался младший.

— Загвоздка в том, что он вернул долг с опозданием. Обещал в среду, а отдал только сейчас, когда мы его вежливо попросили, — Белый многозначительно оглядел моего сожителя и вновь повернулся ко мне.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— И вот я сижу и никак не могу решить, что попросить взамен причинённого мне беспокойства.

Брат снова задергался на стуле. Одного взгляда Белого, брошенного на громилу, было достаточно, и мясистый кулак врезался в живот моему нерадивому родственнику. Тот заскулил и затих.

И именно в этот момент, я поняла, что сошла с ума. Боль, отразившаяся на лице Савы, породила внутри меня гамму чувств. Но основными стали: страх и удовлетворение.

Пиздец, да?

Сижу и радуюсь, как моего брата избивает какой-то тип. Но мне реально обидно. Родители нас вырастили, одели, обули, квартиру сняли, за учебу заплатили, а он пошел по наклонной. Игроки, они ведь те же наркоманы, только наркотик их не доза, а азарт. Был у моей знакомой такой вот деятель, всю пенсию у бабушки вытаскал, бедную старушку не на что хоронить было. Мразь.

— Ну, так что, Анжелика Игоревна? Есть варианты?

Я сглотнула и поняла, что надо вызволять братца.

— А если мы накинем сверху сумму за беспокойство? — вопросительная интонация в моей речи заставила Белого улыбнуться. Уёбок.

— Дело не в деньгах. Дело в принципе. Но я готов пойти на уступки.

Решив, что в такой ситуации лучше промолчать, я продолжила внимательно смотреть на гостя.

— Ты отработаешь долг за брата. Завтра за тобой заедет Гена, и ты прокатишься с ним. После мы вернем тебе документ, — паспорт плавно перекочевал во внутренний карман его пальто. — А пока, полагаю, вам есть о чем поговорить.

Он многозначительно оглядел брата и поднялся. Троица направилась в сторону выхода, а я, как на пружине, подскочила с кресла и почти у самого порога схватила Белого за рукав.

— Что я должна сделать, чтобы вы оставили нас в покое?

Хищный прищур его глаз заставил поёжиться.

— То, что шмары вроде тебя умеют лучше всего: раздвинуть ноги.

На этой фразе он повернулся и вышел, предварительно похлопав меня по щеке.

Мои эмоции сейчас в полном раздрае. Поэтому я молча вернулась в комнату и начала развязывать путы. Кляп снимать не стала. Сава сам стянул его, но молчал, вероятно, из уважения.

После этого я пошла на кухню и налила себе водки. Осталась, после того, как мы с одногруппницей отмечали день знаний. Опрокинув залпом полстакана, я поморщилась от подкатившей тошноты, но вода из под крана вернула выпитое на место — в желудок.

Усевшись за стол, я стала ждать. Сава понял, что нужно что-то делать, зашел и сел напротив. Благо он оделся. Не хватало еще видеть синяки на его теле.

— Сколько? — я смотрела на брата и не видела его. Как слепой смотрит в одну точку и не фокусирует взгляд.

— Сто тысяч рублей.

Н-да.

— Где ты взял столько?

— Кредит оформил в Быстроденьгах. Плюс золото сдал, ну и дома что было отдал. Как раз и вышло.

— И бабушкины сережки?

Я поняла, что произнесла это вслух. Бабушку я очень любила. Эта женщина с самого детства видела во мне продолжение себя. О чем это я? Она была ворожеей. Умела заговаривать разные болячки, лечила людей от недугов. Светлая была женщина. Прекрасная, во всех отношениях. Никогда с людей денег не брала, и в благодарность за труды ей несли, кто что мог.

Она всегда говорила: «Мой дар для людей, не для меня».

При воспоминании о бабушке на глаза навернулись слезы. Её нет уже пять лет, а я все еще помню её смех и ласковый голос. А сережки эти ей отдала горожанка, за то, что она ребенка её от испуга вылечила. Бабушка их редко носила. По праздникам. А потом, после её смерти, мама с папой посоветовались и подарили их мне, на память о старушке.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

А я не смогла их сберечь.

Сава смотрел на меня щенячьими глазами, говорил, что выкупит, что все исправит, а я продолжала сидеть и смотреть сквозь него.

Так хотелось заговорить словами Сереги Бодрова, когда он ехал в том трамвае. Но вместо этого я смогла лишь механически подняться и налить еще…