Смерть в Поместье Дьявола - Энн Перри

— Да, — тут же согласилась она. — Да, могло быть и так. Тогда Томас обязательно до этого докопается.

Эмили подозрительно глянула на нее, но не стала развивать эту тему.

— Ты останешься на ленч?

В то же самое время, когда Шарлотта собиралась к Эмили, Питт отпустил кеб, на котором подъехал к дому 23 в Ламберт-гарденс, и подошел к парадной двери. Красивый фасад выглядел очень достойно, но сегодня, разумеется, все занавески задернули, окна задрапировали черным крепом, а на двери повесили венок. Эффект получился странный: создавалось впечатление, что дом ослеп.

Оттягивать визит не имело смысла. Инспектор поднял руку и постучал. Прошло несколько минут, прежде чем несчастного вида лакей открыл дверь. Смерть в доме поставила его в неловкое положение: он не знал, сколь много горя должно отражаться на его лице, особенно с учетом столь необычных обстоятельств смерти хозяина. Может, ему не подавать виду, будто что-то случилось? Посудомойка уже подала заявление об уходе; теперь он сам подумывал над тем, чтобы последовать ее примеру.

Питта лакей не узнал.

— Миссис Пинчин сегодня никого не желает видеть, — выпалил он. — Но, если вы соблаговолите оставить свою карточку, она, я уверен, примет ваши соболезнования.

— Я инспектор Питт, из полиции, — объяснил Томас. — Я, несомненно, сочувствую миссис Пинчин, но, боюсь, мне совершенно необходимо переговорить с ней.

Лакей никак не мог решить, чего требует от него долг: с одной стороны, он чувствовал себя обязанным охранять храм горя от грубого вторжения этого неприятного типа, с другой, от него, безусловно, требовалось подчиняться Его величеству Закону.

— Может, вам позвать дворецкого? — тактично предложил Питт. — И не заставлять меня ждать на пороге. Мы же не хотим привлекать внимание и вызывать сплетни, которые начнут распускать служанки соседей.

Облегчение, проступившее на лице мужчины, при других обстоятельствах могло бы вызвать смех. Идеальное решение. Сплетни все равно пойдут, но лакею совершенно не хотелось, чтобы сложилось мнение, будто они умножились благодаря ему.

— Ох, да, сэр… да… я так и сделаю. Будьте так любезны, пройдите сюда, сэр.

Он провел Питта через холл, в котором ощущался слабый запах затхлости, словно двери не открывались несколько дней. Зеркала задрапировали черным, как и окна; в вазе на высокой подставке стояли лилии, но выглядели они искусственными, хотя на самом деле были живыми и в это время года стоили недешево.

Лакей оставил Питта в комнате с неразожженным камином. Из-за задернутых штор в ней царил сумрак, да и вообще создавалось впечатление, что слугам приказали создать в доме полное подобие могилы, пусть даже тело хозяина пребывало совсем в другом месте.

Мистер Маллен, дворецкий, появился через считаные секунды, с аккуратно зачесанными назад, редеющими светлыми волосами и решительным лицом.

— Сожалею, мистер Питт, — он покачал головой, — но, боюсь, миссис Пинчин сможет принять вас только через полчаса. Может, вы хотите выпить чашечку чая? День очень уж сырой.

Питту стало тепло от одних этих слов. Он проникся уважением к этому человеку: тот знал свою работу и, похоже, выполнял ее как положено, а то и лучше.

— С удовольствием, мистер Маллен, благодарю вас. И, если ваши обязанности это позволят, я бы хотел, чтобы вы уделили мне немного времени.

— Разумеется, сэр. — Маллен дернул веревку звонка, а едва появился лакей, распорядился, чтобы принесли чайник и две чашки.

У него бы не возникло и мысли распивать чаи с джентльменом или торговцем, который попал в дверь через служебный вход, но Питта дворецкий воспринимал социально равным себе, и Томас понимал, что это, конечно же, комплимент. Дворецкий, по существу, руководил домашним хозяйством, и ему подчинялся десяток — или чуть меньше — слуг. Зачастую он был куда умнее хозяина и пользовался большим уважением.

— Давно вы работаете у доктора Пинчина, мистер Маллен? — начал инспектор.

— Одиннадцать лет, мистер Питт, — ответил Маллен. — До того я работал у лорда и леди Фуллертон, на Тависток-сквер.

Питта заинтересовало, почему Маллен покинул более статусную должность, но он не знал, как спросить, не задев самолюбия дворецкого. Такой вопрос мог изменить сложившуюся доверительную атмосферу к худшему и никак не соответствовал его профессиональным интересам.

Маллен ответил по собственной инициативе. Возможно, хотел снять с себя подозрения в некомпетентности.

— Каждую зиму они уезжали в Девон. — По лицу проскользнула тень осуждения. — Путешествия не по мне, и я не испытывал ни малейшего желания из года в год пребывать несколько месяцев в пустом городском доме.

— Вы совершенно правы. — В голосе Питта слышалось сочувствие. В загородном поместье зимой жизнь кипела: охота, балы, вечеринки, гости на Рождество. Отъезд в Девон больше напоминал ссылку. — И, как я понимаю, доктор Пинчин — достаточно интересный работодатель? — Он решил копнуть чуть глубже.

Маллен вежливо улыбнулся. Чувство чести никогда не позволило бы ему поделиться сведениями, которые стали ему известны за время службы у Пинчинов. Дворецкие, предававшие хозяев, по его разумению, позорили профессию. И он намеренно сделал вид, что неправильно истолковал вопрос, о чем оба они знали.

— Да, сэр, хотя пациентов, по большей части, в доме он не принимал. Кабинет доктора находится в Хайгейте.[4] Но время от времени к нам на обед приходили знаменитости.

— Да?

Маллен назвал имена нескольких известных хирургов и терапевтов. Питт их запомнил, решив, что в ближайшее время заглянет к ним, чтобы спросить их мнение о Губерте Пинчине, хотя и знал, что профессионалы склонны защищать коллег, даже когда это противоречит здравому смыслу. Однако всегда оставался шанс, что личная неприязнь или зависть развяжет язык.

Чуть больше он узнал от Маллена о привычках доктора, который очень часто задерживался допоздна. И ночи, проведенные им вне дома, не являлись чем-то из ряда вон выходящим. Никаких объяснений не требовалось: все понимали, что болезнь не ограничивает себя часами приема врача.

А несколько секунд спустя в дверь постучала служанка: хозяйка готова поговорить с ним, если он пройдет в утреннюю столовую.

Там его и ждала Валерия Пинчин, женщина вагнеровской стати, с широкими плечами и высокой грудью, синеглазая, с зачесанными назад волосами, одетая в черное. Внезапно ставшая вдовой, она скорбела не только об ушедшем муже, но и его жуткой смерти. На бледном лице читалась решимость противостоять всем невзгодам. Она настороженно смотрела на Питта.

— Доброе утро, мадам, — поздоровался Томас и прежде всего выразил приличествующие случаю соболезнования. — Позвольте выразить сочувствие в связи с понесенной вами утратой.

— Спасибо, — чуть натянуто поблагодарила Валерия и вскинула волевой подбородок. — Вы можете присесть, мистер… э… Питт.

Инспектор сел на стул по другую сторону стола. Она маленькими глотками пила чай, не предложив ему чашку. В конце концов, он навязал ей свое общество, не смущаясь свалившейся на нее бедой, ничем не отличаясь от крысолова или водопроводчика. Так что не имело смысла воспринимать его социально равным.

— Извините, мадам, — продолжил Питт, — но я обязан задать вам несколько вопросов.

— Я никоим образом не смогу вам помочь. — Само такое предположение возмущало ее до глубины души. — Как вы только могли представить себе, будто я что-то знаю о таком отвратительном… — Она замолчала, не сумев подобрать подходящего слова.

— Разумеется, не знаете.

Валерия не относилась к тем женщинам, к которым сразу хотелось проявить сочувствие. Питту пришлось вспомнить родственников других жертв и различные способы, позволяющие не сыпать соль на свежие раны.

Мисс Пинчин вроде бы чуть успокоилась, но глаза недовольно смотрели на него, а обтянутая черным внушительная грудь негодующе поднималась и опускалась.

— С вашей помощью я могу побольше узнать о вашем муже. Возможно, кто-то видел в нем врага…

Томасу хотелось проявлять максимальную мягкость, но факты оставались фактами, и, не располагая ими, он не мог провести эффективное расследование. Губерта Пинчина убили. Кто-то считал, что у него есть на то причина: простой грабитель не кастрирует своих жертв.

Валерия начала что-то говорить, передумала, отпила еще глоток чая. Питт ждал.

— Мой муж… — Очевидно, у нее не получалось озвучить свои мысли, не выдав полицейскому части жизни, которую она находила очень личной, возможно, вызывающей боль. — Мой муж был эксцентричным человеком, мистер Питт. Среди его пациентов хватало необычных людей. Я воздерживаюсь от того, чтобы сказать «недостойных», — она фыркнула. — Я не хочу причислять его к неудачникам, но он мог бы сделать фантастическую карьеру. Мой отец… — Она вновь вскинула подбородок. — Доктор Альберт Уокер-Смит. Вы, несомненно, слышали о нем.