Морана (СИ) - Кулаков Алексей Иванович

«Ковры, картины и хрусталь, опять ковры… О, патефон!»

Добравшись до кабинета, блондиночка оглядела своими фиалковыми глазами кожаный диван поистине героических пропорций, при виде которого сразу же просыпалась жалость к бедным грузчикам, умудрившимся затащить этакую махину аж на третий этаж. Затем с ясно видимым сожалением и жадностью осмотрела сорок новеньких томов Большой Советской Энциклопедии, что печально напитывались книжной пылью на полках большого (во всю стену) дубового стеллажа.

— Мда-м.

Напротив него стоял низенький, но весьма широкий шкаф, верх которого украшали различные красивые безделушки из камня: крайние дверцы были глухие, а вот две посерединке — из «витражного» стекла, за которым без особого труда можно было рассмотреть размытые силуэты каких-то бутылок. Массивный стол, соразмерный мебельному исполину-дивану; при нем стул с высокой спинкой, наглядно показывающей любому, что кабинет принадлежит очень ответственному и крайне важному товарищу. Ну и наконец, большой радиоприемник возле окна, накрытый вязаной салфеткой и используемый как подставка для пепельницы и пятка небольших каменных статуэток.

— Миленько…

Пройдясь по настоящему пушистому персидскому ковру (у хозяев на них, похоже, была идея-фикс), Александра встала в центре комнаты, и выставив перед собой ладони, начала медленно поворачиваться вокруг своей оси. Это странное действо заняло у нее от силы минуту, но ожидаемого результата (к ее искреннему удивлению) не принесло: озадаченно моргнув, девушка повторила все заново, и задумалась.

«Да ладно, сидеть на распределении дефицита, и не отщипывать в свою пользу? Чиновник-бессербреник мне еще не попадался»

Дрогнув, узкие ладошки повернулись к потолку, а затем уставились в пол, и всего через полминуты блондиночка победно улыбнулась: все же товарищ Гендон оказался не каким-то там мутантом-перерожденцем, а вполне обычным советским хозработником. Вернувшись ко входу в кабинет, лиловоглазая искательница присела на одно колено и плавно провела рукой возле порога двери; затем ее ладонь понемногу начала смещаться, остановившись возле небольшого отверстия, очень похожего на след от некогда забитого, а потом беспощадно выкорчеванного гвоздя.

«Хитрец какой… Впрочем, иначе бы он и не оказался на своем месте и должности»

Скинув на пол сумку-рюкзачок, Саша достала из нее брезентовый чехольчик с инструментальным набором, и выщелкнула крестовую отвертку. Приложила к якобы дырке от гвоздя, аккуратно надавила…

Щелк!

И кусок паркетной доски оказался хитроумной крышкой вполне надежного домашнего тайника. Логика и знание психологии у Самуила Гдальевича были явно на уровне: в случае обыска первым делом начали бы потрошить сейф, скрытый за глухой дверцей рядом с баром; затем перелистывать книги, ну и не отыскав ничего компрометирующего, взялись бы за предметы обстановки. Но даже опытные чекисты очень редко устраивалидействительно тотальную перепланировку, со сносом стен и вскрытием полов — да и не менее опытные в розыске чужих ценностей воры-домушники тоже прошли бы по такому тайнику, привлеченные более «перспективным» шкафом, сейфом и ящиками письменного стола.

Сменив отвертку на лезвие, кладоискательница подцепила его кончиком довольно толстый кусок дерева. Заглянула внутрь, довольно улыбнулась, и одну за другой вытащила две жестяных коробки, вернув затем крышку на место.

Щелк!

Переместившись за стол и усевшись в стул-кресло (удобное!), Александра открыла первую раскрашеную коробку с надписью «Коммунарка», и с равнодушным интересом оглядела утрамбованные внутрь пачки купюр достоинством в десять червонцев. Закрыв и отодвинув ее в сторону, полюбопытствовала содержимым второго «банковского хранилища» некогда хранившего в себе английский чай — в котором ныне, как оказалось, товарищ Гендон бережно хранил весь золотой запас своей семьи. Три бумажных «колбаски» с советскими золотыми червонцами «Сеятель», одна с николаевскими еще золотыми пятнадцатирублевыми империалами, и внезапно — сверточек с белыми уральскими червонцами-двенадцатирублевиками из самородной платины.

«Надо же, какие раритеты…»

Сбоку от монет лежала небольшая кучка «изделий из желтого металла» исключительно советского производства: судя по их явно новому виду и не срезанным бирочкам, Самуил Гдальевич просто инвестировал нетрудовые доходы в более надежный металл. Купюры двадцатых-тридцатых годов регулярно меняли на новые, и раз за разом обновлять имевшиеся в «кубышке» крупные суммы означало неизбежно привлечь к себе внимание сотрудников сразу нескольих Наркоматов. Да и обменный курс при замене старых купюр на деньги нового образца был выгоден исключительно государству. А вот золото… Тяжелый и мягкий желтый металл есть-пить не просит, сырости неподвластен, ну и в руках ощущается как-то поприятнее и надежнее раскрашеной казначейской бумаги.

— М-да-м…

Закрыв потертую коробку-упаковку из-под чая «Липтон», Александра переправила в свою сумку обе жестянки и поглядела в сторону бара. Подошла, открыла дверцу и едва не заурчала от удовольствия при виде высокой стопки толстеньких плиток самого настоящего швейцарского молочного шоколада.

«О-о, с орехами!.. Ну, с изюмом тоже сойдет»

Закидывая в рюкзачок столь знатный трофей, порадовавший как бы ни больше всего прочего, сладкоежка остановила взгляд на плоской серебряной фляжечке — вместимостью грамм этак на двести коньяка, и на наборе серебряных стопок. Помедлила, о чем-то задумавшись, затем переложила с полки в сумку — и с непонятным интересом начала разглядывать каменные безделушки, украсившие верх шкафа. Судя по салфеточке, на которой их расставили, они появились в кабинете не без участия мадам Гендон, у которой явно наличествовал хороший художественный вкус и недурной талант к оформительству. Особенно Александре понравились пирамидки, выточенные из белого, черного, полупрозрачно-зеленого и сине-лилового нефрита, а так же большая друза темно-сиреневых аметистов чистой воды… Закрыв окончательно укомплектованную трофеями сумку, она в несколько движений перетянула-перенастроила лямки, закинув на спину получившийся небольшой рюкзачок откровенно «девчачьего» вида. Последний штрих, в виде приоткрытого окна и кусочка медной проволоки на шпингалете, имитируя тем самым попытку его закрыть снаружи — и Саша отправилась обратно той же дорогой, что и пришла.

— Мр-мяу?

Тут же наткнувшись на сидевшего за дверь кабинета подлинного хозяина и господина пятикомнатной квартиры: абсолютно черный, с желтыми глазами, острыми зубами… Настоящий ягуар! Только карликовый: наверное, мало вкусной рыбки в котячестве ел. Присев возле него, девочка дружелюбно повела ладонью, позволив любопытному коту вдумчиво ее обнюхать.

— Пс-сиф!!! П-си!!!

Запах незнакомки ему понравился, а вот размазанный по подушечкам ее пальцев клей «БФ» нет — недовольно чихнув пару раз, шерстяной гурман дернул хвостом и вальяжно направился в сторону кухни. Там и пахло не в пример приятнее, и контролировать домработницу Февронью можно было, устроившись поудобнее на подоконнике… Немного проводив черного котейкина, Александра устроила второй приступ слуховых галлюцинаций у сидевшей перед трюмо хозяйки, выскользнув вслед за ней на лестничную площадку — и в ее же компании спустившись до будочки консьержа. Оставив мадам Гендон выяснять, почему прислуга обленилась и не гоняет каких-то наглых хулиганов, блондиночка вышла из прохладного сумерка подъезда под яркий свет небесного светила, и тем же манером, как и пришла, двинулась прочь со двора, пробормотав напоследок:

— Хлебное местечко…

[1] Общество содействия обороне, авиационному и химическому строительству(сокращённо Осоавиахим, ОАХ) — советская общественно-политическая оборонная организация, существовавшая в 1927—1948 годы, предшественник ДОСААФ.

[2] Гото́в к труду́ и оборо́не СССР' (ГТО, для школьников — «Будь готов к труду и обороне СССР») — всесоюзный физкультурный комплекс, служивший основой физкультурной подготовки в образовательных и профессиональных организациях.