Недетские игры - Максим Есаулов

– Не могу сказать, что очень рад.

Ткачев как-то очень понимающе кивнул и сел на стул у стены, справа от входа:

– Кофе угостите?

– Да, конечно. Прошу! – Шилов отдал ему свою кружку. – Пейте на здоровье!

– Зря вы так, Роман Георгиевич. Нет плохих служб, есть плохие люди.

– Вы, значит, хороший?

– Для того, кто работает, да. – Посмотрев в кружку, Ткачев поставил ее на стол Шилова, не притронувшись.

– Прямо революция какая-то!

– Наша служба потому и называется «собственной безопасностью», чтобы обеспечивать безопасность сотрудников.

– Всю жизнь мечтал об ангеле-хранителе.

– Как видите, мечты сбываются.

– Вот, значит, ты какой, Санта-Клаус.

Ткачев усмехнулся. Взял кружку, выпил, поставил. Вздохнул:

– Санта-Клаус по сравнению со мной просто мальчишка. Появятся проблемы – обращайтесь.

– Они должны появиться?

– А что, разве у сильного опера может быть по-другому? До скорого…

Ткачев ушел.

Шилов выплеснул недопитый кофе в корзину, сел за свой стол и выругался.

Бажанов, Ткачев… Начало недели безнадежно испорчено.

Значит, и вся неделя будет такая?

– Ну и где я? – вопросил Кальян, отрывая голову от подушки.

В расстегнутых брюках и голый по пояс, он лежал на огромном квадратном диване в VIP-зале восточного ресторана. Рядом дрыхла какая-то смуглая девица в полупрозрачном наряде исполнительницы танца живота. Кальян похлопал ее по заду:

– Эй, подруга, вставай. Утро уже!

Девушка что-то пробормотала и немного отодвинулась от него.

На столике рядом с диваном стояло множество разномастных бутылок. Целых не было, самое большее – полупустые. Кальян взял текилу, сделал из горла несколько глотков. Откинулся на подушки, полежал, глядя в потолок и припоминая вчерашнее. Сколько бы он ни пил, сильного похмелья у него никогда не бывало. Хотя все считали, что после загула он не меньше суток приходит в себя и страдает провалами в памяти.

Большая светлая комната, где он находился, была оформлена в стиле, соответствующем восточной ориентации заведения. Ковры, ширмы, принадлежности для курения опиума. Пахло какими-то благовониями. На полу валялись пиджак и залитая красным вином рубашка Кальяна. Он опустил руку, проверил содержимое карманов пиджака. Все на месте. Кто бы там чего ни думал, но даже в состоянии глубочайшего опьянения Кальян умел себя контролировать и алкогольной амнезии не был подвержен.

– Эй, есть кто живой? – крикнул он.

Тут же приоткрылась дверь, в комнату вошел метрдотель. Вид у него был немного напуганный. Оно и понятно: заранее неизвестно, чего ждать от такого клиента, как Федя Кальян, – то ли мордобоя, то ли царских чаевых, то ли и того и другого одновременно.

– Звали, Федор Аркадьевич?

– Если бы не звал, ты бы сюда сунуться не посмел. В Багдаде все спокойно?

– Да, Федор Аркадьевич. Мы еще не открылись, здесь только свои, первая смена.

– Шахиду позвони.

– Уже позвонили, Федор Аркадьевич. Уже едут…

– Свободен.

Метрдотель, скрывая облегченный вздох, хотел скользнуть за дверь, но замер, услышав окрик Кальяна:

– Отставить! Тело это забери.

Метрдотель с испугом посмотрел на спящую танцовщицу.

– Да жива она, жива, – усмехнулся Кальян, беря со столика прямоугольную бутылку текилы. – Нажралась просто.

Метрдотель безуспешно попытался растолкать девушку, потом просто взвалил ее на плечо и ушел, плотно затворив резную дубовую дверь. Но в одиночестве Кальян оставался недолго. Прошло, может быть, минут пять, и появился Шахид. Он был, как всегда, подтянут и деловит. На помятого Кальяна смотрел со скрытым презрением.

Кальян подумал, что его помощник слишком часто в последнее время стал себе позволять такие взгляды. Дурак, думает, что это не видно – а на самом деле его мысли прямо на лбу прочитать можно. Ничего, пусть пока думает. Ничего…

– Шахид, братан! – широко улыбнувшись, Кальян отсалютовал ему пиалой с холодным чаем. – Чайку хочешь?

Шахид отрицательно покачал головой.

– Ну, как знаешь… Костюмчик мне не привез?

– А деревянный не боишься примерить?

Кальян поперхнулся:

– Чего?

– Федя, ты догуляешься! – Нервно вышагивая вдоль дивана, на котором лежал Кальян, Шахид скрестил руки на груди. – Или ингуши тебя тепленьким, без охраны, возьмут, или менты завалят при задержании. Ты же пьяный хрен дашься.

Кальян прокашлялся, поставил пиалу:

– Не гони, я в норме.

– В норме? А на встречу с Князем я один ездил. И по бизнес-центру вопросы решал…

– И чем ты недоволен? Тебе же лучше, основным становишься.

– Я за дела переживаю.

– Извини, брат, – Кальян покаянно опустил голову. – Понесло чего-то.

Он достал измятый конверт, полученный вчера от гаишников:

– Вот, кстати, работка новая. Займись…

Шахид присел на диван, вскрыл конверт. Нахмурился, разглядывая фотографии:

– Знакомая морда. Где-то я его уже видел.

– По ящику, Леша. Это начальник речного порта.

– Точно! И кто его заказывает?

– Люди, Леша, люди. Зверушки до такого пока еще не додумались.

– Наших задействовать?

– Нет. Подтяни кого-нибудь со стороны.

Кивнув, Шахид убрал конверт во внутренний карман кожаной куртки, встал с дивана, не прощаясь, направился к выходу.

– И пришли мне хоть тельняшку какую-то, что ли! – крикнул ему вдогонку Кальян.

– Хорошо, – не оборачиваясь, ответил Шахид.

Выждав пару минут, Кальян достал один из трех своих сотовых телефонов и набрал номер:

– Привет! Я слышал, ваше ведомство прапорщика вчера приняло. Есть одна просьба…

Скрябин приехал в прокуратуру, поднялся на этаж, где располагались кабинеты следственной части, постучал в дверь Кожуриной:

– Можно?

Место Кожуриной пустовало. Но за вторым письменным столом, который раньше был придвинут к стене и использовался для хранения коробок с вещдоками, сидела незнакомая Стасу темноволосая девушка лет двадцати трех. Когда он вошел, она задумчиво листала какое-то уголовное дело, а на экране компьютера перед ней был выведен недопечатанный текст.

Девушка подняла голову:

– Вы к Татьяне Николаевне? Она у шефа.

– Подождать можно? – Скрябин сел на стул у двери.

– Вас вызывали?

– Нет, я добровольно. А вы – новый следователь?

– Стажируюсь, – девушка поправила короткую челку и сделала вид, что возобновила чтение документов из дела.

– Самоубийца, – Скрябин театрально вздохнул.

– Почему?

– В зеркало на себя посмотрите.

– Что, тушь осыпалась? – Бросив уголовное дело, девушка схватила косметичку, лежавшую рядом с компьютерным монитором.

Стас продолжал:

– На ваше лицо уже упала тень будущего. Горы трупов, тонны бумаг и никакой личной жизни.

– Из кабинета выйдите! Кто вы такой вообще?

– Я ваш спаситель.

– Из кабинета…

Вошла Кожурина. Наверное, она слышала последнюю часть разговора, потому что прямо с порога заметила:

– Правильно, Саша. Никогда не разговаривай с незнакомцами. – И только потом кивнула Скрябину: – Здравствуйте, Станислав Александрович. Какими судьбами?

Она устроилась на своем месте. Скрябин пересел со стула у двери ближе к ней:

– У нас с Шиловым возникла идейка по взрывнику. Надо бы слетать к Петрухе, пообщаться.

– Глухой номер. Я его допрашивала по полной.

– Люди склонны меняться. Особенно на зоне.

– Когда хотите лететь?

– Хоть сегодня.

– Билет уже есть?

– Сейчас поеду узнавать.

Кожурина кивнула каким-то своим мыслям и сняла телефонную трубку. Сверившись с записью в ежедневнике, набрала номер:

– Алло, Славик? Это опять я. Сделай мне еще один билет на тот же рейс. Скрябин Станислав Александрович… Он подъедет, заберет. Спасибо!

– А кто еще летит? – Спросил Стас, дождавшись, пока Кожурина, обсудив что-то еще с неизвестным ему Славиком, положит трубку.

Кожурина усмехнулась и посмотрела на девушку:

– Привыкай, Александра, наши оперативники смекалкой не блещут.

Александра понимающе кивнула, взглянув на Стаса поверх уголовного дела, которое снова взялась читать, когда Татьяна Николаевна зашла в кабинет.

Кожурина достала из кошелька деньги, отсчитала стоимость одного билета и протянула купюры Стасу:

– Центральная касса, восьмое окно. Скажете, что от меня. Возьмете билеты на себя и на меня.

– Я и один слетаю…

– Скрябин, у меня кроме вашего взрывника в производстве еще шесть дел, и командировки по ним тоже случаются. А если мое присутствие в самолете вам поперек горла, сядем в разные салоны. Отдельное поручение по Петрухе я выпишу. В идею не верю, но если вдруг выгорит, с меня коньяк.

– Взятка должностному лицу при исполнении?..