За полчаса до развода - Мира Айрон

— Не Сева, а Всеволод Георгиевич, ты хотела сказать, но оговорилась.

— Ты же против субординации и официоза.

— В отношении меня, Василиса. Или ты ставишь нас с Всеволодом Георгиевичем в один ряд?

Несколько секунд я удивлённо смотрела на Лёшу. Он не отводил взгляд.

— Нет, конечно, — призналась я.

— И то хлеб, — кивнул Лёша. — А что, Всеволод Георгиевич уже пожаловался тебе?

— Просто рассказал. Я очень удивилась. Не знала, что у нас в издательстве переизбыток редакторов, да и вообще, смахивает на произвол, Лёша!

Он, склонив голову набок, внимательно смотрел на меня, но я не могла прочитать его взгляд.

— Что, Лёша? — не выдержала я.

— Пытаюсь понять, ты настолько цинична или ты настолько хорошая актриса? Очень искренне у тебя получается.

— Лёша, ты о чём? Я не понимаю тебя!

— Ну и не понимай дальше, — Лёша встал и пошёл к двери. — Моё решение обжалованию не подлежит. Завтра утром Всеволод Георгиевич должен дать мне ответ. Так и передай своему… приятелю.

К вечеру от всех нахлынувших событий и эмоций у меня разболелась голова. Разболелась без шансов на то, что «само пройдёт», потому я пришла домой, переоделась, выпила таблетку, отключила звук у телефона и домофона, и легла спать.

Проснулась в одиннадцатом часу вечера, голова была ясная, боль прошла. Стараясь не думать о том, который час, сделала себе омлет с помидорами, достала белый хлеб и шоколадку к чаю.

Наевшись, устроилась с чаем перед телевизором, но даже не пыталась понять, что я, собственно, смотрю. Я думала.

Во сне мне пришла одна мысль, так бывает, когда видишь сон, но понимаешь, что спишь. Сон был неприятный, но я понимала, что всё можно прекратить, проснувшись. Пока просыпалась, мне и пришла в голову мысль.

А снились мне давешние автомобильные воры, те, которых поймал Лёша. В моём сне они вскрыли машину Лёши и достали оттуда всего одну вещь — телефон. И этот телефон был мне очень знаком…

Я сидела до глубокой ночи, погрузившись в свои невесёлые мысли и воспоминания трёхлетней давности. Я вспоминала всё шаг за шагом, по крупицам собирая реальную картину случившегося, как мозаику, только из очень-очень мелких частей.

Я всё вспомнила, восстановила весь ход событий. В моих мечтах любимые мной Шерлок Холмс и Эркюль Пуаро по очереди жали мою руку, поздравляя меня.

Но мне стало лишь хуже после того, как я всё поняла. Хуже от недоверия и нежелания даже поговорить со мной по стороны моего любимого человека, — моего мужа. Хуже от предательства. Хуже от осознания того, что потерянные три года возврату не подлежат.

Что ж… Я не стану ждать развода! Я морально освобожусь уже сейчас. Меня более не интересуют мужчины — слабаки.

Утром я специально встала пораньше, чтобы привести себя в полную боевую готовность. Необходимо было выглядеть по-деловому, но при этом сногсшибательно.

На работе, немного разобравшись с делами, я взяла смартфон и отправила сообщения с одинаковым текстом на два номера, и с обоих номеров мне пришли положительные ответы.

Замечательно.

В тринадцать десять я уже находилась за столиком того самого ресторана, в котором мы обсуждали с Лёшей развод неделю назад. Достала зеркальце, ещё раз посмотрела на себя, осталась довольна. Чуть отодвинулась от стола, грациозно закинула ногу на ногу и принялась ждать.

Глава девятая

Первым появился Сева. Он имел бледный вид, под глазами залегли тени. Похоже, вчера заливал горе. Или ночь не спал, думал. Как бы то ни было, я не собиралась сегодня ему сочувствовать.

— Привет, — он по привычке приложился к моей щеке, а я подумала, что предатели целуют порой и нас, простых смертных. Случается вот.

— Хорошо, что ты решила пообедать со мной, дорогая, ведь я сегодня работаю последний день. Завтра уезжаю.

— Прощальный обед, — усмехнулась я. — Проводим же тебя достойно, с полагающимися почестями! На повышение идёшь, к успеху, Сева!

Сева, почувствовав неладное в моём тоне, удивлённо уставился на меня, и мы опять не заметили, как подошёл третий участник начинающегося действа, — Лёша.

— Василиса, я же предупреждал! Всеволод Георгиевич, — раздалось над нашими с Севой головами, а потом за столом устроился Лёша.

Сева нервно сглотнул, глядя на него, как кролик на удава. Лёша держался намного лучше, чем он.

Подошёл официант, и мы быстро сделали заказы.

— Чем обязан? Зачем меня пригласили сюда? — спокойно и сухо начал Лёша. — Я вовсе не планировал стать свидетелем, а тем более, участником прощального обеда.

— А придётся, Алексей Юрьевич, — улыбнулась я. Я держалась лучше всех из нас троих, потому что одна я знала, что мы здесь делаем и зачем. Не волновалась совсем. Все мои волнения были, к счастью, позади. Сегодня мы поставим точку в этой затянувшейся, запутанной и глупой истории.

— Я же просил…

— Мы не одни, здесь Всеволод Георгиевич. Потому субординация прежде всего. Мы ограничены во времени, потому позвольте мне приступить. Только сначала, Алексей Юрьевич, вы дадите мне честное благородное слово, что не измените решения в отношении Всеволода Георгиевича, — он стопроцентно получит обещанную должность в Питерском филиале.

Кажется, до Лёши начало доходить… Он всегда был очень умным. Не зря же добился таких высот в столь молодом возрасте.

— Даю честное благородное слово, Василиса. Всеволод Георгиевич получит свою должность в любом случае, — фиалковые глаза, сверкая, не отрываясь смотрели на меня.

«Нет, Лёша, не сейчас. Так смотреть на меня надо было три года назад. Приехать, посмотреть в мои глаза и задать все свои вопросы. Ты же начал понимать всё сейчас, понял бы и тогда, несмотря на остроту момента».

— Тогда слушайте внимательно, а также поправляйте, если ошибусь, или что-то добавляйте. Всё началось три года назад, когда Алексею Юрьевичу предложили должность директора нового филиала в Питере. Поехать вместе мы не смогли, потому что я осталась ухаживать за больным отцом, и муж уехал один. В течение нескольких месяцев всё было хорошо, но потом Алексей Юрьевич перестал выходить на связь со мной. Почти неделю я тщетно пыталась пробить лбом стену, когда муж, наконец, изволил ответить на мой телефонный звонок. Однако лишь для того, чтобы сообщить, что между нами всё кончено, и он будет подавать на развод.

— Когда смог собраться с силами и поговорить, тогда и поговорил, — просто ответил Лёша. Он говорил так, словно мы вдвоём, не замечал Севу.

Я кивнула. Это я как раз могла понять.

— Сама я тогда была слишком ослеплена горем и паникой, шокирована таким заявлением, чтобы рассуждать здраво. К тому же, папе становилось хуже день