Познание смыслов. Избранные беседы - Гейдар Джемаль

Гегеля. Правда, говорят, что этот текст сгорел при непонятном пожаре его усадьбы. Он известен тем, что, с одной стороны, был гегельянец, а с другой стороны – космист.

Но шла борьба с идеализмом большевистского типа, – я бы даже сказал, троцкистского типа.

Интересно, что русские антисемиты ненавидят Троцкого: они говорят, что он убивал казаков, мучил русских людей, – ну всякую бредятину. Они, как люди невежественные, не понимают, что Троцкий был главным защитником всего именно кондово-русского. Во-первых, он был защитником Есенина и его покровителем. Как только Троцкого попёрли из ЦК, Есенина убили под видом самоубийства в «Англетере».

Да и расказачиванием занимался не Троцкий – Троцкий был покровителем казаков. Травили и уничтожали казаков Сталин и его люди, а Троцкий как раз был их защитником. Далее, Троцкий был покровителем русского религиозного национал-большевизма. Я уже упоминал, что он покровительствовал Есенину, но он покровительствовал и Клюеву, который был учителем Есенина. А Клюев – это уже «старообрядческое» ядро большевизма, ядро большевизма «снизу», народный большевизм, это керженский дух, который есть у Ленина, как Клюев пишет (я не помню наизусть эти стихи, но есть в Ленине что-то такое керженское, – Клюев писал[12]). Этому всему покровительствовал именно Троцкий. Именно Троцкий со всем антирусским боролся.

А вот кто боролся с русским, это был русский Бухарин. Русский Бухарин – кстати, чисто русский, «любимец партии» так называемой, правый коммунист, – он боролся с балалайкой, с Есениным, с кабацкой Москвой, со всей старой Русью, и он был автором лозунга «Обогащайтесь!», то есть был такой «либерал-гедонист».

То есть, говоря проще, если бы Троцкий остался вместо Сталина, то у нас идеалистов было бы побольше?

Прежде всего, если бы Троцкий остался, то, наверное бы, изменилась политическая карта мира, потому что, возможно, уже в 20-е годы Европа стала бы социалистической. В конце концов, именно товарищ Сталин провалил наступление на Европу, и его след есть в том, что сорвалось наступление на Варшаву в 20-м году («Даёшь Варшаву!» не получилось), хотя все карты были на руках. Падение Варшавы открывало путь на Берлин. Сталин срывал и после этого. Например, в 36-м году Франция была на волосок от революции при Леоне Блюме, и Сталин сделал всё, чтобы Коммунистическая партия саботировала народное движение. Мы уже не говорим о том, что в Германии (она ещё не была гитлеровской, она ещё голосовала) с одной стороны были НСДАП, с другой коммунисты. НСДАП получила 11,3 млн голосов, коммунисты 11 млн, на триста тысяч проиграли. Но рядом были на 6 млн социал-демократы, и будь они в блоке с коммунистами, НСДАП было бы не видно. А Сталин запретил коммунистам играть с социал-демократами и сказал, что социал-демократы – это социал-фашисты. Если бы коммунисты и социал-демократы были в блоке в 33-м году, то Гитлер не пришёл бы к власти вообще. Масса таких моментов, которые показывают, что товарищ Сталин хотел больше всего вписаться к нашим «партнёрам», то есть у него повестка дня была абсолютно современная – вернуться в состав наших «партнёров», но более или менее равноправным.

Вернёмся к обывателю. К 80-м, 90-м годам прошлого столетия, когда распадался СССР, во многом обывательская психология наших сограждан вышла на первый план, и все те идеальные представления о мире будущего с яблонями на Марсе и изменениями второго закона термодинамики отошли на задний план, а сейчас про них никто не вспоминает, то есть помимо неких установок сталинского периода были всё-таки какие-то идеалисты, как мне кажется…

Идеалисты, которые выстраивали свой идеализм от концепции империи. Это «идеал-империалисты».

Так вот, обыватель сегодня во многом даже не вспоминает об идеалах. Если в сталинское время или, скажем, в 60-е годы, которые Вы привели, была хрущёвская программа построения коммунизма и всё-таки об идеализме ещё спорили, сейчас уже практически никто не спорит. Или остались представители идеалистического мира?

Абсолютно, по-моему, нет, – кроме очень узких кругов. Это практически эксклюзив. Ну, может, люди, близкие к Дугину, сам Дугин. Поскольку Дугин уже вошёл в академический истеблишмент – всё-таки профессор, дважды доктор наук, – то можно сказать, что он является уже не маргиналом (мало ли кто есть среди маргиналов – мы не знаем), а это представитель академического истеблишмента. Но он представитель геноновского традиционализма. Вот он – один, может быть, у него есть ещё несколько учеников. Все остальные, которых мне приходилось читать, – это такой звериный даже не материализм, а это агностицизм, это ползучий эмпиризм, гедонизм, это крайне конкретная заземлённая форма эпикурейства, даже так: их этика – это «идеализм-лайт». Да там нет и этики никакой. Этика не работает в наших российских условиях.

Вам не кажется, что в этом есть влияние англо-американского мира, англосаксонской модели?

Есть. Потому что англосаксонская модель дала много образцов, паттернов того, что я сказал: в частности гедонизм, агностицизм, ползучий эмпиризм – это все привычные для англосаксонской, если можно так выразиться в кавычках, конечно, «мысли».

Я в своё время наткнулся на цитату Оскара Уайльда, он определял цинизм так: «Никакой ценности нет, но всему есть цена». Проще говоря, всё можно купить. Эта циничная формулировка очень характерна для англосаксонской модели. Ведь сегодняшнее общество именно в этих категориях и мыслит…

Англосаксонская модель корректируется тем, что там есть масонско-протестантское ядро, которое абсолютно реально верит в провиденциализм, в конец истории, в преображение мира, в спасение человечества, «Иисус любит тебя» и так далее, – это то, что в голове у таких персонажей, как Буш. Это ядро реально, и оно оказывает серьёзное влияние.

Соответственно, «бог хочет, чтобы ты был богатым»?

Дело в том, что этого коррелята здесь-то нет, здесь нет ничего подобного Бушу, здесь нет ничего подобного «библейскому поясу»[13], фермерскому протестантизму. А на самом деле тут есть более широкий спектр проблемы. Потому что мы начали-то говорить об обывателе и прогрессе. Прогресс для обывателя очень тесно связан с его «заточенностью» на «аргумент тела», потому что прогресс для него есть повышение комфорта.

Фрейд определял изначальное состояние человека, от которого тот отпадает и испытывает травму рождения, – с чем он порывает? С океаническим блаженством, которое испытывает зародыш в матке, потому что он плавает в околоплодных водах, в жидкости, и у него абсолютная защищённость, абсолютное отсутствие неприятных раздражителей, которые материнский организм берёт на себя и цензурирует.