Фердинанд Врангель. След на земле - Аркадий Кудря

— Торосы, — осторожно прервал его Врангель, — основное препятствие для путешествий в тех краях?

— Да почему ж одни торосы?! — почти обиделся Геденштром. — А трещины во льду, полыньи, которые невозможно преодолеть? А, допустим, ваш продовольственный склад разграбили песцы или медведи, а у вас припасов осталось на день-два, а до материкового берега несколько сот верст, что тогда?

— Вы знакомились, — перевел он строгий взгляд на Врангеля, — с походами в те края ваших предшественников — казаков, промышленников?

— Да, — подтвердил Врангель. — Перед отъездом из Петербурга мы изучали в Морском ведомстве все бумаги, относящиеся к их путешествиям, — и Семена Дежнева, и братьев Лаптевых[9], и Ляхова, и других.

— Тогда, возможно, знаете, — с недобрым блеском в глазах продолжил тему Геденштром, — какие страдания вынес отряд Дмитрия Лаптева при исследованиях Таймырского мыса, как, коченея от холода, возвращались они к зимовью на реке Хатанге. Добрались, да не все: по пути двадцать человек от голода и стужи скончалось.

А что-нибудь слышали об отряде казака Меркурия Вагина, посланного еще ранее для отыскания земли, виденной к северу от устьев Колымы и Яны? Они тоже остались без съестных припасов. Сначала ели от голода собак и мышей. Когда же Вагин вновь хотел поднять отряд на поиски острова, казаки, озлобясь на начальника, убили Вагина, и сына его, и двух его сторонников. По возвращении же выдумали, будто задрали их товарищей медведи.

Врангель попытался шутливой репликой несколько снизить драматизм рассказа Геденштрома:

— Договоримся, Петр, что мы с тобой друг друга из-за куска мерзлой лепешки убивать не будем.

— Там вам будет не до шуток, — мрачно пообещал Геденштром. — Кстати, вы уже определились с местами ваших постоянных баз, откуда будете ездить на север, и с промежуточными складами?

— Я полагаю, — ответил за обоих Врангель, — сделать базой Нижнеколымск. Петру же Федоровичу в Петербурге советовали избрать для базы Верхоянск.

— Нижнеколымск — это правильно. Вам оттуда удобнее всего. А насчет Верхоянска Сарычев — это, наверное, его идея — ошибся. База второго отряда должна быть ближе к берегу Ледовитого моря — в Усть-Янске. Что же касается промежуточных продовольственных баз, то вот вам самые подходящие места...

Геденштром достал из стола копию составленной им карты восточного побережья Ледовитого моря с обозначенными на ней новооткрытыми островами.

— Для Колымского отряда, — он взглянул на Врангеля и тут же перевел взгляд на карту, — место склада должно быть у Большого Баранова камня — здесь. Устьянской экспедиции лучше устроить склад в Посадском зимовье — я сам его строил — между Святым носом и устьем Индигирки. Сколько человек в каждом из ваших отрядов? — отрывочно спросил Геденштром.

— По шесть в каждом, — ответил Анжу.

— Добро, хоть в этом мое мнение учли, — хмыкнул Геденштром. — А поначалу, я слышал, чуть не двадцать планировали. Да где ж на такую ораву собачьих упряжек и корму в тех краях найти, когда местные жители и сами едва концы с концами сводят?

— Ты, Матвей, хотел еще посоветовать насчет собак... — напомнил Батеньков.

— Да, собак лучше всего подыскать в окрестностях Усть-Янска. Там самые лучшие. И этим должен заняться человек, хорошо разбирающийся в собаках. Кто-то из местных. Я бы мог порекомендовать двоих. Один — унтер-офицер Иван Решетников. Он ездил по льдам вместе со мной. Человек во многих случаях незаменимый. Отлично знает якутский, понимает и юкагирский. Будет вам толмачом. Вы найдете его в Якутске. Скажете, что я рекомендовал. Думаю, не откажется, особливо ежели положить ему жалованье. Второй — казачий сотник Антон Татаринов. Он был в завершающих походах на острова с Яковом Санниковым. Превосходный проводник и знаток собак. Кажется, он живет в Нижнеколымске. С этими двумя будете чувствовать себя увереннее. И еще совет. Ежели вам предложит свою помощь кто-либо из местных купцов, охотников за мамонтовой костью, не отказывайтесь. Я, правда, не знаю, кто сейчас в тех краях занимается этим промыслом, но это, как правило, люди деятельные, много повидавшие. Они могут и своим транспортом подсобить — собаками или лошадьми. Пойдемте, я, так и быть, кое-что вам покажу.

Геденштром пригласил пройти в другую комнату, оборудованную как своего рода музей. На стенах ее можно было видеть и старинное ружье, и лук с костяной рукоятью, и причудливые маски, служившие, вероятно, для шаманских камланий. По соседству с ними — праздничные одеяния бурятов, должно быть, привезенные Геденштромом из Верхнеудинска. На подвесных полках и в застекленных шкафах — образцы горных пород, кости неведомых животных, черепа...

Геденштром снял с полки один из экспонатов:

— Это и есть мамонтовая кость, за которой тамошние купцы готовы идти хоть на край света. На Якутской ярмарке она составляет, наряду с пушниной, основной предмет торга.

Он положил кость на место и взял в руки что-то похожее на череп.

— Полюбуйтесь: здесь начало рогов. Совершенно необычная форма. Показывал нескольким научным авторитетам. В один голос говорят, что науке этот вид еще не известен. Череп вымершего ископаемого зверя. Нашли в Новой Сибири. Там и другое находили. Вот, например, тоже любопытная штука — костяной юкагирский скребок для выделки кож. А вот в этот каменный футляр он вкладывался. Найдены спутником Санникова на острове Фаддеевском. Я думаю, эти орудия труда принадлежали предкам юкагиров — омокам. О них говорят, что лет сто назад они переселились на ближние к берегу острова, а потом ушли на те дальние, к Берингову проливу, которые вы собираетесь отыскать.

— Как, по-вашему, Матвей Матвеевич, — спросил Врангель, — почему после Семена Дежнева никому из путешественников, ни Куку, ни другим, не удалось пройти Беринговым проливом?

— Я думал об этом. Все дело, думаю, в том, что для такого плавания нужны исключительно благоприятные погодные условия. По моим наблюдениям, море у берегов Ледовитого океана мелеет, а масса льда все более нарастает. Нам пока слишком мало известно и о течениях у его берегов, и о тех законах, которые определяют формирование ледяных полей. Со временем, вероятно, приполярный район моря будет изучен лучше, и, надо полагать, ваша экспедиция внесет в это свой вклад. Главное, — с мрачноватым юмором заключил Геденштром, — постарайтесь вернуться — целыми и невредимыми. А ваши трупы, сами понимаете, для науки представят слишком малый интерес. Что же до ревматизма, который вы, как и я, наверняка там заработаете, то это лишь малая дань, которую Север берет с тех, кто покушается на его тайны.

— Разговоры можно продолжить и за чайком, — предложил Геденштром. Прощаясь, просил не обижаться на него, ежели сказал что-то не так.

Он вышел вместе с офицерами и наказал своему кучеру подвезти гостей к дому Кутыгина. На улице с ними распрощался и Батеньков. С извинительной улыбкой пояснил:

— Я иногда ночую у Матвея Матвеевича, хотя Сперанский не одобряет. Надеюсь, встреча была полезной.

— И весьма! — чуть не хором подтвердили офицеры. — Премного благодарны.

— Всегда рад услужить. Заезжайте, ежели будут другие вопросы, — любезно откланялся Геденштром.

Матюшкин покидал Иркутск первым. Врангель признал разумным совет начальника Якутской области Миницкого заранее отправить кого-либо из членов отряда в Нижнеколымск, чтобы лично контролировать заготовку рыбы для корма собак и обеспечение других хозяйственных нужд.

Перед отъездом Матюшкин навестил Сперанского и, вернувшись к друзьям, рассказал, что Михаил Михайлович простился с ним почти как с сыном, обнял, поцеловал и просил сдерживать порывы юношеской лихости и излишне не рисковать.

Вскоре подошел и день отъезда основных отрядов экспедиции, совпавший с отбытием в Кяхту Пекинской духовной миссии. Сперанский устроил в их честь прощальный обед.

За длинным столом большой залы занимаемого генерал-губернатором особняка сидели по одну сторону Врангель, Анжу и Козьмин, по другую — монахи, члены миссии с возглавлявшим ее архимандритом Петром Каменским и сопровождавшим миссию до Пекина приставом Егором Федоровичем Тимковским. Осанистый, несколько полноватый, с ухоженной черной бородой и кустистыми бровями, архимандрит держался уверенно, с большим чувством собственного достоинства и уже внешностью демонстрировал, что по всем статьям отвечает высокому своему положению как бы неофициального посла России в Китае.

Из отрывочных реплик, которыми Сперанский обменивался во время обеда с главой монашеской братии, Врангель уловил, что отец Петр уже прожил в Китае четырнадцать лет в составе одной из предыдущих миссий, хорошо знает и китайский язык, и непривычные для европейцев обычаи Поднебесной империи. Сидевшие рядом с архимандритом упитанный иеродиакон Израиль, еще два церковнослужителя и четверо оголодавших с виду молодых монахов, включенных в миссию на правах студентов, соблюдая иерархию, не отвлекались от обеда мирскими беседами и сосредоточились на дегустации обильных закусок и меняемых слугами блюд — малосольной белуги, чиров, копченого омуля, стерляжьей ухи, жареных поросят и иных кушаний, столь же питательных, сколь и ароматных, не забывая под тосты и без оных, особливо в моменты, когда их наставник был увлечен разговором с генерал-губернатором, сдабривать яства чарками водки.