Фердинанд Врангель. След на земле - Аркадий Кудря

Вильгельм не отказал себе в удовольствии немного копнуть знания морского офицера в области теорий и практического изучения звездного неба, остался в целом доволен, спросил, по каким пособиям он штудировал эту науку, и, услышав имя академика Федора Шуберта, оживился и признал, что и сам высоко оценивает его «Теоретическую астрономию». «А знакомы ли вы с его недавно опубликованным руководством к астрономическому определению долготы и широты мест для офицеров Генерального штаба?» — живо спросил Струве. Врангель признался, что нет, не знаком, поскольку лишь недавно вернулся из кругосветного плавания. «Я дам вам его книжку, а потом мы испытаем рецепты Шуберта на практике». Струве не преминул шутливо заметить, что знакомство с офицером, побывавшим в кругосветном плавании, посеяло в его сердце белую зависть: «Счастливчик, вы имели возможность наблюдать звезды южного полушария!» На что Врангель в том же шутливом тоне ответил, что раскачиваемая волнами палуба корабля не лучшая площадка для систематического наблюдения звезд.

Иногда в ясные ночи Струве приглашал Врангеля в святая святых — оборудованную им с помощью местных умельцев обсерваторию. Помимо наблюдений приполярных звезд, особой его страстью были так называемые двойные и кратные звезды, и Струве гордился тем, что эти наблюдения позволили ему существенно расширить общеизвестный их каталог.

Надежной опорой молодому ученому служила семья миловидная жена, тоже немка, Эмилия, и новорожденный малыш Отто. Врангель с удовольствием посещал их недавно отстроенный дом по соседству с обсерваторией.

Прощаясь со Струве и его коллегами, профессорами университета Парротом и Энгельгардтом, преподававшими стажеру геологию и физику Земли, Врангель покидал Дерпт обогащенный советами Струве, какие инструменты взять с собой для полевых наблюдений звезд, и настоятельным пожеланием не пренебрегать интересами науки и непременно устроить на месте своей постоянной базы астрономическую обсерваторию.

На следующее после приезда в Иркутск утро Кутыгин, упомянув, что особняк Кузнецова находится недалеко от адмиралтейства, сам вызвался проводить гостя к резиденции генерал-губернатора.

Город радовал глаз свежей, пахучей зеленью. Кое-где, близ домов, украшенных по фасаду затейливой резьбой, выглядывали за заборами пышно цветущие яблони.

— У вас тут чисто, опрятно, чувствуется хозяйская рука, — одобрительно заметил Врангель сидевшему рядом с ним в пролетке Кутыгину.

— Понятно, — хмыкнул тот, — сейчас каждый старается, чтобы не оплошать перед новым начальником. Но Трескин-то, кстати, порядок тоже любил.

Экипаж остановился у большого, обнесенного забором, двухэтажного каменного особняка с примыкающими к нему флигелями и садом. Врангель приветливо кивнул Кутыгину и направился к двери. Он был встречен в прихожей лощеным молодым человеком с усиками и попросил доложить генерал-губернатору, что для встречи с ним прибыл начальник Колымской экспедиции лейтенант барон Врангель. Долго ждать не пришлось, и вскоре его пригласили в кабинет Сперанского.

Генерал-губернатор стоял возле стола. В длиннополом светлом сюртуке и панталонах, без каких-либо орденов на груди, он, может быть, намеренно являл собой образ человека, привыкшего к внешней скромности. Вместе с тем вся его худощавая фигура демонстрировала воспитанную годами сановитость, а в манере смотреть на собеседника внимательным, слегка прищуренным взглядом светлых, чуть навыкате глаз проглядывал незаурядный ум.

— Добро пожаловать, барон Врангель! — протянув сухонькую руку, любезно поздоровался Сперанский. — Когда прибыли?

— Вчера, ваше высокопревосходительство, но с дороги...

— Я понимаю, — Сперанский улыбнулся краями губ. — А где ваши спутники, начальник второго отряда, как его?..

— Лейтенант Анжу, — с той же четкостью ответил Врангель, — выехал из Москвы несколько позже. Он везет инструменты и, надеюсь, будет здесь через несколько дней.

— Присядем и поговорим, — Сперанский кивнул на два кожаных кресла. — Вероятно, вам известно, барон, не теряя времени, приступил он к деловой беседе, — что здесь, в Сибири, по всем делам экспедиции вы поступаете в мое подчинение. Я вполне в курсе поставленной перед вами задачи и имел по этому вопросу переписку с морским министром маркизом де Траверсе. На всех нас накладывает особую ответственность то обстоятельство, что сия экспедиция удостоена внимания его императорского величества. Надеюсь, еще до отъезда из Петербурга вы удосужились ознакомиться с некоторыми присланными мною материалами, в числе коих журнал путешествия Геденштрома с приложениями и составленное им описание берегов Ледовитого моря от устья Яны до Баранова камня. Там, кажется, было и кое-что другое: предполагаемая смета издержек и замечания г-на Геденштрома по поводу плана экспедиции, разработанного вице-адмиралом Сарычевым.

— Да, — кивнул Врангель, — перед отъездом мы с лейтенантом Анжу знакомились с этими документами.

Начало разговора свидетельствовало, что Сперанский из тех начальников, кто любит входить в порученные ему дела досконально.

— Признаться, — продолжал Сперанский, — из беседы с Геденштромом я сделал заключение, что острова Новой Сибири и часть побережья Ледовитого океана, им осмотренные, нет необходимости обследовать вновь и можно было бы сэкономить и силы, и средства, но в Петербурге решили иначе...

— В Петербурге полагают, что Геденштром, к несчастью, имел в своем распоряжении несовершенные инструменты, и о том же мне говорил при встрече капитан-командор Крузенштерн.

— Что ж, в Петербурге виднее, пока же я сделал все от меня зависящее, — уже не глядя на собеседника, откинувшись к спинке кресла, говорил Сперанский, — чтобы должным образом подготовить ваш поход. О необходимых вам потребностях в собаках и продовольственных припасах поставлен в известность начальник Якутской области Михаил Иванович Миницкий. Он, правда, упоминает о плохом улове рыбы последние три года, но приложит все силы к тому, чтобы это не сорвало поход. Возьмите, кстати, на заметку совет Миницкого прислать кого-либо из вашего отряда в Нижнеколымск заранее, чтобы проконтролировать заготовку рыбы для экспедиции в период ее интенсивного промысла. Ваш отряд прибыл сюда в полном составе? — Сперанский прямо взглянул на Врангеля.

— Пока, ваше пре...

— Меня зовут Михаил Михайлович, — поправил Сперанский.

— Пока не все, Михаил Михайлович. Мичман Матюшкин[5] задержался в Томске. Он прибудет со дня на день.

— Пусть тоже явится ко мне. Вам же... кажется, вас зовут Фердинанд Петрович...

— Именно так, Михаил Михайлович.

— Вам, Фердинанд Петрович, я поручаю еще раз изучить здесь все обстоятельства, связанные с походом, и представить мне, скажем, дней через десять свои соображения по этому поводу. Думаю, вам полезно будет встретиться и поговорить с вашим предшественником по исследованиям в тех краях, бывшим верхнеудинским исправником титулярным советником Геденштромом.

Сперанский сделал короткую паузу и голосом холодно-отстраненным заключил:

— К моему глубокому сожалению, сей чиновник оказался причастным к допущенным здесь злоупотреблениям и находится под следствием. Тем не менее я обязал его оказать помощь экспедиции, и советами его пренебрегать не стоит.

Сперанский встал с кресла, заставив подняться и Врангеля.

— С Геденштромом вам лучше связаться через сотрудника моей канцелярии Гаврилу Степановича Батенькова. Они, кажется, в довольно близких отношениях. И отдохните, барон, с дороги, — чисто выбритое лицо Сперанского тронула легкая светская улыбка. — У вас несколько утомленный вид.

Прощальное пожатие руки генерал-губернатора было, как и при встрече, безжизненно-вялым.

Задержавшийся по пути в Томске Федор Матюшкин прибыл через несколько дней. Через Кутыгина Врангель заблаговременно подыскал для него наемную квартиру, но Федор с веселой улыбкой сказал, что уже превосходно устроился и, между прочим, не без помощи местных полицейских.

— Представь, Фердинанд, — блестя темными живыми глазами, рассказывал Матюшкин, — въезжаю на извозчике в город, стучусь в первый приличный дом: «Нельзя ли у вас остановиться?» Отвечают — увы, нет, на постой не берем. Едем дальше, стучусь во второй дом, в третий, и везде вежливый отказ. В сердцах приказываю кучеру: «Вези меня в полицию!» — «Как, ваше благородие?» «Да вот так, пора и отдохнуть». Привез, а там сидят в мундирах такие плутовские рожи, один другого краше. Спрашивают: «Чего угодно-с?» — «Да я, господа, просто хочу у вас отдохнуть». Опешили, переглядываются, понять, естественно, ничего не могут, бормочут в том духе, что, мол, все камеры заняты. «Да поймите, мил государь, я ничего не натворил, но с дороги, от Петербурга, устал как собака. Мне бы комнатку в приличном доме». Опомнились: «Извольте-с. Тотчас. Вот рядом, превосходная семья, мы вас устроим». Проводили, познакомили. Там действительно милые люди, под окном цветник, и какие ароматы!