Пушкарь (сборник) - Юрий Корчевский

– Что делать, подскажи, ты же местный.

Лукич присел на лавку, долго хмыкал, чесал затылок, со стороны было видно, что идет мозговая работа.

– Два выхода есть: или комнату у кого в доме снять, или…

– Что замолчал?

– А ты надолго к нам?

Я пожал плечами – идти мне некуда и жить негде, родственники будущие наверняка где-то есть, иначе как бы я появился в будущем – да только где и как мне их искать? Я представил на секунду, что будет, если я бы их нашел, – здравствуйте, я ваш прапра… внук? Хорошо, если сразу башку не скрутят.

– Ты, похоже, человек серьезный, – молвил трактирщик. – Если надолго к нам, можно в углу двора маленький домик поставить об одной комнате.

– Почему об одной, две хотя бы, в одной принимать, в другой ожидать, пока построим – осень будет, где людям находиться?

– А и верно – не подумал.

Мы хлопнули по рукам. И снова все потянулось по-прежнему – с утра прием пациентов, обед, опять прием. По мере работы количество пациентов росло – если раньше приходили с торга, то сейчас шли из города и окружающих деревень специально.

Где-то через месяц, утром, я проснулся от перестука топоров, громкого крепкого мужицкого словца. Выглянув в окно, увидел артель плотников, ставящих в углу двора, справа от ворот, сруб. Да никак мне домик – можно сказать, амбулаторию ставят? Я быстро выскочил во двор – мужики с прибаутками, дружно ставили бревенчатые венцы. Ко мне подошел артельщик:

– Ты, что ли, жить здесь будешь? Игнат Лукич сказывал.

Мы определились, где будут двери и окна, и я радостно побежал умываться и завтракать.

Однако радость моя была преждевременной. Игнат Лукич сказал, что доски для пола придется ждать долго, ден шестьдесят.

– Как? – удивился я.

– А ты что думал, видел хоть раз, как доски делают?

– Нет, – признался я.

Не рассказывать же ему, что в моем времени доски из бревна получаются за пять минут. Во мне проснулся интерес – что за лесопилка здесь?

– А хошь, завтра со мной поедем, я в Ашихмино собирался, у меня там артель своя, бревна, вестимо, оттуда, и доски там делать будут.

На следующее утро Игнату Лукичу запрягли с утра нечто вроде пролетки – на двух седаков. Я пристроился рядом с хозяином, мы тронулись.

Трясло изрядно, местные-то привыкшие, но мне, после «жигулей», такая езда показалась пыткой. Поистине – и морковка сладкая для тех, кто сахара не ел.

Ехали недолго, по местным меркам, конечно, часа два. На берегу Оки располагалась небольшая деревушка – домов на двадцать. Ближе к воде высилась груда бревен.

По всей видимости, их сплавляли с верховьев плотами. Дюжина крепких мужиков обрабатывала лес. Палками с железными крючками на конце бревно затаскивали на подобие железного козла, споро, топорами, вбивали по всей длине железные клинья, и бревно раскалывалось вдоль. С половинами процедуру повторяли, затем топором заготовки досок обтесывались и получались почти доски. Затем два мужика брали нечто вроде здоровенного скребка и таким громадным рубанком выравнивали поверхность, причем только с одной стороны.

– А почему только с одной стороны? – спросил я.

– Так трудов много, а как ни положи, видна только одна сторона – хоть на полу, хоть на стене.

Разумно, вообще-то. Топором мастеровые владели мастерски: им и рубили, и тесали, и использовали вместо молотка. Делали топором грубую и тонкую работу – причем одинаково хорошо. И топоры для разных работ были разные – большие и маленькие, но все – наточены как бритва. В умелых руках и при необходимости они и оружием могли служить тоже убойным. Удара топора ни одна кольчуга или кираса не выдержит. Я поинтересовался.

– А пилы у вас есть?

– Есть, а как же, и лучковые, и двуручные, только топором быстрее получается, и устаешь меньше.

В голове начали шевелиться мысли о лесопилке с приводом от воды. А что – двуручные пилы у них есть, если собрать несколько в пакет, поставить водяное колесо… Я подозвал Игната Лукича и артельного, стал объяснять свою задумку – вбить недалеко от берега сваю или несколько, сделать колесо с лопастями, вал привода, поставить пакетом для начала несколько двуручных пил, причем от толщины прокладок между пилами будет изменяться толщина изготовляемых досок. Долго пришлось растолковывать, что-то додумывая на ходу, импровизируя, выкручивался как мог – многих материалов и инструментов не было, да и появятся они не скоро. Артельный долго чесал в затылке, что-то рисовал прутиком на песке. Игнат Лукич сказал, поразмыслив.

– Так ведь сколько ден потеряем, пока соберем энту штуку.

– Вот, мил человек, после того как запустишь в работу пилу, все сразу и окупишь, в день по сорок-пятьдесят досок делать будешь.

У него отпала челюсть, потом он начал шевелить губами.

– Бревна стоят недорого, а вот каждая доска денег стоит, только богатые доски покупают. Если и правда будет как ты говоришь – озолочусь!

– Ты не говори гоп, пока не перепрыгнешь – еще ничего не сделал, а как заработает приспособа – про меня не забудь!

– Что ты, что ты, я не тать какой-нибудь, совесть имею.

Обратно ехали молча. Трактирщик был задумчив, вздыхал, морщил лоб и шевелил губами. На въезде в город я прервал молчание.

– А кузнец хороший у вас есть?

– А как не быть в городе кузнецу. Да их несколько, а что?

– Давай заедем ненадолго, хочу попробовать одну задумку.

По мере житья здесь хотелось что-то улучшить в своей жизни, сделать ее комфортнее.

Кузнецом оказался степенный мужик с окладистой бородой, с обнаженным мускулистым торсом, с надетым кожаным передником. Руки почти такие, как у меня ноги. Я начал объяснять, что такое рессоры, как их поставить на тележную ось. Жизнь в СССР, а затем и в России научила ремонтировать свою машину самим. Это в последние годы поразвелось автосервисов, а в Брежневско-Андроповско-Горбачевскую эпоху почти все приходилось делать самим.

Я до сих пор вспоминаю свою первую машину – красный «москвич» ижевского производства. Ломался, конечно, часто, но по мелочи, был вынослив и по большому счету в дальних поездках не подводил.

Опять же прутиком на земле я, как мог, объяснил, чего хочу. Кузнец заявил:

– Видел я однажды карету иноземную с такой диковиной, да рассмотреть не удалось, ко мне приезжали лошади подкову менять, да спешили больно, сразу и уехали, а тута вона оно как.

Я уговорил Игната Лукича оставить во дворе у кузнеца нашу повозку, мы выпрягли коня и в поводу, пеши, тронулись к себе.

– Что-то непростой ты парень, – хитро ухмыльнулся трактирщик. – Вона, какие диковинки ведаешь. Видать, побросало тебя по свету, всего повидал, у иноземцев много чего странного бывает. И внимательный ты – другой бы мимо прошел. А будет толк с твоих диковинок или, може, зря деньги я выкину?