Капитан Кук. История географических открытий... - Алистер Маклин

Глава 3

Нанесение на карту Новой Зеландии

Я заметил, что, когда биографы капитана Кука доходили до рассказа о его первой высадке на землю Таити, они обычно – и почти что обязательно – делали ненадолго передышку в своем повествовании, расслаблялись и примерно на двадцать страниц пускались в восторженные описания красот и чудес этого залитого солнцем тропического рая, его голубого неба и еще более голубого моря, белых потоков, низвергающихся по горным склонам, поросшим лесом, пальм, покачивающих своими верхушками, и золотистых песков (на самом деле пески были черные в Матаиеа-Бей, где высадился Кук). И разумеется, обязательно с сентиментальными подробностями останавливались на золотистом народе, населявшем этот Эдем: красивых мужчинах, роскошных девушках, на их простом, естественном образе жизни, их ласковом характере и, короче говоря, совершенно утопической природе их существования.

Итак, кроме упоминания о том, что те же самые золотистые парни и девушки предавались детоубийству, ритуальному убийству, обычно развязывали кровопролитные межплеменные войны в Полинезии и не отказывали себе в воровстве, которое было широко распространено; и все это производилось с таким знанием дела, что Феджин [2] перевернулся бы от зависти в общей могиле, – кроме всего этого, трудно возразить против такого подхода. Пытаясь сохранить беспристрастность, следует принять во внимание, что и в его защиту тоже нечего сказать. Он приятен, но неуместен. Для прямого исторического повествования достаточен лишь схематический фон: здесь не надо привлекать Рембрандта или Тернера, и, кроме того, книги с описанием путешествий делают это гораздо лучше. К тому же у каждого свое представление о Таити, самом романтическом и знаменитом острове на свете: если кто-то не слышал о нем, он, без сомнения, неграмотный и в любом случае не будет читать эту книгу. Так давайте примем Таити на веру.

Как только «Индевор» бросил якорь в Матаиеа-Бей, буквально сотни каноэ отплыли от берега и окружили корабль. Туземцы были веселы и дружелюбны, радостны и живописны; Кук обращался с ними с осторожностью. Его второй помощник, Гор, который плавал с Уоллисом на «Долфине» и был в этих местах за два года до этого, рассказал ему о непостоянстве и коварстве полинезийского народа. Когда первые две лодки с «Долфина» пристали к берегу, они были встречены градом стрел и камней, и Уоллис был вынужден стрелять в нападавших, убив при этом одного, а остальных ранив. Даже после этого против «Долфина» продолжали сражаться сотни лодок и тысячи человек, и высадка была завершена под защитой ружей и пушек, пока таитяне не признали поражение.

Однако теперь счастливая толпа, вышедшая на берег им навстречу, не была похожа на военный отряд. Бывший местный вождь Охаха – примерно так звучало его имя – заметил Гора и тепло его приветствовал. С этого момента хороший прием был им обеспечен.

Первые два дня они провели, изучая этот район острова и людей, которые имели на нем хоть какой-нибудь вес, выясняя, на что они смогут выменять запасы свежей пищи, и приучаясь не вынимать рук из карманов – единственный способ не лишиться их содержимого.

Кук решил установить обсерваторию для наблюдения за прохождением Венеры на берегу; это позволяло найти абсолютно неподвижную площадку, с которой надо было проводить наблюдения, и там было гораздо больше места, чем на палубе «Индевора». В качестве места для обсерватории – с тех пор оно известно как форт – Кук выбрал песчаную косу в северо-восточной оконечности Матаиеа-Бей. Это давало двойное преимущество: место полностью простреливалось с «Индевора», если бы возникло какое-нибудь недоразумение, а находящаяся поблизости река Вайпупи, впадающая в море с другого конца косы, снабжала их питьевой водой.

15 августа, через два дня после прибытия, Кук с группой отправился на берег, на место форта. Он наметил периметр места, и началось строительство. Это было примитивное сооружение, состоящее из земляных валов с трех сторон с глубокими рвами за ними, по верху валов была построена изгородь из срубленных поблизости деревьев. На востоке, на обращенной к реке стороне, они использовали корабельные бочки. Построили изгородь и поставили палатки внутри фортификационных стен, на которые подняли пушки с корабля. Палатки были предназначены для команды, офицеров, ученых, обсерватории, для кузнечного оборудования и кухни. Таитяне стали добровольными помощниками, которым, по всей видимости, было невдомек, что форт построен как раз для защиты от них.

Снаружи вокруг форта была проведена линия: таитянам было сказано, что они ни в коем случае не должны за нее заходить. К несчастью, таитяне совсем не умели делать то, что им было приказано, что вкупе с их врожденной склонностью к воровству привело одного из них к гибели. Однажды, когда Банкс и Кук охотились на уток, они услышали выстрел со стороны форта. Они побежали назад и нашли мертвого таитянина, лежавшего на земле, – от огромного числа туземцев, окружавших еще недавно форт, не осталось и следа. Как почти всегда бывает в случае внезапных и резких действий, показания свидетелей о том, что произошло, полностью расходились. Не было сомнения, как все случилось: туземец оттолкнул ничего не подозревавшего часового, схватил его мушкет и бросился с ним бежать, после чего и был застрелен.

Можно понять, что, пока команда с «Индевора» и таитяне снова помирились, прошло приличное время. Через Охаха Кук объяснил, каким тяжелым преступлением является кража мушкета, и таитяне согласились, что, если человек видит, что против него совершено преступление, он волен принимать любые меры, чтобы отомстить. Это был их собственный закон. Казалось, Кук был удовлетворен тем, что они приняли его точку зрения, урок пошел впрок и теперь они поняли, какая плохая вещь воровство. Почти наверняка они ничего подобного не поняли и, вероятно, между собой удивлялись, из-за чего весь сыр-бор разгорелся. Очевидно, таитяне не являлись аморальным народом, у них просто не было твердых нравственных принципов. Почти наверняка они не понимали значения слова «воровство». У них, если ты видишь вещь, которую хочешь иметь, то просто берешь ее. С этой точки зрения, если и был урок, который следовало вынести из сурового выговора Кука, так это то, что они должны быть более осторожными, когда в следующий раз захотят завладеть собственностью белого человека. Едва ли следует добавить, что воровство продолжалось в не меньшей степени.

Несмотря на это, отношения между англичанами и таитянами были замечательными. Даже если сделать скидку на золотистый отблеск ностальгии, это был благословенный, почти идиллический период. Из писем и дневника того времени ясно, что на Таити царила необыкновенная пасторальная атмосфера, которая никогда не встречалась раньше и никогда не встретится в будущем. В наши дни невозможно воссоздать дух и настроение того времени – картина Гогена «Никогда», на которой изображена неулыбчивая таитянская девушка, показывает, что они ушли безвозвратно.

Но тогда они еще были живы. Было много случаев социальных взаимодействий и тесной дружбы. Кук и его офицеры, почти каждый вечер обедавшие с местными вождями, либо у них дома, либо на корабле, позаботились о социальных взаимодействиях, в то время как команда, с охотно оказываемой помощью беззаботно приноравливавшихся таитянских девушек, взяла на себя заботу о тесной дружбе. «Они завязывали дружбу, – презрительно заметил один из наблюдателей, – которая по своей природе не была платонической». Но это во второй половине XVIII века являло собой исключительную точку зрения: терпимость была тогда обычным делом, и никто не проявил ее в большей степени, чем Кук. Он не только знал, что происходит: когда он встречал таитянскую девушку, расположившуюся на корабле после наступления ночи, он даже не старался делать вид, что не замечает ее. Следует вспомнить, что абсолютная власть викторианской морали будет установлена только через сто лет.

Медовый месяц закончился внезапно 2 мая. В тот день астрономические инструменты были спущены на берег и перенесены в форт, где их поместили в палатку обсерватории под вооруженную охрану. Главным среди тех инструментов был квадрант, без которого нельзя было обойтись при наблюдениях за прохождением Венеры. Это был тяжелый инструмент в деревянном футляре.

Когда Кук производил свой обычный ежедневный обход, палатка, футляр и охрана оказались на месте, квадрант, однако, исчез. Нетрудно вообразить недоумение и ярость Кука и ученых: без этого инструмента «Индевор», если иметь в виду наблюдения за прохождением, мог бы оставаться в Англии.

Кук тут же приказал перекрыть залив, чтобы преступник не смог уйти морем. Он опрашивал по очереди всех местных вождей, когда один из них, Тьюбораи, более смышленый, чем остальные, или, по крайней мере, достаточно смышленый, чтобы понять, что на Таити вот-вот наступит черный день, если капитан Кук немедленно не получит обратно свой квадрант, потихоньку отвел Банкса в сторонку и сказал, что знает, кто вор и что тот скрывается в горах.