Скрытый во тьме - Фелисити Вон

поэтому твой отец поручил мне присматривать за тобой. У меня нет других обязанностей. Только ты. Ты слышишь меня?

Я сглатываю и киваю, пожевывая нижнюю губу. — Да, я слышу тебя. Я просто… я боюсь. Раньше мне не было страшно, потому что я действительно думала, что это просто кто-то на вечеринке, кто мог немного перебрать, но теперь…

Он наклоняет голову, и его брови опускаются над напряженным взглядом

— Что? Ты хочешь мне что-то сказать?

Я решительно качаю головой. — Нет. Просто это мог быть кто угодно, а теперь он еще и в Париже.

Он нежно берет меня за подбородок и приподнимает мою голову. — Неважно, кто это. У тебя есть я, и я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось. Ты ведь знаешь это, правда?

Мое сердце сжимается в груди, и я киваю. — Я знаю. Если за мной должен кто-то присматривать, то я рада, что это ты.

Грейсон ухмыляется. — Как будто твой отец доверил бы кому-то другому свою единственную дочь.

— Это точно. Он в порядке, верно? Его это никак не касается? Никаких угроз или чего-то еще?

Грейсон качает головой, пока мы идем за кулисы. — Нет. Ничего подобного. Все, что мы получили, связано с одержимостью этого ублюдка тобой. Это плохо, Вай. Действительно плохо.

Я дрожу, плотнее натягивая кардиган на грудь. — Да, это меня и пугает.

За исключением только одного.

Если это призрак… значит, он здесь, в Париже.

Где он?

Почему бы ему просто не найти меня снова? Господи, это полный пиздец.

Грейсон протягивает руку мне через плечо. — Может, мы можем спланировать какую-нибудь прогулку и отвлечь тебя? В конце концов, мы в Европе. Я слышал, что прогулки на гондолах в Италии очень романтичны, — говорит он, его голос поднимается на октаву, а его ореховые глаза игриво блестят.

Когда я была на пике полового созревания, Грейсона наняли в команду охраны моего отца. Я помню нашу первую встречу в Лос-Анджелесе. Тогда я тоже пускала по нему слюни. Но, учитывая нашу довольно большую разницу в возрасте, он всегда был для меня как старший брат. Но в глубине души та юная девушка, которая сохла по нему, была жива и здорова.

— Ты собираешься взять меня на романтическую прогулку? Серьезно? И когда ты хочешь устроить ее? — я дразню его, но на самом деле я бы, наверное, упала в обморок, если бы Грейсон Брэдфорд взял меня на что-нибудь, хотя бы отдаленно напоминающее свидание.

— Я постараюсь запланировать его и дам тебе знать когда. А пока я собираюсь подтянуть свои вокальные навыки. Это не будет романтической прогулкой на гондоле, если на ней кто-нибудь не споет серенаду.

— После этого ты обязан пригласить меня потанцевать под звездным небом.

Он вскидывает бровь, когда его рука ложится мне на поясницу, ведя меня через скопление рабочих. — Когда ты стала такой требовательной?

— В ту минуту, когда я потеряла всю свою самостоятельность, потому что за мной следят двадцать четыре на семь.

— А вот и язвительность, которую я так люблю.

— Без нее я не была бы Вай Стоктон, — отвечаю я, пожимая плечами.

— Это было бы обидно, — говорит он, и, прежде чем я успеваю выдать что-то остроумное в ответ, кто-то говорит что-то в его наушник, и его внимание тут же переключается с меня на то, что говорят.

— Да. Она со мной.

Мое сердце замирает на долю секунды, и я поднимаю взгляд на Грейсона, ожидая, что он скажет дальше. С кем он разговаривает? Почему они говорят обо мне?

— Блядь, ладно. Я заберу ее отсюда. Ага. Держи меня в курсе.

Без предупреждения он крепко обхватывает меня за талию и прижимает к себе, проталкиваясь сквозь многочисленных членов команды, работающих за кулисами.

— Что происходит? — спрашиваю я, паника поднимается в моей груди.

— Не сейчас, — шипит он сквозь стиснутые зубы. — Я расскажу тебе в машине. Просто продолжай двигаться и не высовывайся, ладно?

Я прикусываю губу и делаю, как он просит, не говоря больше ни слова, пока мы не садимся на заднее сиденье одного из внедорожников, который арендовал мой отец.

Хлопнув дверью, он обращается к водителю, прежде чем поднять перегородку — Отвези нас на другой конец Парижа, в другой отель, который мы бронировали ранее.

— В Four Seasons? — спрашивает водитель.

— Да, тот самый.

— Понятно.

Когда перегородка оказывается полностью закрытой, я поворачиваюсь к Грейсону. — Что, черт возьми, происходит? Почему мы не возвращаемся в отель?

— Потому что сегодня ночью они нашли еще одно письмо.

Я откидываюсь на спинку сиденья и прикрываю глаза.

— Где?

Грейсон выглядит так, будто его сейчас стошнит, и это заставляет меня нервничать еще больше. — Помнишь, ты оставила свой рюкзак в гримерке отца сегодня вечером, потому что хотела взять с собой сменную одежду?

У меня отвисает челюсть, я выпрямляюсь, а мой желудок сжимается. — Нет, ты же не хочешь сказать…

— Хочу. Он оставил записку, приколотую к твоему рюкзаку. Не говоря уже о том, что Рейнольдс видел, как за кулисами шнырял какой-то тип в толстовке с капюшоном, которому там было не место. Что-то должно было произойти сегодня вечером, если бы я не вытащил тебя оттуда.

— Господи Иисусе, — говорю я, упираясь локтями в колени и запуская пальцы в волосы, дергая их у корней. — Все выходит из-под контроля. — я ненавижу очевидный страх, который звучит в моем голосе, и все мое тело дрожит.

Грейсон очень заботиться обо мне, пока мы едем по улицам Парижа. Даже когда он общается со службой безопасности, он бросает на меня ободряющие взгляды и нежно похлопывает по колену. Неважно, от кого исходит угроза, я знаю, что он не допустит, чтобы со мной что-то случилось. Он готов броситься под пули ради меня, и не только потому, что это его работа.

Мы подъезжаем к заднему входу отеля Four Seasons, и меня заводят внутрь. В лифте царит неловкая тишина. Я пытаюсь отвлечься, постукивая ногтями по стене и играя с подолом своей футболки.

Номер в отеле выполнен в живописном парижском стиле — мебель цвета слоновой кости, акценты цвета морской волны и хрустальные люстры. Мое окно выходит на Эйфелеву башню, сверкающую золотыми огнями на фоне вечернего неба. Это прекрасно. И, возможно, я бы ценила эту красоту больше, если бы не была здесь из-за преследователя.

Грейсон закрывает за собой дверь, и мои глаза расширяются. Он всегда стоял за моей дверью, но никогда не был со мной в комнате.

— Это номер с двумя спальнями, — говорит он, опускаясь на диван и перекидывая руку