Шмель над державой - Илья Бриз

   - И это все внутри одной партии, - перехватил разговор полковник, - Нда, политика Сталина разделяй и властвуй... И, как его не стало... А теперь представите себе, что партий несколько. Там такая грызня начнется! Причем, происходит это все на фоне резкого изменения форм собственности и приличного подъема уровня жизни.

   - А с чего вдруг этот уровень поднимется? - удивился Дима.

   - Вот это, как раз, достаточно просто, - без промедления стал объяснять Коган, - Во-первых, благодаря нашей информационной помощи, держава выйдет из войны со значительно меньшими потерями. Затем, по той же причине, новые для них технологии должны дать приличный эффект. Ну и, наконец, заставить запад платить за эти технологии. Плюс, новые территории.

   - Какие территории? - удивился Николай.

   - А вот здесь надо подумать. Горло пересохло, - полковник протянул свой бокал Логинову, традиционно занимавшегося напитками, - В первую очередь, соответственно Германия. Конечно, она не войдет в состав Союза, но, минимум лет тридцать будет под контролем. Далее, Иран и Турция. Другие страны. Но, я думаю, подробно эти вопросы нам рано обсуждать.

   Викентьев слушал полковника молча, но периодически хмурился, при упоминании Сталина и других партийных деятелей.

   - Ох, и возненавидит запад Советский Союз после всего этого, - высказалась Ольга.

   - Их проблемы, - ответил Коган, - Россию, СССР и, затем, опять Россию не любили там и любить не будут. Так уж исторически сложилось. Сначала "просвещенная Европа" не могла понять, откуда "эти русские" взялись, и куда они, с "немытым рылом" в "калашный ряд", лезут. То бишь, суются в европейскую политику. Потом, вдруг, они, русские, оказываются не бедные и не слабые. А в ХХ веке вообще, мало того, что посмели поставить все с ног на голову (я имею в ввиду строй), так еще за 30 лет превратились из аграрной в промышленную державу, заимели ядрен-батон. Нас все эти века не понимали и боялись! А кого боятся, тех не любят. Ну, да и хрен с ними, с их "любовью". Сейчас, главное, чтоб было, за что бояться. Главное, чтобы их "культурные ценности" не стали ценностями наших детей.

   - Павел Ефимович, - решилась спросить Екатерина после недолгого молчания, - но ведь, Вы-то не русский?

   - Как это, не русский? - удивился полковник, - Я русский, - Коган сделал паузу и продолжил, - еврей. Катенька, поймите, в нашей стране, русский, это не национальность, это принадлежность к державе. А я... Родители здесь на кладбище лежат..., - он опять помолчал, - Россия - моя родина. Может быть и не вся, но Ленинград - Санкт-Петербург, где родился, это точно. Так что за державу мне не меньше вас обидно.

   В комнате повисла тишина. Затем кто-то щелкнул зажигалкой, прикуривая, Логинов принялся наполнять бокалы, исполняя свои обязанности виночерпия.

   - Я на вас удивляюсь, как говорила моя бабушка, - прервал тишину Павел Ефимович.

   - Моя говорила, перестаньте мне сказать, - со смешком добавил Дима.

   - Именно, - улыбнулся Коган, - как только в интеллигентном обществе речь заходит о национальности, точнее именно о евреях, все как воды в рот набирают.

   - А почему? - спросила Ольга, - я вот, сама наполовину немка, но тоже иногда замечаю странное отношение к евреям.

   - А ничего странного, - Дима опять улыбнулся, - последние пару тысяч лет цивилизация была под "пятой", если так можно выразиться, христианской религии. У нас даже летоисчисление от "Рождества Христова". И все это время церковь твердила, что евреи во главе с Иудой - нация подлых и жадных предателей. Забывая, что сам Христос и все его тринадцать апостолов евреи. Плюс, в то же послевоенное время в Союзе, неофициальный государственный антисемитизм.

   - Слушай ты, еврей недорезанный, - Николай засмеялся, они с Димой подружились еще до института и Коле не раз приходилось отстаивать честь своего значительно более слабого друга в уличных драках, - сам же знаешь, я за тебя горло кому угодно перегрызу. Давай-ка, не уводи разговор в сторону. Павел Ефимович, так что надо делать после неудачных переворотов?

   - После спровоцированных переворотов, - поправил Коган.

   - А их надо еще провоцировать? - удивилась Катя.

   - Обязательно, - полковник прикурил сигарету, затянулся и продолжил, - Нельзя давать заговорщикам полностью закончить подготовку, труднее будет подавить переворот.

   Но вот расписать эти неудачные попытки в СМИ надо будет со всей красочностью. Соответственно, поднимется волна народного гнева с требованием запретить все партии. А как тогда управлять страной? Как выбирать правителей? Провести референдум, конечно инициатива должна быть организована снизу, о конституционной диктатуре "Отца народов". Вот вам и абсолютная монархия, которую Вы так хотите, Сан Саныч, - Коган, улыбаясь, подмигнул Логинову.

   - А вы опасный человек, Павел Ефимович, - после недолгой паузы сказала Екатерина, - вот так, за несколько минут, составить такой план.

   - Ну, это даже не план, это скелетная схема, один из возможных вариантов, - полковник задумался, - Понимаете, Катенька, если просто проанализировать, что в те годы творилось... "Отец народов" разделял спецслужбы, заставляя их решать одни и те же задачи, бесконечно и злобно конкурируя друг с другом. Постоянные интриги, борьба за место возле Сталина, борьба за власть... Власть, построенную на крови тысяч и тысяч.

   - И ты считаешь, во всем виноват Сталин? - прервал свое молчание Викентьев.

   - О, вот только давай не будем искать виноватых. Возможно, окажись ты или я на его месте, творили бы то же самое, - полковник задумался, - Времена тогда были такие. Или ты, или тебя. Это вина в меньшей степени конкретных людей. Это следствие прогресса. Человечество слишком резко перешагнуло от слабости перед природой к власти над ней. Планета вдруг стала ощутимо меньше. Мировоззрение, как отдельных людей, так и всего общества, просто не успевало перестраиваться в соответствии с реалиями.

   - Да вы еще и философ, - восхитилась Катя, - А вы, Павел Ефимович, не боитесь, что мы своим прогрессорством только ухудшим положение там?

   - Еще как боюсь, но только не в том случае, если мы сможем очень четко контролировать ситуацию.

   - А как это сделать? - спросил Воропаев. Он практически не принимал участия в разговоре. После постигшей его трагедии Женя стал очень замкнутым и молчаливым.

   - Вот здесь нам и потребуетесь Вы, Евгений. Десантируетесь в одну из ключевых фигур и будете с нашей помощью стабилизировать положение.

   - В Сталина меня закинете? - решил уточнить Воропаев.

   - Упаси боже, - засмеялся Коган, - вас, молодого человека, в старика. По-моему, это нонсенс. И вообще, подбор кандидатуры реципиента без участия и согласия донора считаю недопустимым.

   - А не рано ли мы собрались контролировать ситуацию, которую еще не создали? - опять задал вопрос Викентьев, - Ведь еще и бита информации не передано.

   - Да, время поджимает, там ведь уже лето тридцать седьмого, а мы еще ничего не сделали, - подтвердила Катя.

   - Ну а кто мешает? - полковник выдержал паузу, улыбнулся, - Завтра с утра приступаем к варианту "Бог из машины".

Глава 2.

   У всесильного наркома жутко болела голова.

   - Опять я вчера перебрал, - подумал он, - но Женька-то как была хороша. Но, все-таки, надо с пьянкой заканчивать. Хотя, с другой стороны, сколько мне осталось?

   Нарком внутренних дел СССР Николай Иванович Ежов недавно окончательно понял, что как только он сделает то дело, ради которого его вознесли на этот ответственный пост, "хозяин" его уберет. Выкинет, как отработавшую свое изношенную деталь машины. Государственной машины управления. Своей далеко не глупой головой, Ежов, не имеющий вообще никакого образования, все-таки сообразил, что осталось у него совсем мало времени, полгода, от силы год.

   В дверь постучали.

   - Да, входи, - разрешил нарком, потирая висок пальцами.

   В дверном проеме "нарисовалась" подобострастная физиономия секретаря, старшего лейтенанта НКВД.

   - Ну что там у тебя? - головная боль медленно, но уходила. Принятые сразу после приезда в наркомат немецкие таблетки начали действовать.

   - Списки, на подпись, - секретарь положил на край стола пухлую папку, - И Слуцкий, начальник седьмого отдела, на прием просится. "Расстрельные" списки могли и подождать, заключенные никуда не денутся, а вот начальник иностранного отдела НКВД просто так с утра не придет.

   - Кто такой Слуцкий, я и без тебя знаю. Зови и чаю нам сделай.

   В кабинет вошел комиссар госбезопасности второго ранга с двумя орденами красного знамени на груди. Ежов указал ему на низкое глубокое кресло, стоящее сбоку от стола. Имея очень маленький рост, всего 151 сантиметр, нарком всегда сидел сам на высоком стуле, а под ногами у него стояла маленькая табуретка.