Млечный путь Зайнаб. Зарра. Том 1 - Гаджимурад Гасанов

А тайна духа племени была силой его жизнеспособности, долговечности, незыблемости его устоев на вечные времена. Эта тайна оберегалась Священным дубом, Старостой, ясновидцами, их помощниками, Советом старейшин и каждым членом племени.

Ясновидец обязан был вымаливать у небес, духов и ангелов удачу в земледелии и охоте. Он заклинаниями должен был уберечь сородичей от болезней, голода, природных напастей, сглаза, ворожбы ворожея враждебного племени, набегов враждебных степных народов. Он должен был находить общий язык и дружить со своими пророками, ангелами и духами, передавать и получать от них нужную для племени информацию, всегда быть с ними на связи, чтобы они предупреждали его об опасностях, грозящих племени.

И хотя в поселениях племен верхнего Табасарана веками совершались исламские религиозные обряды, но многие жители по привычке продолжали соблюдать и исполнять языческие обряды, вероучения. Они почитали прорицателей, ясновидящих, боялись духов, демонов, поклонялись природным стихиям. Сакли главного ясновидца и главной ясновидицы были своеобразным алтарем язычества; обычные жители стойбища предупредительно обходили их стороной, не желая навлечь на себя их неприязнь, проклятия духов.

Мирза, наоборот, будучи еще мальчишкой, к саклям главного ясновидца и главной ясновидицы проявлял особый интерес, они его манили своей магической силой, внутренней энергией, исходящей из них. Только он после гибели отца почему-то к сакле главной ясновидицы стал относиться особым предупреждением. Это, может, связано и тем, что там колдовала проклятый враг их рода – Пери. В сакле главного ясновидца всю свою жизнь пребывал дед, а последние двадцать лет – его отец. Теперь Мирза сам должен был поселиться в сакле ясновидца, зарядить его своей энергетикой, превратить его в сильный оплот духа племени, конечно же, продолжать соблюдать там все ритуальные обряды, верования своего народа.

Но сегодня сакля главного ясновидца его не манила, а отталкивала от себя. Он через силу подошел к святилищу предков, остановился у порога, скованный ледяным страхом, исходящим из него. Он подумал, не проклятия ли главной ясновидицы подействовали на него. Как бы она не наслала на святилище главного ясновидца силы враждебных духов! Понадобилось немало усилий и воли, чтобы он осмелился переступить порог святилища, открыть плотно пригнанную дверь в саклю. Не хотелось, но он заставил себя переступить запретный для души порог. Заглянул. Изнутри повеяло острым, застоявшимся запахом плесени, сырой кожи, высушенных трав, корений, грибов, вяленого мяса. Преодолевая суеверный страх, Мирза шагнул в полутемную комнату и оглянулся.

На первый взгляд, здесь все было как в обычном обиталище гунна. В углу, справа от входных дверей, чернел закопченный провал очага, слева красовались врезные шкафы, инкрустированные замысловатыми узорами, арабской вязью. А рядом с очагом большой стопкой лежали медвежьи, лисьи и овечьи тулупы. Вдоль стен, на гладких мощеных плитах, стоял ряд глиняных горшков, чанов и кадушек из бересты, коры липы, ивы. Что обитатель этого обиталища мог хранить в этих горшках, кадушках? От них ничем не пахло, их крышки были запечатаны воском. Наверное, все, что здесь хранится, испортилось. Ведь прежний ясновидец, его отец, последний раз входил в эту саклю в первый день второго месяца осени. Мирза, орудуя охотничьим ножом, поочередно стал приоткрывать промазанные воском крышки кадушек. В одной кадушке было что-то желтое, скользкое и твердое. Мирза ковырнул ножом и попробовал на язык – топленое масло.

В другой кадушке хранился засахаренный мед. В третьей кадке находятся грецкие орехи, в четвертой – фундук, в пятой – горох, просо, зерно… Да это же целый клад добра! Мирза обвел обиталище цепким взглядом; глаза к этому времени привыкали к полутьме, и он стал лучше ориентировать в помещении. На стенах сакли висели вяленые куски баранины, говядины, тушки зайчатины, диких индеек, кур, уток. Здесь столько съедобных припасов прячут, когда на стойбище от голода пухнут дети, старики! А иные члены стойбища, чтобы не умереть с голоду, употребляют в пищу даже мясо запрещенных религией диких животных! Это все надо немедленно раздать самым бедным и многодетным семьям, немощным старикам и старухам. А пока все эти припасы еды, которые еще вчера не могли и пригрезиться, принадлежат ему одному! «Сегодня же ночью досыта накормлю мать, брата и сестру, – подумал Мирза. – Вот обрадуются!»

Но сначала в очаге надо разжечь огонь, чтобы прогреть промерзшую за долгую зиму саклю. Мирза разыскал кресало, паклю и пучок стружек от бересты. Став на корточки перед очагом, он стал отсекать от кресала искры. Отсыревшая пакля с пучком бересты нехотя разожглись, с боку показался синеватый язычок пламени. Он в очаг бережно набросал несколько стружек березовой бересты, мелко разломанных сучков, а сверху положил хворостину. Вскоре из очага в саклю потянуло едким запахом дыма. Низко стелясь и кружа по полу, в полумрак сакли повалили густые клубы дыма. Когда очаг разогрелся, дым потянулся в очажную трубу. Мирза перестал подкладывать хворостину. В сакле запахло гарью и теплом. Он приоткрыл двери, остатки дыма выпустил наружу. Дышать стало легче, и глаза больше не слезились. Мирза прикрыл дверь и при свете разгорающегося огня еще раз оглядел свое новое обиталище.

На северной половине стены сакли, по правую руку от входа, на длинной веревке висели шкуры куниц, лисиц, горностаев. Восточная стена в три ряда была завешана мехами медведя, рыси, лисы и горных баранов. В западном углу в корзинах из коры липы лежала разная атрибутика ясновидца. Это изобилие продуктов, вещей, домашней утвари, если взглянуть с одной стороны, радовало глаз Мирзы. С другой стороны, это богатство и изобилие его тяготило. Отныне здесь, как его предшественников, Мирзу ждала одинокая жизнь ясновидца. С сегодняшнего дня он на стойбище без особых случаев не должен был встречаться с соплеменниками, никогда не должен был заходить в саклю, где живут женщины. В свою саклю, кроме матери, брата и сестры, никого из соплеменников не имел права впускать…

Этот день и для матери Зайдат был необычным. Она с Урочища оборотня возвращалась по центральному переулку стойбища с гордо поднятой головой. За ней из дворов и ограждений заворожено следили десятки глаз. Она направлялась в саклю главной ясновидицы, чтобы завершить обряд ее посвящения. По пути она забежала к себе в саклю, чтобы с собой прихватить что-нибудь из одежды. Она накормила детей, перед уходом строго наказала им, чтобы в саклю из чужих людей никого не впускали, чтобы ночью запирали все двери, чтобы с наступлением вечера за порог двора не выходили. Она поцеловала дочку и сына, повесила оберег на пороге сакли и ушла.

По пути в свое будущее обиталище за ритуальными горящими углями, чтобы там разжечь священный очаг, она должна была заглянуть в родную саклю главной ясновидицы Пери. Переступить порог сакли врага рода для нее было сложным испытанием. Но ради благополучия сына и племени она это сделает, каких бы усилий это не стоило. Зайдат окольными путями, по узкой, обросшей подорожником тропинке, направлялась в саклю старухи Пери. Она, поборов в себе неприязнь к членам семьи старухи Пери, переступила порог ненавистной сакли. У слабо чадящего очага, скорчившись, сидели домочадцы старухи Пери. Они затравленно уставились на Зайдат, с одной стороны, не понимая причину ее визита, с другой стороны, пораженные ее отчаянностью. Младшие члены мужской части семьи, выхватив из очага пылающие головешки, угрожающе пошли ей навстречу. Зайдат перед ними не отступила, не струхнула. Она свысока окинула их строгим гордым взглядом, сухо поздоровалась.

Дочка главной ясновидицы, видимо, была предупреждена о посещении Зайдат. Когда ее глаза встретилась с глазами миловидной ясновидицы, сразу же оттаяла, мягко улыбаясь, преподнесла Зайдат заранее приготовленную корзину с углями из прутьев ивы. Внутри корзины, на плоском камне, алым пламенем горела живая душа огня. Зайдат перед священным огнем преклонила колено, умиленно читая молитву, из рук дочери главной ясновидицы приняла драгоценный дар. Она еще раз заглянула в добрые глаза обладателя священного огня, на сердце ее отлегло, в ответ ей мило улыбнулась. Она мягко поблагодарила хозяйку, перед уходом поклонилась порогу их сакли и степенным шагом покинула их двор. Хорошо, что в это время в своей сакле не находилась сама старуха Пери.

Зайнаб по тропинке, змейкой утоптанной за стойбищем, степенным шагом ступала в сторону своего будущего обиталища. Здесь, на южной стороне стойбища, защищаемая с севера от зимних студеных ветров невысокой плоской скалой, примостилась небольшая сакля. Днем, как правило, она пустует. Дым над саклей вьется только в необходимых для племени случаях: когда границы стойбища переступают злые духи, воины враждебных племен, когда природные стихии начинают угрожать стойбищу, когда начинается обучение новой посвященной. Здесь Зайдат неотлучно должна пробыть от новолуния до новолуния.