Записки риелтора, или Нас всех испортил квартирный вопрос - Навальная Татьяна

– Давай продадим квартиру, получишь свою долю, и улучшай с Сашей свои жилищные условия, как хочешь, – предлагал Николаша. – А я куплю себе однокомнатную квартирку, и разойдемся с миром.

Не тут-то было.

– А ребенок? – спрашивала Маша. – О ребенке ты подумал? Ты отец, выдели ребенку долю. Деньги должны делиться на троих.

Если деньги поделить на троих, то ни на какую даже самую скромную отдельную квартирку Николаша рассчитывать уже не мог. В комнату в коммуналке он ехать категорически отказывался.

Маша подала в суд иск о разделе имущества. Суд разделил имущество пополам. Маша подала апелляцию. Суды шли один за другим в течение пяти лет. В конечном итоге суд принял соломоново решение. Собственность считать принадлежащей обоим бывшим супругам в равных долях, а за ребенком закрепить право пользования отдельной комнатой. Да ведь никто и не спорил – у ребенка эта отдельная комната была с самого начала, только теперь-то речь шла не о проживании, а о продаже жилья. Все это время Николаша жил с новой женой в практически отдельной квартире.

На семейном совете Маша с Сашей решили сменить тактику в квартирной войне. Чтобы Николаше жизнь медом не казалась, Маша собрала часть вещей и вернулась с ребенком в квартиру в Озерках, изредка приезжая к новому мужу Саше отдохнуть душой и телом и изложить сводки с передовой.

Почему же Маша так упорно хотела получить две трети денег? Ответ был прост – она боролась за мечту. Мечта стояла перед ее внутренним взором в виде четырехкомнатной сталинки с трехметровыми потолками, теплыми кирпичными стенами, большими окнами и просторным холлом. Сашина трехкомнатная панель в сумме с половиной денег, полученных за квартиру в Озерках, реализоваться мечте не позволяла. Денег не хватало. Периодически для развязывания этого гордиева узла призывались агенты по недвижимости. Если агента приводила Маша, Николаша на переговоры не шел. Если агент приходил с Николашей, Маша воспринимала его как вражеского лазутчика, от которого не следовало ждать ничего, кроме неприятностей. И уж конечно, допускать его грязные ручонки к поиску мечты ее жизни – сталинки – не следовало ни при каких обстоятельствах.

Время шло. Ребенок подрастал на нейтральной полосе – в своей комнате, закрепленной за ним судом для проживания. По местам общего пользования проходила линия фронта. Николаша нервничал и держал оборону, его новая жена изо всех сил сохраняла нейтралитет, но Маша подливала масла в огонь и давала объявления о размене квартиры в газету «Из рук в руки». Там оно и попалось мне на глаза. В поисках новых клиентов я позвонила по указанному в рекламе телефону и познакомилась с Машей.

Слово за слово, Маша обрисовала мне ситуацию. Разговоры по телефону продолжались неделю. Потом мы встретились на квартире у Саши, и я познакомилась со всей семьей, включая Сашину маму и спаниельку Зосю. Чистая квартирка, книжные полки под потолок, тесно уставленные классикой. Милые, улыбчивые, интеллигентные люди. Доброжелательная, сияющая радостью жизни собака. Наслаждаться жизнью мешала только мечта – вожделенная сталинка, в которой должна была начаться новая жизнь, еще прекраснее прежней. Между семейством и сверкающей мечтой было только одно препятствие – Николаша. Я была призвана его преодолеть.

Я звонила Николаше, разговаривала с ним о его планах, отвечала на вопросы, предлагала встретиться. Двигаться в своих требованиях Николаша не собирался. Скоро стало понятно, что путем переговоров ситуацию не разрулить.

Поговорив с Николашей в очередной раз, я села изучать «Бюллетень недвижимости». Есть в Петербурге такое издание – библия всех агентов и бестселлер коммунальщиков. Варианты любых квартир, продающихся в городе, вы можете найти в этом журнале.

Сталинки в Петербурге строили не везде. Есть районы, где их нет совсем, есть места, где их много. Один из самых дорогих районов – Московский. Элитные кварталы с тихими зелеными дворами отторгают граждан с недостаточным уровнем дохода. В 1997 году коммуналок в этом районе было еще предостаточно, но их жители уже прекрасно чувствовали запах больших денег, доносящихся из-за бронированных дверей и стеклопакетов расселенных квартир, и выдвигали агентам соответствующие требования. Маша была права. К этому району ей было не подступиться.

Надо было идти другим путем. Я стала искать сталинку в других районах. И чудо произошло.

На краю жилой застройки во Фрунзенском районе, впритык к массиву гаражей и через дорогу от начинающейся и уходящей за горизонт промзоны, притулился квартальчик классических сталинок 1953 года постройки. В одной из них продавалась 100-метровая четырехкомнатная квартира по невероятно низкой цене. Подозрительно низкой цене. Я позвонила агенту.

– С квартирой все в порядке, – сказала мне агент Ольга. – Второй год ее продаю, иллюзий у жильцов уже не осталось. Две комнаты – у Татьяны. Она предприниматель, может доплатить. Второй жилец – дядя Вася – едет в квартиру в области. Бабушка переезжает к дочке, берет деньги. Комиссионные агентства я тоже снизила. Поэтому и цена такая привлекательная. Покупайте, а?

Я просчитала бюджет сделки. Даже если Маша получит за квартиру в Озерках половину, а не две трети денег, им хватит на эту сталинку, и, более того, останется еще восемь тысяч долларов доплаты. Если учесть, что однокомнатная квартира в панельном доме стоила в Петербурге в 1997 году примерно пятнадцать тысяч долларов, доплата представляла собой немаленькую сумму.

Я позвонила Маше и Саше, договорилась с агентом Ольгой о просмотре, и мы поехали смотреть квартиру.

Сталинка произвела впечатление. Расплывчатая дотоле мечта приобрела адрес. Посчитав вместе с Машей деньги, я убедила ее согласиться на половину суммы от продажи их с Николашей квартиры. Дело оставалось за малым – подписать договоры со всеми, включая Николашу, который никаких договоров подписывать не собирался.

Мы встретились втроем – Маша, Николаша и я – на квартире в Озерках.

– Николай, – начала я переговоры. – Маша согласна на продажу квартиры на ваших условиях.

Николаша посмотрел на Машу. В его глазах светилось недоверие и ожидание неприятностей.

– Мы нашли квартиру, которая устроит Машу, и денег на нее нам хватит. Но начинать продажу нужно будет сейчас.

Нервы у Маши не выдержали. Услышать своими ушами подтверждение того, что она согласилась на условия противника, было непереносимо.

– Да, я соглашаюсь, – прошипела она. – Всю жизнь он грабил меня, а теперь ограбит ребенка.

Николаша ответил. Через считаные секунды разговор превратился в роскошную базарную склоку. Бывшие супруги кричали друг на друга, забыв о моем присутствии. Я была лишней на этом празднике жизни. Нужно было брать власть в свои руки или уходить.

Как остановить эту вакханалию? Встроиться в паузу было невозможно – пауз не было. Перекричать двух взрослых людей – немыслимо, это означало подписаться под их правилами игры. Молча я взяла в руки лежащую передо мной пластиковую папку с бланками договоров и быстрым движением хлопнула ею по столу. Раздался отрывистый, резкий и очень громкий звук, похожий на пистолетный выстрел. Маша с Николашей замолчали на полуслове.

– Теперь. Послушайте. Меня, – тихо и очень медленно сказала я. – Я – агент. Не адвокат по бракоразводным делам, не психотерапевт. Я агент по недвижимости, и пришла сюда, чтобы решить вашу жилищную проблему. Ничто другое меня не интересует. Мы будем говорить о недвижимости, и только о недвижимости. Ваши отношения вы будете выяснять после завершения сделки. Не до, не во время, а после. Если у вас появятся вопросы, их нужно задавать не друг другу, а мне. Я сама буду обсуждать их с противоположной стороной. Подписав договор с нашим агентством, вы оба становитесь моими клиентами. Никому из вас я не позволю перетягивать одеяло в одну сторону. Сейчас у вас обоих есть реальный шанс разрешить эту ситуацию раз и навсегда и забыть ее, как страшный сон.

Маша и Николаша молчали. Машина мечта, уже имеющая конкретный адрес, взывала к благоразумию. Однокомнатная квартирка для Николаши впервые за всю историю конфликта выглядела реальностью.