Генри VII - Милла Коскинен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И засновали между Англией и Бретанью послы. Надо сказать, в первый момент вопрос выдачи Генри Ричмонда, Джастина Тюдора и Вудвиллов даже не поднимался. Торговались относительно лучников. Герцогу Бретани они были очень нужны, а королю Англии было нужно свободное от французов побережье Бретани. Франциск считал это совместным проектом, и хотел, чтобы Ричард оплачивал содержание 4000 лучников, а он, Франциск — 3000. Вопрос о беглецах возник именно в связи с аргументом, что если Ричард III лучников не оплатит, то Генри Тюдор вдруг может быть захвачен королём Франции, и мы же этого не хотим, не так ли? Ричард «этого» точно не хотел. Но условия Бретани были настолько странными, что заставляли сомневаться в желании Франциска быть союзником Англии, которой правит Ричард III.
А тут как раз случилось очередное: в начале августа 1483 года, в Нортхемптоншире внезапно поднял мятеж Джон Веллес, сводный брат леди Маргарет Бьюфорт. Надо сказать, что о причине этого мятежа спорят до сих пор. Высказывалась даже догадка, что к мятежу своего единоутробного брата подтолкнула леди Маргарет Бьюфорт, чтобы ослабить возможный эффект втайне готовящегося бунта Бэкингема. Тем не менее, локальность выступления и отсутствие какой-либо внятно озвученной политической цели, заставляют согласиться с оценкой Розмари Хоррокс, сомневающейся в «ланкастерианской» подоплёке происходившего — это, похоже, было выступление недалёкого оппортуниста, надеющегося материально выиграть от смены короля.
Мятеж подавили с пол-пинка, но угадайте, куда сбежал Джон Веллес? Правильно, под крыло герцога Франциска Бретонского. Такая концентрация противников (а туда же сбежали и Кортни, и Латтрелл) на сравнительно небольшой территории заставила бы насторожиться и менее опытного человека, чем король. И он насторожился, хотя ещё месяц не делал никаких заключений. Он собирал сведения.
Возможные размышления матушки молодого человека
С чем всё происходившее оставляло леди Маргарет Бьюфорт? С надеждой, как ни странно.
Ситуация перестала быть мутной, а мутной она была уже больше десяти лет. С одной стороны, леди Маргарет не притесняли. И не за что было, и не лезла она в сомнительные ситуации, и всегда умела поместить себя в семью, отношения с которой ни один монарх, без крайней необходимости, не хотел бы превращать во враждебные.
С другой стороны, создавалось впечатление, что на её огромные богатства король давно посматривает, как на своё, родное, не разрешая делать завещание в пользу сына. Не то, чтобы он прямо возражал, вовсе нет. Но условием было возвращение молодого Ричмонда в Англию. Вернее, какой уж там Ричмонд… Титул графа Ричмонда передали в 1461 году Джорджу Кларенсу, и после его казни в 1478 году — Ричарду Глостеру. Неизвестно, насколько леди Маргарет верила в добрую волю Эдварда IV, но в добрую волю Ричарда III она не верила совершенно. Зная леди Маргарет, можно не сомневаться, что она крепко призадумалась.
Во-первых, как ни оценивай коронацию Ричарда III, произошла смена династии. Переворот, собственно. То есть, прецедент. Допустим, трудновато было отрицать законность эдикта Генри VI, сделавшего герцога Йорка престолонаследником. Довода «король-то не в своём уме» система того времени не то, что не знала, но старалась не применять. Ибо прецедент. Эдвард, старший выживший сын герцога Йорка, унаследовал право на корону от своего отца. Тоже всё понятно. А дальше начался полный бардак.
Если не принимать во внимание малолетних сыновей Эдварда IV, следующим за ним наследником был Джордж, герцог Кларенс. После французского похода, когда король начал болеть не на шутку, о престолонаследии не могли не сплетничать в кулуарах. Что самое неприятное, если смотреть на ситуацию с точки зрения леди Маргарет, Джордж был не просто наследником из дома Йорков, но ещё и наследником от Ланкастеров, на что имел документ. Впрочем, от Джорджа избавились, причём так, что и его сын не унаследовал права отца на трон.
Ричард III заполнил образовавшийся, после смерти брата и скандала, устроенного Стиллингтоном, вакуум, но на его месте мог бы быть и наследник Ланкастеров, не так ли? Если бы был под рукой.
Во-вторых, как ни спекулируй вокруг исчезновения сыновей покойного короля из Тауэра, важным было то, что они исчезли с политической арены. То есть, как политические фигуры они исчезли раньше, но, поскольку сомнений в отношении отцовства принцев никогда не было, при определённом стечении обстоятельств их можно бы было использовать. А вот когда использовать стало некого, то на шахматной доске остались только двое: Ричард Плантагенет и Генри Ричмонд.
Никто не знал, где находятся принцы, но все знали, где находится Ричмонд. После коронации Ричарда, Генри Ричмонд перестал быть одиноким изгнанником в чужой стране. По стечению обстоятельств, он стал ключевой фигурой для воинственной знати, жаждущей вернуться домой с честью, и, желательно, с богатством.
В-третьих, Вудвиллы, которые, как ни крути, представляли собой, на момент смерти короля Эдди, вполне реальную силу, были нейтрализованы. Единственный член семейства, имевший международную репутацию, граф Риверс, был казнён. Остальные, вне Англии, были вообще вне котировки, да и в Англии никто за Вудвиллов не поднялся, ведь попытка поднять была. Без сыновей Эдварда IV, они стали никем. В лучшем случае, их можно было использовать в качестве поддержки тому, кто пожелал бы эту поддержку.
В-четвёртых, Бретань и Франция были если и не напуганы, то готовы к любой неожиданной пакости со стороны этой новой Англии, с которой им пришлось бы иметь дело, а в такой ситуации любой козырь дорог. Король Франции, Луи XI, к тому же, явно приближался к моменту своего свидания с Творцом. К 1483 году, он уже перенёс два инфаркта. Да, ему был всего 60 лет, но роль Мирового Паука ему недёшево обошлась.
Сыну и наследнику Луи было всего 13 лет, то есть, можно было не сомневаться, что во Франции разгорится война за регентство, между Анной де Божё и Луи Орлеанским. А участие Луи Орлеанского автоматически означало, что в склоку между родственниками включится и Бретань. При таком раскладе, ни Франции, ни Бретани не были нужны неожиданности со стороны Англии, в которой правил Ричард III. То есть, появилась реальная возможность, что Генри Ричмонда начнут продвигать в короли, надеясь на его явную некомпетентность для этой роли. Пока там он будет разбираться, как править, Анна и Луи разберутся, кто там из них лучше подойдёт в регенты.
И, наконец, когда леди Маргарет так прокололась с попыткой выкрасть принцев из Тауэра, она могла сделать только один
