История морских разбойников (сборник) - Иоганн фон Архенгольц

Обезопасив себе ретираду, пираты стали беспрестанно разъезжать около острова Сан-Доминго, с которого не смел уже отправляться ни один корабль: его тотчас брали на абордаж, отводили на остров Тортугу и передавали товарищам, а взявшие его на другой же день отправлялись на новые подвиги. Испанцам невозможно было терпеливо переносить такие поступки. Они собрали значительное войско, высадили его на остров Тортугу, отыскали в скале дорогу к возвышенности, господствовавшей над крепостью, и принудили ее к сдаче. Буканьеры рассеялись, но скоро возвратились с своими товарищами-моряками, ночью вышли на берег, напали врасплох на крепость и снова овладели островом.

Не отступая от однажды принятого плана находиться под покровительством европейской державы, провозгласили они губернатором французского дворянина дю-Россе, которого французское правительство и утвердило в этом звании.

Таким образом, товарищество это, основание которого можно отнести ко времени Пиренейского мира в 1659 году, продолжало свое ремесло: грабило среди всеобщего мира то под французским, то под английским флагом, смотря по обстоятельствам и удобству. На громкие жалобы, приносимые в Париж и Лондон испанцами на такое нарушение мирных трактатов, всегда отвечали, «что французские и английские морские разбойники не производят своих хищений как подданные королей и правительств; следовательно, предоставляется испанцам поступать с ними как заблагорассудят; что им не давали каперских патентов, и губернаторам островов строжайше предписано ни в чем не помогать этим пиратам». Чтобы еще лучше прикрыть этот политический фарс, время от времени отзывали губернаторов, которых испанцы обвиняли в покровительстве флибустьерам, и на место их отправляли других, которые не только подражали своим предшественникам, но часто шли еще далее.

Добыв однажды каперские патенты, флибустьеры придавали им самое обширное значение, не обращали уже никакого внимания на мирные договоры, заключенные в Европе, и показывали вид, что и не слыхали о них. Каперские патенты, однажды полученные ими, трудно было уже отнять, и они придавали хищничествам их вид законности; разными проделками протягивали они сроки на право морского разбоя, означенные в патентах, до новой войны, освящавшей прошедшие и будущие поступки.

Особенно французскому правительству, находившемуся в беспрерывных явных и тайных раздорах с Испанией, было очень выгодно иметь в отдаленной части света мужественные отряды, не только ничего не стоившие ему, но еще приносившие ему большие выгоды; пираты согласились на требование адмиралтейства: отдавать губернатору Тортуги или Сан-Доминго десятую часть своей добычи. Чтоб увеличить эту десятину и придать покровительству своему вид законности, французское правительство доставило пиратам каперские патенты от Португалии, воевавшей тогда с Испанией. Остров Тортуга принял вполне вид колонии. На нем поселилось множество выходцев из Франции; охота за кабанами и буйволами прекратилась и здесь, как на Сан-Доминго, а вместе с тем исчезли остальные буканьеры, которые по большей части соединились со своими товарищами флибустьерами и принялись также за морские разбои.

Поощряемые надеждой на большую добычу, веселую жизнь, и покровительствуемые правительствами, отряды флибустьеров приняли вид законного войска, и подвиги их были поставляемы в одну категорию с правильными военными действиями. Многие плантаторы бросали свои занятия, заводили небольшие суда и, желая обогатиться морскими разбоями, соединялись с флибустьерами. Но как не легко было приобретать такие суда, то они садились на утлые лодки и пускались в море, чтобы встретить неприятельские корабли. При этих первоначальных попытках они следовали почти всегда одному плану: подстерегали испанцев у мыса Альварес, куда те обыкновенно привозили на небольших кораблях предметы торговли для Гаваны. Нападения были всегда удачны; отняв множество этих богато нагруженных судов, отводили их к Тортуге, где продавали весь груз европейским корабельщикам. Это поставило их наконец в возможность запастись всеми потребностями и пуститься на обширнейшие действия.

Таковы были обыкновенные успехи береговых братьев. Променяв свои лодки на корабли, они посещали берега Мексики и брали множество больших и малых судов; это было тем легче, что в этих морях не ждали никаких неприятелей. Между прочим овладели они двумя большими испанскими кораблями, назначенными в Каракас и нагруженными серебром. Призы были отвезены на остров Тортугу и этот успех электрически подействовал на всех плантаторов; теперь уже все решительно хотели участвовать в таком выгодном ремесле. Вскоре собралось до двадцати больших разбойничьих судов.

Тортуга сделалась метрополией флибустьеров. Они были уверены, что найдут здесь не только защиту, но и удовлетворение потребностям всякого рода, даже увеселения, приличные их грубой жизни. Пиры, игры, музыка, пляски и женщины были единственным занятием их по возвращении из наездов. Главною приманкою при этом были непотребные женщины, которые, привлекаемые надеждой на добычу, стекались со всех сторон и составляли пеструю толпу, в которой находились образчики женщин всех народов света.

Наконец, однако, французское правительство изъявило свое неудовольствие на постоянное, мало ограниченное покровительство, оказываемое флибустьерам. Оно полагало, что издали видит вещи правильнее местных правителей. В 1684 году отправило оно двух комиссаров, кавалеров Сен-Лорана и Бегона на Сан-Доминго, для искоренения всех злоупотреблений. Люди эти были убеждены в необходимости безусловной покорности флибустьеров, которых считалось тогда слишком 3000 человек. Они удивились, зачем флибустьеров не принуждают при отправлении на грабежи и возвращении с них объявлять формально о значительности отряда, о числе убитых, о количестве добычи и т. д., зачем им позволяют иметь сношения с англичанами, зачем предоставляют им собственный суд и расправу и много других преимуществ власти, наконец, отчего предоставляют их доброй воле вносить или не вносить десятину добычи в пользу казны.

Между тем своевольное исполнение этих требований и составляло сущность республики пиратов, с которыми при бессилии Франции должно было обходиться с крайней осторожностью. Это скоро растолковали комиссарам, и они вполне убедились, что флибустьеры, большею частию французы, хотя и признают владычество Франции, но исполнены глубоко укоренившимся сознанием своей независимости, при малейшем принуждении перейдут к англичанам, а потому сами сделались ходатаями за флибустьеров.

Но гордого Людовика XIV и его министров не легко было убедить в этом. Кабинетный министр, маркиз де-Сеньеле, писал комиссарам, «что они ложно судят о флибустьерах; что отнюдь не следует уничтожать морской торговли испанцев, потому что она приносит другим нациям более пользы, чем самой Испании; что Франция извлекает из нее большую пользу, и потому особенно должно стараться отвлечь флибустьеров от морских набегов и обратить в мирных земледельцев».

Эти выражения были политически верны и хорошо обдуманы, но невозможны в исполнении. Губернатор Кюсси, приобретший уважение пиратов мужеством, добродетелями и бескорыстием и вообще бывший достойным наследником Ожерона, попытался, однако же, исполнить желание двора. Но предложение его о мирной жизни вывело из себя флибустьеров, привыкших к дикой, роскошной жизни, и с этой минуты он лишился всей их доверенности – они сделались врагами его. Несмотря на то, Кюсси еще не отказывался от попытки удовлетворить по возможности требованиям двора, но следствием этого было то, что колония лишилась половины своей страшной милиции, и произошел раздел, приведший в 1684 году знаменитый, можно сказать, бессмертный поход флибустьеров в Южный океан.

Глава 3

ОБРАЗ ЖИЗНИ, НРАВЫ, ОБЫЧАИ И ЗАКОНЫ ФЛИБУСТЬЕРОВ

Прежде, чем приступим к описанию подвигов флибустьеров, представим краткий очерк их нравов, образа жизни, правил и законов общества. Последние состояли, впрочем, из условий, заключенных только на определенный срок, часто на одну какую-нибудь экспедицию, и хотя начальники иногда нарушали их, но подчиненные всегда исполняли их безусловно, как непреложный закон.

В отношении к человеческому достоинству, флибустьеры имели высокое понятие о своей независимости, и каждый делал, что хотел, не спрашивая приятно ли это его товарищу. В пример тому можно привести поступки их на мелких, открытых судах, где одни пели, кричали и шумели, когда другие хотели спать и не смели даже сердиться за это. Такие неудобства, испытывавшие терпение, поощрявшие мужество и приучавшие их к лишениям, должно было сносить без ропота: этого требовал закон, так же, как и большую честность друг против друга. Если кто-нибудь нарушал ее, обокрав, например, своего товарища, то его ожидало ужасное наказание: его формально лишали звания и достоинства флибустьера, без съестных припасов, нагого высаживали на пустынный остров, где он почти всегда умирал ужасною голодною смертию. Терпение их было непостижимо. Они сносили голод и жажду, недостатки и величайшие труды с равнодушием, возбуждавшим удивление; никакое лишение не было в состоянии возбудить в них ропот.