Адресная книга вымышленных литературных персонажей - Дидье Блонд

даже посвященный в секрет потомок Меламаров может ошибиться. Который из домов — настоящий? Реальность расплывается: ее теперь не отличишь от вымысла.

Я долго искал хоть какие-нибудь следы этих домов-двойников. Возможно, я еще найду тот, что на улице д’Юрфе, служивший образцом, но дом в Марэ, похоже, давно канул в небытие. Труднее всего с бисами — они так неуловимы, что остается их только придумать. Каждый адрес в книге — очередной загадочный особняк, где читатель, по приглашению автора, может испробовать двойной жизни.

* * *

«Все адреса в романе вымышлены. Любое совпадение с реально существующими случайно и непроизвольно».

Обычная формула, прямо или косвенно страхующая автора, но толку от нее мало, поскольку само по себе отпирательство часто бывает тревожным сигналом, а то и доказательством. Какой автор не отказывался от слишком точных адресов, не сокращал их чуть не наполовину, желая либо избежать упреков, либо, наоборот, навлечь их на себя, когда книга выйдет в свет?

Адреса не берутся из ниоткуда. Вытягивая их наугад, автор рискует попасть в яблочко — и разбирайся потом с негодующим жильцом, которого без его ведома поместили в книгу! Лучше бы избежать досадных совпадений, придумать несуществующий адрес или такой, который никого не обидит, изготовить муляж для фиктивного кадастра.

Достойна внимания мера предосторожности, которую предпринял Жак Одиберти в романе «Мари Дюбуа»: там инспектору Лу Клеру приходится на ходу изобретать адрес, и он выпаливает наугад: «Улица Бонапарт, дом пятьдесят два». А потом тайком идет на эту улицу и с удивлением видит, что «по названному им адресу находится церковь Сен-Жермен-де-Пре». Подозреваю, что писатели подбирают жилища героям с расчетливой бесцеремонностью. Что же до Жака Одиберти, то он сплутовал дважды: я неоднократно все проверил и с уверенностью могу сказать, что адрес «улица Бонапарт, 52» не имеет к церкви Сен-Жермен-де-Пре ни малейшего отношения.

Едва ли сыщется писатель, который ни разу не перестраховался, сдав своему персонажу собственную квартиру. Где еще тот окажется под должным присмотром? Порой автор благоразумно приводит нас к себе домой, с готовностью распахивает дверь и, попутно делясь воспоминаниями, показывает свои владения. Так, юная Клодина, героиня автобиографических романов Сидони-Габриель Колетт, переехала вместе с семьей из провинции в Париж и поселилась на улице Жакоб в квартире самой Колетт, окна которой выходили во двор, и этот вид заставлял обеих с тоской вспоминать родной Пюизе. Даниель Пеннак жил на улице Фоли-Реньо, 78, прямо над бывшей скобяной лавкой, где обитало рожденное его фантазией племя Малоссенов. В романе «Белокурая дама» Морис Леблан поселил Феликса Дави, под именем которого скрывался Арсен Люпен, в шестнадцатом округе на улице Крево, 8 и дал ему свой номер телефона — 648-73, обнародовав собственные персональные данные не хуже справочника Боттена. Читатели звонили, и писатель неизменно отвечал на звонки, предназначавшиеся Люпену, обещая все тому передать. Спасаясь от Херлока Шолмса[24], наш национальный герой-налетчик вынужден был спешно покинуть свою квартиру, однако он успел оставить на стене в столовой свидетельство для потомков — надпись: «В начале XX века здесь проживал в течение пяти лет Арсен Люпен, джентльмен-грабитель». Пять лет — ровно столько прожил по этому адресу и сам Морис Леблан.

Мегрэ в своих «Записках» продолжил игру в фиктивные алиби и проболтался, что некий Жорж Сим был столь любезен, что на время своего отсутствия пустил их с женой пожить у него в небольшой двухкомнатной квартирке, пока в их доме на бульваре Ришар-Ленуар шел ремонт, причинявший немало неудобств: «Почему бы вам не переехать ко мне, на площадь Вогезов, пока не кончат ремонт?»[25] В дом 21, где Сименон поселился в 1924 году.

Но кого автор пытается обмануть? В каждой книге есть фраза-подсказка. Так что я не отступаю, не отчаиваюсь, если след оказывается ложным, продолжаю поиски настоящего жилища героя. И обнаруживаю его среди пустышек, в самом средоточии вымысла. Может, мне и не удастся подобрать к нему ключ, но я знаю, что он существует и скрывает некую тайну. Ключ этот — будь то пробуждающий воспоминания знак, вырвавшееся признание, завуалированное объяснение в любви, отчаянный крик души — спрятан среди десятков других и ждет неведомого адресата, единственного, кто сможет его обнаружить, лишь бы не было слишком поздно. Он адресован тому, для кого написана книга, и это послание хранится до востребования. «Я хочу, чтобы посвящение осталось нерасшифрованным», — писал Бодлер об инициалах «J.G.F.», предваряющих «Искусственный рай» и до сих пор окутанных тайной.

Мы воспринимаем номера домов как «эффект реальности», но за ними всегда скрываются люди. Справочник Дидо-Боттена отворил передо мной немало дверей. Не сводил ли с кем-то счеты Марсель Эме, когда в новелле «Марш-бросок через Париж» превратил дом 45 по улице Поливо в лавочку Жамблье, промышляющего торговлей на черном рынке? Во время войны именно там жил некий Роле, бакалейщик, а также господин Салес, торговавший табаком и вином. На кого из них у писателя был зуб? Распознала ли маркиза Шапоне-Моранс, ставшая прототипом мадам де Вильпаризи из романа «В поисках утраченного времени», неявную, но непочтительную любезность Марселя Пруста, который поселил доктора Котара, любителя нелепых каламбуров, у нее дома — на улице Бак, 43?

Иные адреса безмолвствуют, и тогда я сам присочиняю целые главы о несостоявшихся романах, любовных свиданиях, неизбытом горе — обо всех этих скрытых от глаз эпизодах параллельной жизни, жизни самого автора.

Номер 11 — которым был одержим Жорж Перек — по улице Симон-Крюбелье[26] не отсылает ли к смерти его матери, которую 11 февраля 1943 года в Драней посадили в эшелон, отправляющийся в Освенцим? С кем из своих любовниц Александр Дюма встречался на улице Эльдер, 27, где жила Мерседес, бывшая невеста Эдмона Дантеса, которая стала графиней де Морсер? Почему Флобер дает лишь три точных адреса в «Воспитании чувств»? С кем он встречался на улице Шуазель, 24, на улице Паради-Пуассоньер, 37 и на улице Лаваля, 18? Может быть, с Элизой Шлезингер, «великой любовью» его юности, чьи инициалы зашифрованы в названии романа?[27] Или все куда прозаичнее, и писателя там ожидала легкомысленная Беатрис Персон, одна из его постоянных любовниц, или Сюзанна Лажье, которая время от времени выручала его, чтобы «оружие не заржавело», или Жанна де Турбе с ее «прекрасными глазами падшей женщины», или очередная молоденькая актриса, каких у него было не счесть и чьих имен мы даже не знаем? Или же в деле замешаны нежные чувства, и это была англичанка Джульет Герберт, гувернантка