Андрей Кожухов - Сергей Михайлович Степняк-Кравчинский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это не был кошмар, а так оно было в действительности. Целыми месяцами ужасное видение преследовало Андрея и теперь предстало перед ним так же ясно, как будто он видел его накануне.
И в то время, когда эти ужасы происходили там, на родине, что же он делал? Он оставался в возмутительной безопасности, читая умные книжки, наслаждаясь красотами природы и произведениями искусства. И его совесть – строгий, неумолимый инквизитор – настойчиво шептала ему на ухо: «Да разве в самом деле одни только настояния друзей удерживают тебя здесь? Разве тебе так сильно хочется полезть опять в петлю или обменять женевскую комнатку на тёмный царский каземат?»
При его неестественном образе жизни что, кроме пустых слов, могло быть ответом на эти мучительные вопросы? Не всегда удавалось ему успокоить ими своего страшного судью; он знал тоску сомнений и муки самообвинений. Бывали минуты, когда весь его прежний революционный пыл казался ему лишь юношеским увлечением и любовью к сильным ощущениям, когда он считал жизнь свою загубленной и себя самого – глиняным чурбаном, который хочет сделаться плитой в мраморном храме, карликом в панцире великана; он чувствовал себя в эти минуты разбитым, уничтоженным, глубоко несчастным.
Андрей окончательно утратил власть над своими мыслями. Он вызвал эти воспоминания, как Фауст – подвластных ему духов, для времяпрепровождения, как своего рода интеллектуальную забаву. Но они одолели его и держали теперь в страшных тисках, совершенно покорив себе. Ни следа удовольствия не было в его опущенной голове или в нервном движении руки, когда он проводил ею по лбу, как бы прогоняя нахлынувшие воспоминания.
Но теперь всё это погрузится в небытие и забвение, исчезнет, как безобразные ночные видения перед рассветом. В эту торжественную минуту, накануне перехода через роковой порог, который ему, наверное, не придётся переступить в другой раз, он мог вполне определить свои силы. Он почувствовал, что длинные годы томительного бездействия не оставили следа на его душе; она оставалась в бездействии, как меч в ножнах. Теперь меч вынут из ножен, и Андрей рассматривает его строгим, пытливым взором. На нем нет ржавчины; он чист, отточен, готов для боя, как всегда.
Устремлённый вперёд взор Андрея засветился боевой отвагой. Он встал со скамейки, его тянуло идти дальше. Ничто не удерживало его здесь больше. Красоты природы утратили всякую притягательную силу. Машинально он пошёл обратно по прежней дороге при сером свете занимавшегося дня. Лицо его было бледно, но спокойно и несколько мрачно, в то время как все трепетало в его порывисто дышавшей груди. Широко раскрытыми глазами он вглядывался в темноту, но едва ли видел что-нибудь; если бы острые шипы какого-нибудь кустарника въелись в его тело, он и этого бы не заметил. Охваченный сильным волнением, он почти не сознавал действительности.
Такое чувство не было ему совершенно ново. Он иногда знавал нечто подобное, но никогда еще – с такой всепоглощающей силой. Он испытывал восторг и вместе с тем непонятную грусть, как будто душа его была полна рыданиями, а сердце исходило слезами; но самые рыдания были мелодичны, а слезы радостны.
Из этой бури ощущений – как крик орла, парящего в вечно спокойных небесах, высоко над сферой облаков и бурь, – вырастало в его душе торжествующее, упоительное сознание титанической силы человека, которого ничто не может заставить ни на волос уклониться от пути – ни опасность, ни страдания, ни что бы то ни было в мире! Он знал теперь, что будет хорошим солдатом в легионе сражающихся за благо родины, потому что эта сила дает человеку власть над сердцами других; она делает его рвение заразительным; она вливает в его слово – простую вибрацию воздуха – такую мощь, которая способна перевёртывать, пересоздавать человеческие души.
Роща, которую он миновал, осталась далеко позади, и он давно уже шёл по открытой дороге; прежде ему никогда еще не случалось попадать в эту часть города. Ржаное поле привлекло его внимание; оно было очень невелико – всего в несколько квадратных сажен – и выглядело среди громадных зелёных пастбищ как дамский носовой платок, оброненный на ковре в гостиной; но глаз иностранца, привыкший видеть в Швейцарии только горы и виноградники, невольно привлечён был неожиданным видом поля.
Андрею нетрудно было сообразить, что дорога, по которой он шел, приведёт обратно на его квартиру; но ему не хотелось возвращаться домой так рано. Ему нужно было отрезвиться, прежде чем показаться среди людей, и он решил отправиться в маленький лесок на берегу Арвы, из которого видна была южная часть города. Он направился туда, шагая как можно скорее, чтобы утомиться; но его сильные молодые мышцы, крепкие и упругие как сталь, могли выдержать какое угодно напряжение. В эту ночь душевное возбуждение удвоило и закалило против усталости его физические силы. Зато длинная прогулка освежила его голову. Он окончательно пришёл в себя, взобравшись на вершину La Batie, и чувства его спокойно потекли по обычному руслу, как река, вошедшая в берега после наводнения.
Месяц тем временем закатился. Оставалось еще часа два до восхода солнца, но приближение утра уже чувствовалось во всем. Воздух становился резче, мрак ночи рассеивался, свежий ветер дул с гор. На западной части горизонта быстро поднимались громадные массы тяжёлых свинцовых облаков и стояли наготове, как рабочие, перед тем как взяться за дневной труд. Звезды угасли на потускневшем небе. Млечный Путь, потухая на одном конце, имел вид разбитой арки гигантского моста. Весь восток подёрнуло нежным, прозрачным цветом, представлявшим нечто среднее между бледно-жёлтым, зелёным и жемчужно-белым, неописуемой нежности и чистоты. Звезды застенчиво удалились вглубь, уступая место новому, ослепительному явлению. Только одна оставалась во всей своей красе, сияя на волшебно-прекрасном фоне, искрясь и мерцая, как глаз, вспыхивающий и потухающий под дрожащими ресницами. Это Венера, звезда поэтов. Но разве она не была в то же время и его звездой, звездой его России, лежащей там, по направлению восходящего солнца, и готовящейся восстать от вековой ночи к светлому, радостному утру?
Андрей направился домой. Давно пора было кончить прогулку. Он достаточно освежился, и незачем было терять время. Завтра ему нужно рано встать. Лена, наверное, зайдёт после урока. Ему предстоит еще много работы, чтобы приготовиться к
