Город страха - Н. Данченко

Тихо и темно. Никого. Ни людей, ни животных. Слабый свет луны не давал бесследно утонуть во мраке между домами. Но его едва хватало, чтобы не наткнуться на стены, что сжимают с двух сторон, давая лишь узкий тоннель для прохода. В конце должен быть выход, но его закрывает решётка. Она не заперта и легко открывается, пропуская вперёд. Там открытое место, оттого светлее. Светлее настолько, что видно мусорные баки. Рядом с ними в отходах копошатся крысы. Порыв ветра сносит газету, которая что-то прикрывает. Тёмная куча зашевелилась, и с кряхтением с земли приподнялся человек. Он сонно огляделся, почесал шею за воротом, выскребав оттуда что-то:

– Проклятые вши… – голос старческий, хриплый.

Закашлялся. Потянулся к рядом стоящей бутылке и сделал несколько глотков.

– Кхе… Муторно как-то, – старик помассировал грудь в районе сердца. Ещё раз огляделся. Ничего. Темнота и тишина, разбавленная шуршанием крыс.

– Вот гадины! Спасу от них нет, – зло произнёс бродяга. – Ох, сердце чёт как-то стучит. Желудок сводит. От голода что ли?

Потянулся к кульку, развернул газетку. Взял гамбургер, откусил, медленно пожевал. Вновь отхлебнул из бутылки. С трудом проглотив, шумно задышал.

– Стучит сердце. Неужто час…

Вскрик. Откушенный гамбургер впился в державшую его руку. Старик разжал пальцы, но булка не упала, вцепившись в кисть. По ноге зазубренной крышкой царапнула консервная банка. Подкатывалось прогнившее яблоко…

Через несколько секунд бродяга с последним хриплым вздохом повалился на землю. Ветер газеткой укрыл лицо старика.

Кларк резко открыл глаза. Он шумно дышал, а сердце стучало так, будто требовало грудную клетку выпустить его наружу. Несмотря на то, что Виктим сразу понял, что это сон, успокоиться не мог. Оттёр рукой испарину на лице.

– Проклятый Бутчер! – в сердцах произнёс Кларк.

Развернув электронные часы на тумбочке, он увидел, что время перевалило за два часа ночи. Кларк присвистнул: здорово его успели измотать последние дни, он проспал почти сутки. Откинувшись на подушку, Виктим попытался привести мысли в порядок. В спальне было жарко. Он встал с кровати, подошёл к окну и открыл его, но это ничуть не помогло. Ночь была душная, такая бывает перед сильным дождём. Мужчина повернулся к кровати, но спать больше не хотелось. В комнате неприятно пахло гнилью, и причину этого долго искать не пришлось. Взгляд наткнулся на чёрную книжку, лежащую на тумбочке. Он не открывал её с прошлой ночи, когда извлёк из гроба Джекила Хайта. Вчерашняя усталость свалила его с ног, как только он приехал домой. Сейчас же ему просто не терпелось открыть и прочесть загадочную записную книжку. Потянувшись к ней, Кларк заметил, как дрожат его руки. Мелькнула мысль покурить, чтобы успокоиться, но любопытство было сильнее. Офицер взял полусгнившую книжку и, устроившись на кровати, начал читать. Это было тяжело, страницы пожелтели и обветшали настолько, что легко отрывались от обложки, записи почти стёрлись, но Кларк с первых строк понял, что у него в руках пропавший дневник Виллана Вейна.

***

Пять дней офицер полиции Виктим Кларк жил так, будто в нём боролись две сущности. Одна пыталась быть тем самым Кларком, которым он был всю жизнь и делать вид, словно ничего и не было; другая – металась в запертом сознании и старалась вырваться наружу. Она ломала истончившиеся перегородки трезвого рассудка ночными кошмарами, неотступными сомнениями, нескончаемым пульсированием в висках навязчивых мыслей.

Вечером пятого дня Кларк, надев кобуру и прикрыв её пиджаком, вышел из дома.

«…Слова Хайта подтвердились – Хартс действительно был основан в 1282-ом году, 666 лет назад. Просто совпало. А больной разум тут же увидел в этом знак. Число Зверя – сказал Хайт, так написано в Библии.

Также проверил информацию по роддомам. На день начала убийств Хайта на учёте стояло 666 беременных женщин. Это ни о чём не говорит, некоторые могли просто ещё не встать на учёт…».

Машину Виктим решил не брать, несмотря на то, что идти было далеко. Он давал себе шанс передумать, убедить взбунтовавшееся сознание в бредовости идеи, но прагматичный разум молчал, словно все его доводы заранее окажутся обречёнными, а память против воли обладателя упрямо высвечивала перед глазами строчки навечно впаянные, слово в слово.

«…Сегодня ночью очередная смерть. Утопленник. Утопленник, посреди города, где на восемьдесят миль вокруг нет ни одного водоёма. Медэксперт сказал, что вода в лёгких – дождевая. Да, ночью шёл дождь, но никто не смог припомнить случая, когда бы человек захлёбывался дождём.

Да, ещё.., я только сегодня обратил внимание. Все жертвы мужского пола. Ничего общего между ними, ни возраста, ни рода занятий, ни общих знакомых, кроме того, что все они – мужчины. Не хочу об этом думать, но… все они умирают на тех же местах, где Хайт убивал своих жертв. Совпадение?..»

К дому Кларк подошёл, когда уже тёмно-синие чернила сумерек, смешиваясь с лиловым закатом, окрашивали небо в неопределённый грязно-тревожный цвет. Под накатывающими на город тёмными тучами предупреждающе кричали птицы, предвещая сильный ветер. Хартс, ощетинившись домами, угрюмый как старик, готовился к ночи.

«…Хайт астматик. Если вовремя не примет лекарство – быстро наступит удушение. Всё просто, надо только незаметно забрать у него лекарство, всё остальное произойдёт само. Это будет самый страшный поступок в моей жизни, несмотря на то, что мои догадки верны. Должны быть верны. Но из двух зол придётся выбрать?»

Дуло пистолета было направлено в лоб священника. Он спал и Кларк молился, чтобы тот не проснулся до самого конца. Виктим переживал не за то, что святой отец увидит его, он не хотел, чтобы человек ощутил ужас от осознания того, что с ним произойдёт. Потому что смерти боится каждый. Это на уровне инстинкта. Можешь ждать её, быть смиренным и верить, что попадёшь в райские кущи, но когда видишь чёрную дырку ствола, то всё твоё «я», оказавшись вдруг таким маленьким и незначительным, втягивается в эту черноту и на данный момент, это не вход на тот свет, это выход из этого.

«…Вот и всё. Я сделал это. Через несколько часов, может раньше, может позже, но скоро Джекил Хайт будет мёртв. Если, конечно, не помешает какая-нибудь случайность. Но мне думается, что случайности не будет. В последнее время я вообще перестал в них верить. Всё, что происходит – закономерно, одно вытекает из другого, другое из третьего…просто мы не всегда видим следственные связи. Иногда они настолько призрачны и необъяснимы, что нам кажется, что их нет и быть не может. Если бы прагматичный разум не ставил