Пушистик разумный (Fuzzy Sapiens) - Бим Пайпер

— Слово подобрано неверно, мистер Ингерманн. Это должно быть вычеркнуто из протокола.

— Мы все еще не выяснили, кто является клиентами мистера Ингерманна, ваша честь, — сказал Бранхард. — Могу ли я спросить у мистера Ингерманна их имена?

Ингерманн вздрогнул и непроизвольно взглянул на стоящий посредине тяжелый стул с прикрепленными к нему электродами, металлическим шлемом и полупрозрачным шаром, закрепленным на стойке. Затем он стал шумно протестовать. До сих пор Хьюго Ингерманн ухитрялся избегать давать показания под детектором лжи. Это было возможно, потому что он еще был членом Адвокатуры, а не осужденным.

— Нет, мистер Бранхард, — сказал Пэндервис с неподдельной печалью. — Мистера Ингерманна нельзя заставлять разглашать имена его клиентов. Мистер Ингерманн может сделать это только по собственной воле. Удовлетворимся его глубокой любовью к правосудию и хорошо известным усердием, направленным на благо народа.

Бранхард пожал плечами. Никто не может обвинить его, что он не пытался что-либо выяснить.

— Ваша честь, — сказал Кумбес, — мы согласны, что правительство должно это сделать, но разве мистеру Ингерманну или суду неизвестно, что настоящее правительство просто установлено военной властью? Коммодор Напьер действовал так, как должен был действовать офицер Вооруженных сил Федерации Земли. Он назначил гражданское правительство, заменившее прежнее, объявленное незаконным вашей честью. До тех пор, пока народом не будет выбрана колониальная законодательная власть, могут возникнуть серьезные сомнения в законности некоторых действий губернатора Рейнсфорда, особенно в земельном вопросе. Ваша честь, разве мы хотим, чтобы спустя год суды были завалены делами о земельных участках?

— Именно такова позиция правительства, — согласился Бранхард. — Мы хотим провести эти выборы в течение года. Сделав это, мы сможем выбрать делегатов на конституционную конвенцию и принять всепланетную конституцию. На это уйдет шесть-восемь месяцев. Пока это не будет сделано, мы просим суд воздержаться от решения по этим вопросам.

— Это вполне разумно, мистер Бранхард. Суд признает законность иска, но не требует никакой срочности в исполнении. Если в течение года правительство откроет общественные земли и учредит земельную службу, суд будет вполне удовлетворен, — он легонько стукнул молотком. — Следующее дело, — сказал он секретарю.

— Теперь я вижу! — почти закричал Ингерманн. — Компания Заратуштры продолжает править, а суд смотрит на это сквозь пальцы.

Судья ударил молотком. Звук хлестнул, словно винтовочный выстрел.

— Мистер Ингерманн! Вы специально навлекаете на себя обвинение в неуважении к суду? — спросил он. — Нет? Я надеюсь. Следующее дело, пожалуйста.

Со словами рассеянной благодарности Лесли Кумбес взял коктейль, попробовал его и поставил на столик. На садовой террасе особняка Виктора Грего, расположенного на крыше дома Компании, было прохладно и спокойно. Большой пожар уходящего солнца окрашивал небо на западе в красные, оранжевые и желтые цвета.

— Нет, Виктор, Гус Бранхард не друг нам, но и не враг. Как генеральный прокурор он законник Бена Рейнсфорда и правительства — сейчас в этом нет разницы, а Бен Рейнсфорд ненавидит нас.

Виктор Грего поднял глаза от бокала, куда он наливал себе коктейль. На черных волосах в зареве заходящего солнца просматривалась седина. У него было лицо с широкими скулами и большим ртом. Перед судом Пушистиков в его волосах не было никакой седины.

— Но почему? — спросил он. — Я не понимаю. Они добились признания разумности Пушистиков; это все, что их интересовало? Или нет?

Грего вполне честный человек, думал Кумбес. Он просто не способен злиться на что-то, что уже сделано.

— Это все, что интересовало Джека Хеллоуэя и Герда ван Рибика. Бранхард был их адвокатом, и ему было тяжело. Но Рейнсфорд принимал в этом личное участие. Пушистики были его открытием, великим открытием, а мы пытались дискредитировать его. Это ассоциировало нас с Вредными парнями. Как известно, в конце концов Вредные парни либо все бывают убиты, либо отправлены в тюрьму.

Грего отставил графин и поднял стакан.

— Мы еще не подошли к последней главе, — сказал он. — И больше я не хочу никаких сражений, мы еще не зализали раны от последнего. Но если Бен Рейнсфорд хочет этого, я не отступлю. Вы знаете, мы можем устроить ему кое-какие гадости, — он сделал маленький глоток и опустил стакан. — Это, так называемое, правительство нарушает закон, вы знаете в чем, или нет? В течение шести или восьми месяцев, пока не организован Колониальный законодательный орган, он не может собирать налоги; это функция законодателей. Значит, он будет занимать, а занять он сможет только в банке, который мы контролируем.

Это была слабость Виктора. Если кто-нибудь задевал его, он инстинктивно отвечал ударом. Впервые услышал о Пушистиках, он также стал действовать, следуя этому инстинкту.

— Хорошо, только не надо воевать с мельницами, — посоветовал Кумбес. — Гус Бранхард и Алекс Напьер просили Рейнсфорда не преследовать нас за то, что мы сделали перед судом, и убедили, что он вызовет крушение планетной экономики, если по ошибке повредит Компании. У нас осталась одна неприятность: мы не можем позволить себе иметь губернатора-банкрота. Одолжите ему деньги, в которых он нуждается.

— А затем обложить его налогом, чтобы вернуть их?

— Нет, если мы получим контроль над Законодательной властью и сами напишем Закон о налогах. Это политическое сражение, и надо драться политическим оружием.

— Вы хотите образовать партию Компании Заратуштры? — улыбнулся Грего. — Вы имеете представление о том, как непопулярна сейчас Компания?

— Нет, нет. Пусть горожане и избиратели сами организовывают партии. Мы выберем лучшую и поддержим ее. Будем надеяться, что пока будет политической организацией.

Грего улыбнулся из-за стакана и глотнул коктейль.

— Да, Лесли. Думаю, мне не надо вас учить, что делать. Вы знаете это лучше меня. Можете вы сказать, кто мог бы возглавить партию? Он вообще не должен ассоциироваться с Компанией. Во всяком случае, народ не должен видеть этой связи.

Лесли назвал несколько имен — независимых бизнесменов, плантаторов, профессиональных политиков, священников. После каждого названного имени Грего одобрительно кивал.

— Хьюго Ингерманн, — сказал он.

— Боже мой! — сначала Кумбес решил, что ослышался, а затем возмутился. — Мы ни в коем случае не должны привлекать этот человека. В Мэллори-Порте нет ни одного преступления, авантюры или просто нечестной операции, где бы он не был замешан. Я рассказывал вам, что он говорил сегодня в суде.