Перстень королевы (Роберт Деверо, граф Эссекс – королева Елизавета. Англия) - Елена Арсеньева

– Мадам, я просил бы оказать мне милость и позволить представить моего приемного сына графа Эссекса.

Королева казалась ошеломленной и хотела что-то сказать, но не успела: вошел Эссекс, высокий, высокомерный… Ему нравились женщины, и королева для него прежде всего была женщиной. А Елизавета сразу чувствовала мужчин! Если к ней приходили только как к королеве, она держалась как манекен. Но стоило заговорить с ней как с женщиной… О, между нею и графом Эссексом словно искра промелькнула! И это почувствовали все собравшиеся.

Особенно удивил придворных один момент. Королева не спешила протягивать руку молодому человеку, разглядывала его в упор, а потом наклонилась так, словно хотела подставить ему щеку для поцелуя! Но вдруг, будто спохватившись, протянула руку со словами:

– Осторожней!

Глаза ее в ту минуту смеялись. А Эссекс засмеялся вслух. Придворные были скандализованы – никто ничего не понял! Однако королева тоже расхохоталась – женственным, обольстительным смехом, и все наблюдавшие за сценой поняли, что дела Эссекса в полном порядке.

«Да, – подумали придворные, – чем старше становится королева, тем более она предпочитает молодых. Вернее, тем более молодых она предпочитает!»

А королева и Эссекс просто вспомнили свою первую встречу. Ну вот, у них уже было общее прошлое!

Теперь им принадлежало настоящее…

Елизавета необычайно привязалась к Роберту Эссексу. Конечно, ее привязанность можно оправдать тем, что он годился ей по возрасту в сыновья, однако в отношении Елизаветы к своим фаворитам никогда не было и намека на родственные чувства. Отнюдь не было! Тем паче, если мужчина такой красавец, как Эссекс, с этими его каштановыми глазами, темными глазами, с этой его порывистой искренностью, которая была такой непривычной в придворном притворном мире. И даже если не всегда такая искренность нравилась королеве, то умиляла и трогала ее. Роберт – второй Роберт! – совершенно завладел сердцем Елизаветы.

А ему казалось, что мир создан для него. И любовь королевы – тоже для него. Он ревновал к тридцатипятилетнему капитану королевской охраны Уолтеру Рейли, однако верил, что Елизавета никого так не любила, как любит его. Ну а он… Он мог говорить только о королеве – даже с матерью, которую считал несправедливо ею обиженной. Летиция помнила, как раньше негодованием горели его глаза, а теперь они сияли от восхищения.

– Она удивительная женщина! – твердил он пылко. – Она ни с кем не сравнима! Конечно, она немолода, даже старше тебя, я прекрасно знаю, но рядом с ней я не думаю о ее возрасте, я о нем забываю!

– Тем более что она хорошо умеет свой возраст скрывать с помощью париков, румян и пудры, – с невинным видом поддакивала леди Летиция. Однако невинный вид сохранять ей становилось все труднее и труднее. Мало того, что она всю жизнь ревновала к королеве своего мужа. Теперь так же сильно, если не больше, несчастная мать ревновала к ней сына! – У королевы сейчас двенадцать париков, причем все того же цвета, какими были ее собственные волосы в ту пору, когда она была совсем юной девушкой.

– Да ну, я ничего не понимаю в женских штучках… – отмахивался Эссекс. – Знаю только, что рядом с ней чувствуешь себя, словно рядом с богиней!

Летиция едва не лишалась сознания от таких слов. По-прежнему Лейстер был для королевы словно супруг, но теперь у нее был как бы молодой любовник – Эссекс. Она отняла у Лейстера пост стремянного, но пожаловала его званием лорда стюарда королевского дома. А стремянным королевы стал теперь Эссекс Лейстер.

И еще теперь Елизавета носила в основном белый цвет, который шел ей, как никогда раньше, делая гораздо моложе. С нежным румянцем на белом лице, стройная (Елизавета берегла фигуру и была очень умеренной в еде), изящная, с летящей походкой – она и в самом деле чудилась издалека юной девушкой, когда легко шла рядом с Эссексом, доверчиво обращая к нему лицо и смеясь тому же, чему смеялся он.

Пожалуй, Роберт Эссекс тоже был влюблен в Елизавету. Может быть, он не вожделел ее так, как она его, но нежность, восторг, смущение, гордость ее любовью образовали в его сердце очень причудливую смесь, которой он был опьянен посильнее, чем другие люди бывают опьянены настоящей любовью. Королева все больше восхищалась его непосредственностью и откровенностью. Ведь он так откровенно выказывал ей свое обожание, свой восторг! Причем не льстил так грубо и неумело, как делали многие другие фавориты. Его чувство было похоже на истинную любовь…

Само собой, внезапное возвышение молодого и обворожительного графа Эссекса не могло не вызвать негодования у прежних фаворитов. Прежде всего – у Рейли. Конечно, королева очень ловко обходилась со своими любимчиками, ни в коем случае не давая кому-то из них зачахнуть от невнимания, но все же Эссекс сейчас первенствовал и над Водой, как звала она Рейли, и над Ягненком, как звался Хэттон, и даже, кажется, над Глазами – Робертом Лейстером. Но люди знающие, наблюдая стремительный взлет юного Эссекса, предполагали, что и падение его будет внезапным. Внезапным и болезненным! Он может переоценить свою привлекательность, и тогда грянет беда.

Да, Роберт был убежден, что королева совершенно принадлежит ему. Однако она обожала дразнить своих милых, а главное, даже по уши влюбившись в Эссекса, Елизавета не утратила интереса… к другим красивым молодым людям. И однажды она засмотрелась на Чарльза Маунтджоя. Тот и в самом деле красивый юноша, с великолепными светлыми волосами и голубыми глазами, был, кроме того, хорошо начитан, особенно по части истории, что не могло не привлекать Елизавету, которая больше кокетства, флирта, любви и танцев ценила только умные разговоры с умными (и желательно красивыми!) людьми. А еще Чарльз Маунтджой был заядлым шахматистом.

Как-то раз Елизавета подарила ему золотую фигурку шахматной королевы. Узнав об этом, Эссекс просто на дыбы взвился от ревности!

– Кажется, у нас при дворе каждый дурак может стать фаворитом! – бросил он… и, само собой разумеется, немедленно последовала дуэль.

Летиция тогда в страхе подумала, что у ее сына не слишком-то много шансов зажиться на белом свете, если он будет давать волю ревности всякий раз, когда королева вздумает засмотреться на очередного красавчика.

Правда, с Чарльзом Маунтджоем повезло. Юноша был не только красив, но и умен. Он прекрасно понимал все побуждения, которые движут Робертом, а потому не прикончил его, хотя гораздо лучше владел шпагой, а только слегка ранил. И пока Эссекс выздоравливал, они с Чарльзом подружились настолько, что тот стал бывать в замке леди Летиции, завоевав расположение и ее, и сэра Лейстера. Правда, ненадолго. Нет, вины Чарльза в том не было. Просто-напросто Роберт Дадли, граф Лейстер, умер.