Фабричная девчонка - Александр Володин

Бибичев. Вы чем занимаетесь?!

Леля. Мы читаем!

Бибичев. Тут у нас политминутка, товарищ Макаров. Без отрыва!

Макаров. Интересная статья?

Леля. Про директора МТС.

Макаров. Что же приключилось с этим директором?

Надюша. Пока что ничего. Пришел человек в каракулевой шапке.

Женька. Поздним вечером.

Макаров. Интригующее начало. Ну, как вам живется, как работается?

Надюша (бодро). Хорошо!

Макаров. Никто вас не обижает?

Нина. Никто.

Анна Петровна. Они сами кого хочешь обидят.

Макаров. Есть ко мне вопросы?

Девушки молчали.

Нет вопросов. Ну что ж, читайте, отдыхайте. До свидания!

Женька. У меня вопросик. Можно?

Макаров. Конечно.

Женька. Вам понравилось у нас?

Макаров. Пока особых претензий нет, а там посмотрим.

Женька. А там тоже не будет. Зря, что ли, мы целую неделю машины чистили, вас дожидались!

Макаров. Молодцы!

Женька. Так чистили, что нормы перестали давать. А уедете — совсем чистить не будем. План-то надо нагонять!

Бибичев (Макарову). Шульженко. О ней в «Комсомольской правде» писали. Не читали случайно?

Макаров. К сожалению, не успел. Хорошая производственница?

Женька. Сто двадцать процентов!

Анна Петровна. Только писали, к сожалению, про другое.

Бибичев. Про безобразия писали. Из клуба выгнали. С позором.

Женька. Опять повернули!

Анна Петровна (Женьке). Ты гостей дома ждешь — принаряжаешься?

Женька. То гости, а то представитель.

Макаров (тихо). Анна Петровна…

Анна Петровна. Мне шестой десяток пошел, характер менять не собираюсь. Ну, все высказались? Может, еще кто-то хочет сказать? Ну, говорите! (Молчали.) Что же вы, такой случай подвернулся!.. Товарищ Макаров, проследуем в цех.

Макаров. Да уж, простите, красавицы, рад бы побеседовать, время поджимает! Да и годы уж не те!

Проследовали в цех.

Леля. Работать, красавицы.

Бибичев. Ну, что, докритиковалась? Думаешь, теперь тебя тронуть побоятся? За критику, мол, страдаешь? Дорогая моя, эта демагогия нам известна! У нас на нее другая демагогия есть!

Радиорепортаж. Комсомольская путевка! Сотни молодых энтузиастов поведет она в Казахстан и Сибирь, на Алтай и в Поволжье, туда, где советские люди в упорной борьбе поднимают целинные земли. Большие дела ждут молодых патриотов! В добрый путь, дорогие друзья!..

Женька. Уезжаешь?

Федя. Уезжаю.

Женька. Письма будешь писать?

Федя. Нет.

Женька (без обиды). Ну почему же, Феденька?

Федя. А что с вами переписываться? Одному открытку шлете, а с другим гуляете.

Женька. И то верно… Скажи, пожалуйста, а в училище, наверно, трудно, я в смысле дисциплины? Я бы дня не выдержала, меня сразу бы на эту, на гаубицу посадили.

Федя. На гауптвахту.

Женька. Чудно. Ты раньше был не такой — ты был тихий, скромный, маменькин сынок. В библиотеку бегал. Федя Козлов. Помнишь? Как это ты вдруг стал моряком, даже странно…

Федя. Захотел и стал. Человек тем и отличается от животного, что может себя преодолеть.

Женька. Ну, тогда я животное. Непреодолимое.

Федя. Сколько времени тебя знал — не обращал внимания.

Женька. Вот вы хороших-то и не замечаете.

Федя. И на внешность ты ничего, подкупающая…

Женька. Уже плюс.

Федя. А какой-то винт у тебя не в ту сторону вращается.

Женька. Это верно. Одиозная я.

Федя. И ведь считаешь, что это хорошо. Тут, прости, не могу понять. С матерью погрызлась, с подругами поцапалась. Что хочешь доказать? Какая я исключительная? Так ведь никто не хуже тебя, пойми, Женя! И выпады твои — подожди — это ведь все для эффекту, лишь бы сказануть. Любишь быть в центре внимания, а?

Женька. Убедил, Федь. И правда, чего шуметь-то, мастер перед рабочими никогда не будет виноват. Смирная буду, Федь! Как восточная женщина!

Появилась Анна Петровна.

Анна Петровна. Ты как, замуж за него собралась или так, погулять?

Женька. А не знаю, как получится. Может, так погуляю, а может, женится.

Анна Петровна. Честная, да? Всем предъявляешь свою честность. Да? Никого не щадишь. Ты думаешь, представитель этот не знал, что мы машины чистим? Да он за неделю звонил, чтобы мы подготовились. Душу отвела? Всем назло? Теперь за Федьку взялась? Стоишь тут у всех на виду, не постеснялась. В последний день! Надюша два года его ждала. Ему напели, он уши-то и развесил. Как ей теперь быть перед всеми? Перед людьми?

Федя. Мам, не надо.

Анна Петровна. Молчи! Не успел приехать, связался. И на кого, спрашивается, сменил? (Женьке.) Ручки-то, оказывается, хваткие у тебя. Лишь бы заграбастать! (Феде.) Федя! Я пошла. Если она на вокзал придет провожать — я уйду. Так и знай. (Ушла.)

Федя стоит, не знает, как быть.

Женька. Федя, ты иди. Догони ее. Мать есть мать.

Федя. Ну так что. Счастливо оставаться, Женя.

Женька. Кто же так прощается, Федь? (Обхватила его за шею. Долгий поцелуй.)

Нина лежала на койке, слушала радио: «Мелодии прошлых лет. Слушать их всегда приятно, как будто встречаешь старого доброго приятеля. И встреча эта пробуждает дорогие воспоминания, а иногда и улыбку. И, наверно, многие из вас послушают сейчас старую запись…» Звучит песня и по тем временам старая. Из-за нее-то Нина забыла о сковородке. Спохватилась, побежала на кухню, вернулась с обуглившейся картошкой. Стала выбирать — оказалось, нечего. Снова легла на койку, утешилась песней.

Леля (вошла). Не приходила?

Нина. Да нет…

Леля. На Васильевском была. Там старуха глухая. Спрашиваю: «Валентина здесь живет?» Смотрит, глазами хлопает. «Женька, говорю, к ней не приходила, подруга ее, не приходила?» Захрипела что-то в ответ, дверью хлопнула… В Саблино надо съездить, она там угол снимала.

Нина. Подумаешь, три часа на трамвае. Вот дослушаю и съезжу.

Зазвонил будильник.

Леля. Господи! Опять.

Нина побежала к тумбочке, перевела часы.

— Жили до тебя без будильника. Никто никуда не опаздывал.

Вошла Надюша. Она заметно изменилась. Достоинство и томность.

Надюша. Душно как у вас… (Смотрит на Нину.) Опять сожгла. (Подходит к столу, садится, смотрит на Лелю.) Причесалась бы. (Хотела попить.) Вода теплая, чашки не помыты… (Подошла к своей кровати, вытащила чемодан, открыла.) Кстати, билет придется менять?

Леля. Какой билет?

Надюша. Комсомольский. Мне ведь теперь все документы менять на новую фамилию придется.

Леля. Ты что, замуж выходишь?

Надюша (удивленно). А я разве не говорила? Мне казалось, что уже все знают.

Леля. За кого?

Надюша. За Леонида Михайловича Окунева. Старший лейтенант.

Леля. Мы думали, ты с кинооператором встречаешься.

Надюша. Вспомнила. Я ему как-то позвонила… Странный он какой-то, все молчит, молчит… А с Ленечкой мы уже давно встречаемся. Ленечка — мой!

Леля. Слава богу! А мы-то, дуры, переживали, что Федя тебя покинул.

Надюша. Меня? Я сама кого хочешь покину. (Вернулась к своему чемодану.) Леля, не хочешь, тебе платье оставлю? Оно старенькое, но еще хорошее.

Леля. Спасибо. У меня есть.

Надюша (Нине). На-ка, примерь.

Нина прикинула платье, ей нравится. Но, взглянув на Лелю, сказала:

— Очень надо! (Бросила платье на Надюшину кровать.)

Надюша. Была бы честь предложена. А где же эта наша пропащая душа? Не появлялась?

Леля. Нет еще.

Надюша. Шуточки — три дня прогул.

Постучали в дверь.

Леля. Войдите!

В комнату вошли пожилой мужчина и тихая девочка со связкой книг.