Фабричная девчонка - Александр Володин

Леля. А сейчас ты не живешь?

Женька. Прозябаю!

Леля. Ясно. Ну так вот, дорогая. Мне поручили написать статью в «Комсомольскую правду» о моральном облике. И если ты до того докатилась, что тебя из клуба выгнали, да еще эти твои рассуждения… Как хочешь, Женя, я напишу о тебе!

Женька. Вот везуха! В газету попасть! Давай, Леля, строчи!

Ирина. Бессовестная ты, Женька. Пиши, Леля, я тебе помогу!

Леля. И напишем! От всей комсогруппы напишем!

Надюша. Да вы что, девки, с ума сошли? Сор из избы выносить…

Леля. А ты хочешь со всеми хорошей быть?

Надюша. Если у тебя плохое настроение, не срывай его на других!

Леля. Со всеми хорошей быть нельзя. Как конфетку оближут!

Надюша. Кидаться на всех тоже не буду!

Леля. Я кидаюсь, да? Кидаюсь? Кидаюсь?

Женька. Вот сейчас бы вас для кино снять!

Леля. Пошла ты!..

Женька. Да еще со всем лексиконом!

Кинооператор сидел перед просмотровым экраном. В зале Надюша. На экране — кадры из киножурнала.

Голос диктора. «Наш корреспондент побывал в общежитии, где живут девушки лучшей комсомольской группы фабрики. Это — Надежда Лапина, Евгения Шульженко, Ирина Волкова, а это — комсорг Елена Комелькова».

На экране Женька, Леля, Надюша. Крупно — Леля. Она оторвались от конспектов, улыбнулась.

Кинооператор. Стоп! Я же просил не печатать этот кадр! В чем дело? (На экране замелькали треугольники и зигзаги. В зале загорелся свет.) Коля, перемотай и отнеси в монтажную. (Надюше.) Ну как?

Надюша. Все очень хорошо получились. Я одна плохо. Хуже всех.

Кинооператор. Секундочку. Подождите.

Надюша. Вы мне?

Кинооператор. Да, сейчас…

Надюша. Скажите, а вы удивились, что я вам позвонила?

Кинооператор. Нет, почему? Нормально.

Надюша. Вам, наверное, показалось, что я развязная? А я не хочу, чтобы у вас было такое впечатление. Просто так мало случается видеть в жизни интересных людей, поэтому хочется казаться чуть лучше.

Кинооператор. Я и не думал. Идите, встаньте сюда!

Надюша. Не надо на меня смотреть.

Кинооператор. Сумочку можно? (Взял у нее сумку. Затем снял с нее плащ. Размотал шарфик.)

Надюша смутилась, не знала, как это понять. Может быть, у них так положено?..

Кинооператор посмотрел на нее в объектив фотоаппарата. С одной стороны. С другой стороны. Снова подошел, развязал ленту, распустил ей волосы. Она оттолкнула его. Но тут же почувствовала себя виноватой.

Надюша. Простите. Ой, как глупо… Я знаю, я дура, всего боишься.

Кинооператор щелкнул затвором. Еще раз — с другой точки. Снимал и снимал ее. Чуть сверху, немного снизу, крупней. Она была сейчас красива.

Кинооператор. Спасибо.

Надюша. Я понимаю, я для вас обыкновенная, каких тысячи. А вы… Все у вас тут необыкновенное… это ваш мир. А у нас все серо, обычно. Вон про Женьку статью написали в «Комсомольскую правду» — «Нам стыдно за подругу». Отклики пришли, все возмущаются. А если честно, то я ей даже завидую, у нее хоть что-то произошло… Я не то говорю. Все не то… Мне трудно жилось, всю жизнь разочарования… Когда мама умерла, мне шесть лет было. От меня это скрывали, а я все понимала. Только того боялась, что мне скажут — и надо будет переживать. А я ничего не переживала, глупа была! Потом отец женился второй раз, уехал, а меня соседка взяла, тетя Вероника. Никогда не забуду: сидела у нее за столом и только об одном думала, как бы лишнего не съесть. У нее настроение испортится, на ком сорвать? На мне. Надежда, возьми чемодан, поезжай к папе и скажи: «Папа, я буду жить у тебя». Как будто у меня был чемодан! Накинешь пальтишко — и на улицу. Ходишь, ходишь, пока у нее злость не пройдет. Потом в школе с мальчиком подружилась, меня его мама полюбила, Анна Петровна. Она меня и на фабрику устроила. Вот с тех пор работаю, простая прядильщица. Но все ищу чего-то. Сама не знаю чего… Можно я еще раз приду?

Кинооператор. Приходите…

Усмехнулась, понимая, что — незачем.

Радиорепортаж. Минувшей зимой вместе с молодыми патриотами Ленинграда, поехавшими на освоение целинных земель, был слесарь одного из заводов города Алексей Крючков. Свое горячее желание принести пользу Родине он выразил в стихотворении «Я еду».

В степи палаток белых ряд,Тут же воздвигаемые здания.Молодых строителей отрядРастревожил сонное молчание.Суслики пугливые из норВыглянут и поскорей обратно,А вокруг распаханный простор,Океан богатства необъятный.И хлебам, и стройкам здесь расти,Так расти, как это людям надо.Приезжайте жить, а не гоститьВ степи к нам, друзья из Ленинграда.

Ирина. Вот, еще прислали отклики. Бибичев передал, все чтоб прочли.

Леля. Надюшу не видела?

Ирина. Нет. А что?

Леля. Федор приехал.

Ирина. Заходил?

Леля. Заходил.

Ирина. А Надюшка где?

Леля. Неизвестно.

Женька посмеялась. Леля выключила репродуктор.

Леля. Вот послушай отклики, что тут о тебе пишут. «Привет из Полоцка. Знай, Женя, что ты сама портишь себе жизнь… После вспомнишь, но будет поздно. И так уж над тобой смеются везде — и в Ленинграде, и у нас в Полоцке. А если гуляешь с каким-нибудь парнем, то он тоже погуляет с тобой, посмотрит на тебя, посмотрит и бросит, и тоже посмеется…»

Женька. Какой ужас!

Леля (разворачивает еще одно письмо). «Привет с Кавказа. Здравствуйте, незнакомая девушка Леля. Пишет вам незнакомый Гиви. Прошу извинения за беспокойство. Примите привет и море пожеланий в вашей молодой и цветущей жизни… Я прочитал в газете вашу статью. Дело в том, что я одинок, не имею настоящего друга. Напишите мне свою автобиографию и вышлите фото…» Ну, это не то.

Женька. Подружки, не теряйтесь! Ловите женихов!

Ирина. А что здесь смешного? Ну хочет человек переписываться. Мало ли что.

Леля (нервно просматривает почту, ищет нужное). Вот! «Вашу статью обсудили всем кубриком…»

Женька. О! Морячки пишут.

Леля. «…и пришли к выводу, что вы жестоко наказали ее…»

Женька (выхватила у Лели письмо). Это я сама прочту. «Вы в своей статье пишете, что она неисправима. Но В. И. Ленин — Ленин! — говорил, что девяносто девять процентов поддаются агитации или внушению. Не могла же она оказаться сотой! Почему же вы сами не повлияли, а стали просить помощи у газеты?» Критика в ваш адрес. (Бросила письмо, легла на кровать.) А вообще-то, девочки, об вас о каждой можно такую статью написать… С идеальной точки зрения.

Леля. Идеальных людей нет.

Ирина. Извини, Женя, я не о себе, но почему-то именно нашу группу все хвалят.

Женька. Врем о себе много, вот и хвалят. Господи, сколько народу всполошили.

Леля. Неужели ты никаких выводов для себя не сделала?

Женька. Да что тебе от меня вообще надо? Что ты ко мне пристала? На весь Союз ославила, мало? За собой сначала смотри, прежде чем других учить!

Леля. Меня из клуба не выгоняли!

Женька. И не выгонят никогда, у тебя все будет шито-крыто!

Ирина. Перестань, слушать совестно!

Женька. А ты уезжала бы поскорее!

Ирина (со слезами). Уеду, потерпи!

Леля (Женьке). Что ты орешь на всех?

Женька. Хочу и буду орать!

Леля. Пока из комнаты не вылетела!

Женька. Испугала!

В дверях Надюша.

Надюша. Все кричите… (Входит в комнату, садится на стул, молчит.) А я на студии была. Смотрела наш киноматериал… Ты, Леля, хорошо получилась. Я хуже.

Женька. Оператора видела?

Надюша. Ну, видела. А что?

Женька. Смотри, Надюшка, он тебе напоет…

Надюша. Ты знаешь его — так говорить?

Женька. Я тебя знаю.

Леля. Федор приехал.

Надюша. Врешь!

Леля. Иди, он тебя ищет.

Надюша. А где он?

Леля. А я-то откуда знаю. Наверно, у матери сидит.