Мозг Эйнштейна - Йозеф Несвадба

СТРАННАЯ ОБЕЗЬЯНА

Нет, это была не обезьяна. Вокруг смеялись, галдели люди; рядом со мной плакала и корчилась, словно в судорогах, девушка; сидевший перед нею господин даже побагровел от натуги, а хохот его супруги скорее напоминал болезненные стоны. Взгляды всех были устремлены на арену. Там на маленькой табуретке сидело существо, весьма похожее на шимпанзе, и играло само с собой в карты; Оно само себя уличало в мошенничестве, само себя пыталось обворовать и даже подраться с самим собой. Ежеминутно существо делало сальто справа налево, по-обезьяньи просовывая ноги под табуретку и хватая ими карту, которую держало в руке. И все же это была не обезьяна. Существо курило толстые сигары, подобно знаменитому шимпанзе старого Босмайера, управляющего зоопарком принца Оранского. Только тот шимпанзе скорее жевал свои сигары, а это существо дымило с видом заправского курильщика, стряхивало пепел на песок и в конце концов в порыве ярости ткнуло горящим концом сигары прямо в нос воображаемому противнику. Потом оно бросило сигару и, сделав сальто, быстро заняло место воображаемого визави, схватилось за лицо и понуро поплелось к выходу. Опираясь на одну руку, оно ловко подтягивало ноги, как обычно делают шимпанзе, желая поскорее исчезнуть. И все же это была не обезьяна. Зрители восторженно хлопали, девушка рядом со мной никак не могла прийти в себя, до того ей понравилось это подобие человека, насмешка над всем человечеством. Воспользовавшись этим, я поднялся и стал пробираться к выходу.

Мне не было смешно, я оставался серьезным, как и та обезьяна, вернее, существо, которое нам выдавали здесь за обезьяну.

— Неужели вам не нравится представление?! — догоняя меня, воскликнула запыхавшаяся билетерша в поношенном, покрытом пудрой халатике. Обязанности билетеров по соображениям экономии, видимо, выполняли артисты. Не раз уже бывало так, что перед выступлением на висячей трапеции артистке приходилось искать своего партнера где-нибудь возле кассы. Вот и сейчас ее партнер спорил с озорником, которому очень хотелось попасть на представление без билета. Номер из-за этого задерживался, и публика, конечно, возмущалась, и я подумал о том, что сегодняшнее представление цирка Кнолль, первое в нашем городе, обязательно потерпит фиаско. Однако обезьяна спасла положение. Теперь им будет легко, теперь публика станет смеяться над чем угодно. Только меня так дешево не купишь! Я в этих делах кое-что смыслю. Не для того я столько лет изучал антропологию, чтобы меня можно было так грубо надуть. Очевидно, они просто-напросто загримировали под обезьяну своего клоуна. А в том, что он умеет так виртуозно работать ногами, нет ничего удивительного. Я не раз видел безруких ветеранов войны, которые ели, причесывались, одевались и даже водили машину исключительно при помощи ног. Но ведь они не были шимпанзе!

Разумеется, мне до этого нет никакого дела. Конечно, из-за того, что я встал и покинул Гильду без всякого объяснения, неприятностей потом не оберешься. Порою мне казалось, что мы с Гильдой произвели здесь большую сенсацию, чем акробатические номера шакалов, показанные в начале представления. Действительно, вероятно, вся публика следила скорее за мной и Гильдой, чем за происходящим на цирковой арене. К счастью, я это знал, меня давным-давно об этом предупреждали.

— Обрати внимание на управляющего, — сказал как-то мой знакомый. — Его дочь на выданье, хотя у нее есть внебрачный ребенок.

Итак, мне было ясно, в чем дело, когда вчера ко мне явился управляющий. Мой кабинет находится в отделении пресмыкающихся и расположен у печи, обогревающей вивариум для аллигатора, которого вот-вот должны были доставить из Египта.

— Весьма рад, — начал он, — что мой музей сделал приобретение в лице такого выдающегося специалиста, как вы. Вероятно, не приходится вам объяснять, каких трудов стоило мне доказать членам нашего муниципального совета, что такой большой город, как наш Л., должен иметь собственный музей и свой зоологический сад. К счастью, моя жена — немка. Она обошла немецких промышленников и каждому втолковала, что здесь, в северном пограничье, необходимо создать коллекции, которые по меньшей мере не уступали бы пражским, — мол, только таким путем мы завоюем право на культурно-политическую автономию. А я тем временем побывал у отцов города — чехов. Совершенно необходимо, доказывал я им, организовать у нас как музей, так и зоологический сад. Чтобы приезжие из Дрездена, или Галле, или Лейпцига, где такие заведения приобрели мировую известность, не смеялись над нами. В конце концов я все-таки добился своего. Конечно, директором музея назначили одного заслуженного профессора из Праги (его жена оказалась родственницей начальника отделения в Министерстве школ), но он редко к нам наведывается — стар уже, ездить ему тяжело, и я думаю, что недалеко то время, когда в соответствии со званием я стану сам руководить своим музеем и зоологическим садом. А пока я всего лишь заместитель. Потом заместителем станете вы… — Он с таким восхищением посмотрел на меня, что я невольно застегнул пиджак, единственный приличный пиджак, — его дал мне в дорогу мой дядя, который за последнее время немного растолстел.

— Буду стараться… — начал я, заикаясь. Такой уж у меня недостаток. Всегда, когда ко мне обращается кто-нибудь из вышестоящих лиц, я начинаю заикаться: уж очень я почтительный. И у меня потеют руки, хотя я прекрасно понимаю, как все это глупо. По-видимому, мне не хватает мужества, но в конце концов я издавна интересовался главным образом антропологией, а не закаливанием собственного характера.

— Мы во всем должны помогать друг другу, — мечтательно заговорил мой шеф и добавил: — У меня много врагов, сынок… — и он задумался. Казалось, перед мысленным взором моего шефа проплывает бесконечная вереница грядущих дней, когда он в канцелярию и носа не покажет и когда всякими там заказами новых экспонатов, кормежкой имеющихся у нас животных придется заниматься мне и только мне одному. — Все это не так легко, — продолжал он, — господа не хотят считаться с тем, что для наших зверей требуется заморская пища, они не понимают, что необходимо привозить бананы и апельсины и что нельзя кормить знаменитую гумбольтову шерстистую обезьяну простыми помоями, как поросенка. Да они и львам готовы бросать дохлых мышей… — закончил он со вздохом.

Только львов у нас пока что не было, и весь этот зоологический сад существовал скорее в его воображении, а музей находился в очень запущенном состоянии. Вот я и начал как можно быстрее приводить в порядок наши коллекции.

Мой шеф меня нахваливал. Но, конечно, даже и не пытался чем-нибудь помочь. Однажды он привел ко мне свою дочь Гильду, костлявую угловатую девушку с голубыми глазами и пушком на подбородке. У нее были жирные волосы, которые она не умела укладывать и поэтому выглядела так неприглядно и неряшливо, что частенько вызывала всеобщую жалость. Я тоже жалел ее до тех пор, пока она не заговорила, потому что свои шумные разглагольствования она сопровождала весьма бесцеремонными жестами — хватала меня за подбородок и била по спине, — и я уже стал бояться, что она, недолго думая, положит ноги на стол либо начнет говорить мне «ты» и называть по имени.