Все против всех - Дмитрий Суворов

Вот что стоит, на мой взгляд, за странными играми вокруг обреченной семьи весной и летом 1918 года. Вот в чем «подводная часть айсберга».

Российская смута и национальный вопрос

В связи с историей убийства царской семьи в последнее время часто поднимается щекотливый вопрос — о роли инородцев в русской революции. Особенно в почете эта тема на страницах национал-патриотических изданий. Отталкиваясь от абсолютно бесспорного факта — наличия большого количества представителей нацменьшинств в верхнем и среднем звеньях большевистского руководства первых лет советской власти, а также участия их в трагедии в доме Ипатьева, «патриотические» авторы делают далеко идущие, чаще всего антисемитские выводы о разрушительной роли, которая якобы была стратегией малых народов (в первую очередь, естественно, евреев) в отношении России. Такая точка зрения не только безусловно аморальна, так как призывает к национальной розни и культивирует отрицательное отношение к целым народам за реальные или вымышленные прегрешения отдельных их представителей, но и является плодом невольного или умышленного игнорирования исторических реалий.

Антисемитизм, к примеру, в последние десятилетия существования Российской империи, как минимум, с 1881 года, был государственной политикой. Отступление от него было связано с реформами Александра II и вызвало огромные надежды среди еврейства, которые были похоронены контрреформами Александра III. Абсолютная порочность этой политики была очевидна для всех здравомыслящих людей. Великий русский политик-реформатор граф С. Витте описал в своих мемуарах следующую сцену.

Александр III задал ему изумительный вопрос: «Вы что, за евреев?» На что Витте попросил разрешения ответить встречным вопросом и, получив согласие, спросил императора: «Ваше Величество, можете ли Вы утопить всех евреев в Черном море?

Если нет, то дайте им все гражданские права — третьего не дано».

Почти в эти же годы великий русский философ В. Соловьев, отвечая на нападки антисемитов, писал: «Если евреи — враги, то Христос учил прощать врагов, а если не враги — за что вы их преследуете?» Чуть позже поэт Саша Черный напишет:

Для тех, кто носит имя человека,Вопрос решен от века и вовек:Нет иудея, финна, негра, грекаЕсть, был и будет только человек.

К сожалению, эти слова на позицию властей практически не повлияли. Но этот государственный антисемитизм был, как сказал по другому, правда, поводу наполеоновский министр Жозеф Фуше, «более чем преступлением — он был ошибкой».

Ибо даже с сугубо прагматической точки зрения он не выдерживал критики.

Дело в том, что рубеж XIX и XX веков — время интеллектуального и политического пробуждения еврейства. Красноречивее всего говорит список великих деятелей культуры России еврейского происхождения тех лет: художники Левитан и Серов, скульптор Антокольский, композитор Глиэр, философы Шестов и Франк, скрипачи Хейфец, Эльман, Цимбалист, Полякин, Цейтлин, Ямпольский, Столярский, литераторы Мандельштам, Пастернак, Паустовский, Бабель, Шолом-Алейхем… Нелишне вспомнить, что именно в этот исторический период проходит деятельность Теодора Герцеля, Хаима Вейцмана и Владимира Жаботинского, благодаря которой рождается сионизм.

В этом свете надо воспринимать и резко возросшую активность евреев в рядах российских политических партий, большинство которых рождаются в первые годы XX века. Подчеркиваю: всех, а не толькоэкстремистских. Витте имел в виду именно последние, когда писал: «Из феноменально пугливых людей, какими прежде были евреи, внезапно вышла фаланга героев». Но хотелось бы особо отметить: евреи-политики есть в каждой партии (исключая, конечно, черносотенские) — среди октябристов, кадетов, энесов, малых либеральных партий, эсеров и социал-демократов всех оттенков. То есть во всех оппозиционных царизму политических течениях. Это было жестокой расплатой за юдофобию: энергия целого народа была невостребована и, естественно, нашла себя в оппозиции.

При этом, за исключением еврейской социалистической партии «Бунд», ни одна из вышеупомянутых партий не имела еврейского преобладания в своих рядах. В руководстве кадетов Герценштейн соседствует с Милюковым, Вернадским (тем самым!) и Набоковым (отцом великого писателя); евреи Аксельрод, Мартов, Дан делят руководство меньшевизмом с русскими Плехановым, Потресовым, Скобелевым, Верой Засулич; Абрам Гоц соседствует в эсеровских рядах с Борисом Савинковым и т.д.

Считать деятельность этих политиков деструктивной и русофобской нет никаких оснований: это либо нормальная политическая деятельность оппозиции (как у кадетов, октябристов и энесов), либо борьба с конкретной политикой и политическими структурами, как у эсеров и социал-демократов. Об экстремистах разговор особый, и он будет ниже, пока же отметим, что большинство населения России отнюдь не склонно было противопоставлять политиков-евреев их русским (или армянским, к примеру) коллегам и, тем более, считать их антирусским элементом.

Напомню, что, когда в 1906 году черносотенцы убили Герценштейна, одного из кадетских лидеров, за его гробом шло около ста двадцати тысяч русских крестьян — они почитали убитого как народного заступника.

Еврейские влияния в рядах РКП(б), мягко говоря, явно преувеличены. Очень явственно это видно на примере ипатьевской трагедии. Из руководителей большевистского Урала, причастных к убийству царской семьи, евреями были Юровский, Голощекин и братья Вайнеры. Все остальные уральские вожди, приложившие руку к трагедии, — Белобородов, Сафаров, Дидковский, Толмачев, Хохряков, Авдеев, Лукоянов, Ермаков — русские. Среди непосредственных убийц только один еврей — Юровский, остальные — либо русские: Ермаков, Никулин, Медведев, Кабанов, Якимов, Проскуряков и другие, либо «латыши» — так называли в городе чекистов иностранного происхождения. В большинстве это были не латыши, а венгры, среди которых мелькает имя Имре Надь. Многие считают, что это тот самый Надь, что был вождем венгерского восстания 1956 года. На мой взгляд, это весьма вольное допущение: фамилия «Надь» — по-венгерски «большой, великий» — чрезвычайно распространена в Венгрии, как и имя «Имре». К убийству еще имели отношение два настоящих латыша: чекист Ян Цвикке (псевдоним — Родионов), участвовавший в конвоировании царской семьи из Тобольска, и командующий Восточным фронтом Рейнгольд Берзин. Это он передал на Урал окончательную директиву Центра на уничтожение. Кстати, в Центре судьба Романовых была решена в первую очередь Лениным, отнюдь не евреем.

Упоминая о евреях-большевиках, как в высшем руководстве, так и рядовых, мы зачастую неправильно представляем себе их взаимоотношения с национальными чувствами. Весьма показательна следующая история. В 1918 году представители ряда раввинатов черты оседлости передали через главного московского раввина Мазэ прошение на имя Троцкого: уйти в отставку, поскольку из-за него и ему подобных евреев стали отождествлять с коммунистами. Как сказал Мазэ: «Троцкие делают революцию, а Бронштейны расплачиваются». Опасения не были напрасными — к этому времени среди казачества, к примеру, весьма популярными были слова, обращенные к пленным красноармейцам: «Жиды, комиссары и коммунисты — два шага вперед!» Об этом свидетельства в книге Д. Фурманова «Чапаев».

Что же ответил Троцкий? Его ответ вошел в историю: «Вы ошибаетесь, сказал он, — считая меня евреем: я — социал-демократ».

Может, это была его личная позиция? Ничего подобного! Ответ Троцкого есть образчик большевизма. Это — идейное кредо людей, принявших постулат Маркса о том, что «рабочие не имеют отечества», людей, готовых подписаться под словами Ленина: «Трижды заслуживают презрения те хамы международного социализма, которые полагают, что можно жертвовать идеалами мировой революции во имя своего, буржуазией созданного отечества», людей, о которых еврейский социалист Либман с возмущением писал: «Они хотят, чтобы на вопрос о национальности человек отвечал: я — социал-демократ».

В том-то и дело, что большевистская партия не только была в этническом отношении интернациональной окрошкой (один из самых яростных оппонентов большевизма писатель Аркадий Аверченко сказал: «Их лозунг — палачи всех стран, соединяйтесь!»), но и имела принципиально антинациональную (не только антирусскую) направленность. Большевики были интернациональны в самом прямом и самом ортодоксально-марксистском смысле слова, и в этом отношении абсолютно не играла роли их конкретная национальность — будь они русские, евреи или папуасы.

И еще. Большевики были воинствующими атеистами, и мир традиционного еврейства с его жестокой регламентацией всей жизни по религиозным канонам был им, безусловно, ненавистен не меньше, чем православие. Недаром Юровский с крайней неприязнью вспоминал семью своих родителей ортодоксальных иудеев. Между прочим, это тоже от Маркса с его лозунгом «Человечество должно быть освобождено от еврейства».