Литературная Газета 6379 ( № 27 2012) - Литературка Литературная Газета
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- А вам не надоело на Западе? Ну вообще[?] Вы сейчас известный литератор, и, наверное, вас должно тянуть в эпицентр русского литпроцесса, в Москву, в Питер[?]
- На Западе человек становится другим уже после 3-5 лет, а тем более после 20. Не верьте тем, кто, пожив на Западе и уехав обратно, рассказывает, что ему, дескать, надоело, было скучно и т.д., это всё на 90% отговорки неудачников, которые не сумели прижиться тут, не сумели осилить того темпа, требований и т.д. здешнего, довольно жёсткого, естественного отбора. Проще говоря, я крайне мало встречал тут наших людей, кто добровольно, своими ногами и своим ходом, ушёл бы обратно - все они или теряли работу, или не могли найти её, или не могли освоить язык, или были бесталанны, или ещё что. А в эпицентр литпроцесса я и так попадаю периодически, вот только что приехал из Перми, куда был приглашён на книжную ярмарку, очень представительную, где было всё очень продуктивно и душевно и где я сумел повидаться с друзьями и коллегами. Возможно, приеду и на сентябрьскую Московскую ярмарку, если успеет выйти полная версия "Толмача".
- Ваш самый первый роман "Иудея" - о чём он? В России он вроде бы не издавался[?]
- Это одна из первых вещей, ещё юношеских. Когда я впервые прочитал Новый Завет, то Евангелие от Луки поразило меня своей жизненностью, деталировкой, энергией, и я попытался написать о нём роман. Он многим нравился тогда, а сейчас так и лежит неизданный, но я обработал из него несколько сцен, опубликовал их в виде рассказов и понял, что мне по-прежнему очень нравится писать историческую прозу, собирать информацию о прошлом времени, узнавать реалии и детали, в том числе и лексические, - ведь в историческом романе не должно быть ни бытовых промашек, ни словесных и надо много работать не только над речью исторических героев, но и над языком общего повествования, старить и морить его, архаизировать (опять же - словари, спецлитература). Не напишешь же: "На народном референдуме при Голгофе, путём устного голосования и на основании соответствующего ему письменного согласия Синедриона, было почти единогласно решено приговорить гражданина Иисуса Иосифовича Христа к высшей мере наказания, а приговор привести в исполнение по прочтении?"[?]
Беседу вёл Игорь ПАНИН
Три обязательных вопроса:
- В начале ХХ века критики наперебой говорили, что писатель измельчал. А что можно сказать о нынешнем времени?
- Я согласен, что и сейчас негусто. Посмотрите, о чём и как пишутся сегодняшние т.н. романы, которые в лучшем случае тянут - по объёму и содержанию - на повести. Часто это вообще полупублицистика. Прозе нужно время для осмысления. Возможно, позже появятся крупные вещи, отображающие сегодняшнее время, а пока складывается пазл из небольших лоскутов сегодняшней реальности.
- Почему писатели перестали быть "властителями дум"? Можете ли вы представить ситуацию "литература без читателя" и будете ли продолжать писать, если это станет явью?
- Потому что властителями дум стали олигархи, денежные мешки, нефтяные бароны, газовые валеты, сановные бояре, госчиновники и т.д., то есть те, кто занят деланием денег на всех уровнях. Деньги стали фетишем, хотя в советское время (и в XIX веке) фетишем действительно была литература. Думаю, что на мою жизнь читателей хватит, а что дальше будет - бог весть[?]
- На какой вопрос вы бы хотели ответить, но я его вам не задал?
- Интересный вопрос, который часто задают во время интервью, - "если писатель живёт вне речевого поля, это ему помогает писать или мешает"? Я постепенно прихожу к выводу, что изоляция и языковое одиночество писателю скорее помогают, чем мешают: он может беспрепятственно погружаться в глубины своего языка, он как бы уходит из зоны контроля, где он постоянно со всех сторон и из всех динамиков окружён полифонией разной чужой речи, часто примитивной, нет каждодневного наплыва и давления речи десятков людей. Ведь вначале писатель учится языку у людей и книг, а потом люди учатся у писателя его языку, поэтому возникают такие понятия, как "язык Достоевского" или "язык Гоголя" (кстати, каждый из них прожил много лет за рубежом, где вообще было создано немало шедевров русской литературы). Вообще одиночество - колыбель всякого творчества, а любая изоляция - языковая или иная - подталкивает писателя к погружению в глубины свого тезауруса, к словотворчеству, словообразованию, к экспериментам со своим языком, который, по меткому выражению Миши Шишкина, писатель "всегда носит с собой". Можно только добавить, что язык надо не только носить, но время от времени перетряхивать, пересматривать, разглядывать и перебирать, чем, собственно, все пишущие и занимаются. По большому счёту писатель - не ученик, а учитель языка, не стабилизатор, а трансформатор языка, чья специфика выражена в отборе лексем, предпочтениях, выборе словоформ - словом, в манипуляциях с тем, что имеется в мозговом компьютере. И мне кажется, чем писатель старше, тем меньше он нуждается во внешней подпитке языка и тем более склонен к манипулированию собственными резервами.
«Не всем мои писанья чтить»
«Не всем мои писанья чтить»
САЯТ-НОВА - 300
За свою многовековую историю армянская поэзия породила ряд величайших имён, среди которых особое место занимает выдающийся поэт XVIII века Саят-Нова (1712-1795) - певец любви и справедливости, полулегендарная личность, даже истинное, точное время рождения которого остаётся в дымке затерявшихся седых годов[?] Поэзия ашуга своими истоками прочно связана с народным творчеством, с фольклорными традициями. Магическая поэзия этого подлинного глашатая дружбы народов Закавказья, равно мощно и ярко творившего на армянском, грузинском, азербайджанском, общеизвестна - на протяжении последних двух-трёх столетий она околдовывала и завораживала сердца как высшего света, так и простого люда[?]
В оценке В. Брюсова Саят-Нова - поэт "величественный" и "многообразный", "чуткий" и "страст[?]ный", "один из тех "первоклассных" поэтов, которые силой своего гения уже перестают быть достоянием отдельного народа, но становятся любимцами всего человечества". Ярчайший представитель русского символизма заявлял, что народ, давший Саят-Нову, тем самым "уже навсегда включил себя в число культурных наций, участвующих в совместном творчестве человечества" ("Русская мысль", 1916, № 9). И посему вполне логично, когда по решению Всемирного совета мира 250-летний юбилей Саят-Новы отмечался в 1963 г. во многих странах и особенно широко - в Советском Союзе, нашими русскими братьями, ознаменовавшими великое культурное событие в жизни армянского народа масштабными мероприятиями, писательскими конференциями, новыми переводами, литературно-критическими и публицистическими статьями известных мастеров пера. Кому не знакомы в переводах на языки мира, и в первую очередь на русский, знаменитые и ставшие крылатыми строки армянского ашуга:
Не всем мой ключ гремучий пить:
особый вкус ручьёв моих!
Не всем мои писанья чтить:
особый смысл у слов моих!
Не верь: меня легко свалить!
Гранитна твердь основ моих!
Брюсов справедливо выделяет Саят-Нову среди творцов "нового типа", считая его "вознёсшим поэзию ашугов на недосягаемую до него высоту[?]", "мощью своего гения" превратившего ремесло народного певца в "высокое призвание поэта". Сказано метко: вряд ли в каком-нибудь другом определении правильнее вырисовался Саят-Нова - новый тип народного творца переходного периода армянской истории, ярче была раскрыта тайна величия искусства, связь лирической поэзии Саят-Новы с лучшими национальными традициями прошлого, ценность и знание его поэтического искусства с точки зрения художественного развития в новое время.
Замечательные песни Саят-Новы на языках трёх закавказских народов издавна пользовались большой популярностью - их с любовью исполняли в Тифлисе на семейных торжествах, различных празднествах, и, распространяясь, они, естественно, приносили всё большее признание их творцу. Молва гудела о нём, однако "официально" в печати имя поэта-ашуга появляется довольно поздно. Имя "пишущего совсем по-народному", "знаменитого" поэта, "великого Саят-Новы" читатель впервые встречает в 1847 и 1851 гг. в армянских журналах "Базмавеп" и "Арарат". Армянская литературная общественность познакомилась с творчеством Саят-Новы благодаря филологу, общественно-политическому деятелю, основоположнику саятнововедения Г. Ахвердяну (1818-1861), когда в 1852 г. в Москве вышел в свет первый сборник армянских стихов поэта. По мнению многих литературоведов, занимавшихся Саят-Новой, это "классический труд", выполненный с научной точки зрения весьма "умело и добросовестно". Опубликованным 46 стихотворениям было предпослано обстоятельное предисловие Г. Ахвердяна.
