В объятиях прошлого. Часть 1 - Лиана Модильяни

*   *   *

Всю ночь и до начала восхода солнца высоко, на тяжёлой от мокрого снега ветке неподвижно сидел одинокий ворон. Казалось, что он замер в ожидании чего-то очень важного. Его острый чёрный клюв был обращён в сторону окна на третьем этаже клиники, где сейчас находилась Маргарет. Ночные сумерки постепенно рассеивались. Ворон повернул голову на Запад, сильно хлопнул пару раз широкими крыльями и с громким криком взмыл в воздух. Тяжёлые шапки снега посыпались с ветки вниз.

Двадцать первого декабря тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года у Пьера-Анри Морель и Маргарет Линнер родилась дочь Энн.

В ту ночь выпало необычно для Лондона много снега. Прозрачный зимний воздух струился рекой. Небо было яркое и чистое. Декабрьский город вовсю готовился к Рождеству, весь оделся праздничной иллюминацией и был необыкновенно красив. На улицах уже давно открылись рождественские базары, а витрины магазинов светились огоньками цветных гирлянд. Тауэр, Дворец Правосудия, Сомерсет-хауз и Сады Кью превратились в шумные красочные катки, освещённые яркими факелами. На улицах Лондона появилось большое количество Санта-Клаусов, развлекающих публику. Огромная рождественская ёлка высотой в двадцать метров стояла на Трафальгарской площади, добавляя массу красочного света на и без того ярко освещённую Колонну Адмирала Нельсона. Лондонцы тщательно убирали и украшали свои дома хвойными ветками и лесными ягодами, напоминающими о том, что весна не за горами. На дверях домов люди вешали венки из омелы, веря, что она принесёт в дом удачу и отпугнёт злых духов. Крыши, стены домов и сады переливались яркими огнями гирлянд. В каждом доме был готов венок с пятью свечами: четырьмя красными и одной белой. Все готовили рождественские подарки и отправляли открытки. Повсюду царила чудесная праздничная атмосфера. По всему городу имелись в наличии самые разные варианты счастья, большого и маленького.

Безусловно, приятно сейчас находиться не в Париже, – размышлял Пьер-Анри, идя с рождественскими подарками из «Харродз» по улицам зимнего Лондона, – здесь, в Англии, никто не громит учебные заведения и не разбирает мостовые на булыжники, чтобы швырять их в полицейских. И когда только угомонятся эти бездельники в Университете Нантер26 ?

Пьер-Анри только что с досадой узнал, что под давлением протестующих школьников власти были вынуждены временно закрыть Лицей Шапталь в восьмом квартале Парижа, который Пьер-Анри с отличием закончил двадцать пять лет назад.

Двадцать первое декабря, день рождения одного из самых ужасных диктаторов в истории человечества, Иосифа Сталина27, – перепрыгивали с одного на другое мысли Пьера-Анри, – и к тому же, самая длинная ночь в году. Если дата рождения действительно оказывает какое-то весомое влияние на человеческую судьбу, то что ожидает в жизни человека, родившегося в такой день ?

Тот факт, что речь шла о его собственной дочери, почему-то находился за рамками этих размышлений.

Подходя к дому, Пьер-Анри вспомнил тот вечер, когда Маргарет объявила ему о своём решении уйти от него. Вспомнил, как он со слезами на глазах, стоял перед ней на коленях, умоляя её не оставлять его. Вспомнил, как после его долгих уговоров и объяснений Маргарет согласилась остаться его супругой и жить с ним под одной крышей, но поставила условие, что их новая совместная жизнь не будет иметь ничего общего с прежней. Маргарет потребовала себе отдельную спальню и заранее решительно отвергла любую попытку физической близости с ней с его стороны в дальнейшем. Более того, она ясно дала ему понять, что у каждого из них будет своя личная жизнь, естественно, при соблюдении всех необходимых приличий с целью создания иллюзии полноценной семьи для посторонних глаз. Ему ничего не оставалось, как принять эти условия.

Маргарет сложившаяся ситуация вполне устраивала. Меньше всего на свете ей хотелось переезжать жить к матери, отношения с которой у неё были давно и окончательно испорчены. А самое главное, искать себе новый источник материального благополучия, да ещё и с новорожденной дочерью на руках, представлялось ей весьма затруднительным. «Узаконив» возможность иметь любовников, при этом продолжая жить на деньги своего состоятельного мужа, но не деля с ним постель, Маргарет совершенно не считала себя ни порочной, ни меркантильной. Более того, она впала бы в искреннее негодование, если бы кто-то осмелился осудить её цинизм.

Что же касается Пьера-Анри, то, странным образом, эта форма семейного симбиоза подходила и ему тоже. Он любил Маргарет и не хотел с ней расставаться. Он не желал утратить ни её присутствия в доме, ни возможности ежедневного общения с ней. А невозможность спать с ней не слишком волновала его. Пьер-Анри давно имел обыкновение частично удовлетворять свои физиологические потребности в этой сфере на стороне, так что, теперь его привычки были «узаконены».

*   *   *

Быстро пролетело время, Энн подрастала: ей недавно исполнилось полгода. Снова наступила осень. Эта была та самая ранняя осень, когда природа обнажает буйство красок ещё не опавшей листвы, и любование осенней луной вселяет новые надежды.

Было позднее утро. Ясное синее небо ещё не потеряло своей яркости. В густом чистом воздухе, наполненном ароматами сухой травы, опавших листьев, сырости и увядших цветов, чувствовалась особая прохлада. Ветер колыхал деревья уже как-то по-другому. Золотая, красная, бордовая листва усыпала дорожки парков и радовала глаз. И только серебристые тополя, так и не поддавшись очарованию осени, сбрасывали свои узорные листья в зелёном уборе.

Пьер-Анри в одиночестве прогуливался в парке и, шурша листьями, раздумывал о будущем Франции, пытаясь себе представить, что ожидает и его самого.

Жорж Помпиду – настоящий последователь Шарля де Голля, несмотря на их ссору, – думал Пьер-Анри про недавно избранного президента Республики, – но, в отличие от генерала де Голля, Помпиду не страдает англофобией в тяжёлой форме28. Несомненно, это к лучшему.

Пьер-Анри остановился возле большого каштана. Метрах в пяти от него на распластанных картонных коробках, поверх которых были набросаны грязные тряпки, расположился какой-то бродяга. Не отдавая себе в этом отчёта, Пьер-Анри стал разглядывать его пристальным изучающим взглядом.

Тёмно-коричневая куртка с разводами от воды и грязи, грубые старые штаны с обтрёпанными дырами на коленях, явно найденные в мусорном ящике, и тяжёлые изношенные ботинки непонятного цвета составляли нехитрый наряд незнакомца. Волосы, такие же густые и чёрные, как у Пьера-Анри, но грязные и засаленные, были убраны назад и перетянуты резинкой. Обветренное красное лицо с бурыми пятнами имело правильные, чётко прорисованные черты, углы рта были немного оттянуты к низу, на высоком лысеющем лбу обозначены ровные длинные морщины.

Это лицо почему-то показалось знакомым Пьеру-Анри, но он никак не мог вспомнить, где он мог видеть этого человека. Встречный взгляд бездомного, в котором светился сильный ум и мелькали насмешливые искорки, упёрся прямо в глаза Пьера-Анри. У того возникло ощущение, что его просверлили до глубины души. Нищий достал из кармана куртки бумажный пакет и развернул его.

Сегодня у нас знатный обед, – хрипло произнёс он и зашёлся удушливым кашлем. – Порадуемся приходу гостей.

И он протянул часть разломанного надвое гамбургера ворону, который, переминаясь с лапы на лапу и поглядывая по сторонам, стоял всё это время рядом с ним.

Ворон принялся жадно клевать угощение.

Вы так внимательно рассматриваете нас, мистер… – обратился бездомный к Пьеру-Анри, прищурив глаза, как будто в свою очередь пытался узнать его. – Может быть, вы голодны ? Если не побрезгуете, мы могли бы угостить вас.

И он протянул свою часть обеда незваному гостю.

Нет, нет… благодарю вас, – еле сумел вымолвить Пьер-Анри, с трудом заставляя себя собраться с мыслями и чувствуя всю нелепость ситуации. – Я случайно засмотрелся…

Слова извинения почему-то на этот раз не шли с его губ.

Пьер-Анри уже собрался уйти, как бродяга снова заговорил с ним.

В таком случае, может быть, вы будете столь любезны и окажете мне и моему другу посильную помощь, сообразно вашим скромным возможностям ? – откусив кусок булки и кивнув в сторону ворона, бесцеремонно осведомился он. – Нам сейчас не помешала бы кругленькая сумма, да и приличное жильё было бы весьма кстати.

Он поднял брови и пристально посмотрел в глаза Пьеру-Анри, явно рассчитывая на положительный ответ.

Пьер-Анри онемел от такого безграничного нахальства.

Я не подаю наглецам, а мой дом – не жилище для бродяг, – резко ответил он, с отвращением глядя на странную парочку.