Калиостро. Великий маг или великий грешник - Ольга Володарская

В апреле 1768 года четырнадцатилетняя Лоренца Феличиани и двадцатипятилетний Джузеппе Бальзамо, рисовальщик пером, обвенчались в церкви Сан-Сальваторе ин Кампо.

Молодые супруги стали жить в доме родителей Лоренцы, но вскоре рассорились с родителями и съехали. Негодование благочестивых католиков Феличианн вызвали свободные взгляды их зятя на брак и супружескую верность, о которых им рассказала дочь. Супруг объяснил ей относительность понятий добродетели и супружеской чести и растолковал целесообразность умения пользоваться своими природными дарами и талантами. По его мнению выходило, что измена, если она предпринимается с ведома супруга и служит его интересам, не может считаться грехом и вполне приемлема как путь добывания средств к существованию, которых у молодых супругов было явно недостаточно, чтобы удовлетворить их запросы.

Лоренца обожала наряды, что требовало денег, небольшое приданое быстро утекло сквозь пальцы, и чтобы финансово обеспечить семью, молодожен Бальзамо завязал партнерские отношения с двумя своими ловкими земляками — отъявленными проходимцами: Оттавио Никастро (кончит свои дни на виселице) и маркизом Альятой (Agliata). Альята продемонстрировал новому знакомцу патент полковника прусской службы, подписанный якобы самим Фридрихом Великим, и отрекомендовался полномочным представителем прусского двора. Позже маркиз лично изготовил полковничий патент и для Бальзамо, где тот именовался полковником испанской службы графом Фениксом; похоже, именно с этим патентом Калиостро впоследствии отправится в Россию.

Альята использовал таланты Бальзамо-рисовальщика, чтобы подделывать патенты, банковские векселя, аккредитивы и рекомендательные письма от именитых лиц, чтобы с их помощью втираться в доверие богатых семейств. Такая жизнь не способствовала проживанию в одном месте, и они часто переезжали из города в город. Но компаньоны вскоре рассорились. В Лорето Никастро донес на своего приятеля, и маркиз спешно перебрался в Бергамо, куда Джузеппе и Лоренца последовали вместе с ним. Там Альята, которому угрожал арест, забрав все деньги супругов, скрылся, подбросив Бальзамо компрометирующие документы. Мужа выручила Лоренца, которая при обыске спрятала опасные бумаги за корсаж. Ничего не обнаружив, полиция вынуждена была отпустить супругов.

Лоренца Феличиани. Неизвестный художник

Блаватская, стремясь обелить Калиостро, пишет: "Эта его честность, которая делала его слепым по отношению к недостаткам тех, о ком он заботился, и заставила его поверить двум таким мошенникам, как маркиз Аглиато и Оттавио Никастро, и лежит в основе всех тех обвинений во лжи и мошенничестве, которые ныне расточаются в его адрес. И все грехи этих двух "героев " — впоследствии казненных за гигантские надувательства и убийство — ныне сваливают на Калиостро. Тем не менее, известно, что он и его жена (в 1770 году) остались без средств в результате бегства Аглиато со всеми их денежными сбережениями и были вынуждены просить милостыню во время своего пребывания в Пьемонте и Женеве".

Оставшись без гроша, Бальзамо решил отправиться в Галисию, к гробнице святого Иакова Компостельского — Сантьяго де Компостела. Ему было известно, что при дороге, ведущей к мощам святого, мальтийские рыцари держали гостиницы для паломников, где без всякой платы можно было получить кров и пищу. В. Зотов пишет об этом в своем очерке: "Так он покинул Италию и отправился с женою в Испанию, в одежде пилигримов, продавая по дороге священные амулеты, жизненные эликсиры, симпатические лекарства, бальзамы и тинктуры, возвращающие молодость и красоту, философский камень, превращающий в золото неблагородные металлы. Бальзамо продавал все, не исключая своей жены. Последняя торговля приносила ему более значительный доход. Это происходило в 1770 и 1771 году. Авантюристу было тогда 28 лет…".

С собой у Джузеппе имелась книга "Чудесные тайны" (" Secreti ammirabili") итальянского картографа и натуралиста XVI века Джироламо Рушелли, известного также под псевдонимом Алессио Пьемонтезе. Живым и доступным языком Пьемонтезе раскрывал читателям загадки природы, приводил рецепты целебных составов от всех болезней, рассказывал о свойствах минералов и веществ, об алхимических превращениях. Надо сказать, популярностью книга пользовалась необычайной, хотя наряду с простыми составами автор приводил немало составов экзотических, куда следовало добавить, к примеру, кровь удода или корешок мандрагоры. Долгое время Джузеппе не расставался с этой книгой, извлекая из нее полезные сведения как для составления бальзамов и эликсиров, так и для алхимических опытов.

На обратном пути, когда они прибыли в Экс-ан-Прованс и остановились в трактире "Три дельфина", их приметил проживавший в той же гостинице Джакомо Джироламо Казанова и впоследствии поведал об этой встрече в книге мемуаров "История моей жизни". Написанный уже после громкого процесса и осуждения Калиостро, рассказ этот изобилует неточностями, что подметили проницательные исследователи жизни Калиостро, да и вообще все, что выходило из-под пера знаменитого своими любовными приключениями авантюриста и при этом даровитого писателя, представляет собой щедро приукрашенную цветистым вымыслом полуправду, поэтому относиться к подобному "документальному свидетельству" следует с большой осторожностью. Может быть, никакой встречи Казановы с супругами Калиостро не было и вовсе, потому что хронологически тут неувязка: после своего турне в Испанию в 1768 году Казанова, как следует из его "Записок", три недели лечился в Экс-ан-Провансе в мае 1769 года, после чего уехал в Италию, где жил в Ливорно, Риме, Флоренции и Триесте, ожидая разрешения вернуться в родную Венецию, что ему было позволено только в 1774 году, а вояж четы Калиостро по Испании и затем Португалии относится, как мы видели раньше, к 1770–1771 годам. Разве только предположить, что, совершив из Италии пешее паломничество в Сантьяго де Компостела близ границы с Португалией, супруги Калиостро далее проследовали через всю Францию в находящийся близ Марселя Экс-ан-Прованс, далее в Авиньон, оттуда — кружным путем через Женеву и Пьемонт — в Турин и находящийся еще в нескольких сотнях километров Рим, а оттуда опять вернулись в Испанию, чтобы провести там несколько месяцев, и в Португалию? Другие исследователи предполагают, напротив, что Калиостро с женой не совершали никакого паломничества в Сантьяго де Компостела. Но, тем не менее, рассказ Казановы заслуживает того, чтобы его привести: "Однажды за обедом завели разговор о новоприбывших паломнике и паломнице, итальянцах, что шли пешкам из Галисии от святого Иакова, должно быть, знатных особах, ибо, вошед в город, они роздали нищим немало денег. Прелестная паломница, коей, сказывали, было лет восемнадцать, такая была уставшая, что сразу легла почивать". Казанова во главе "оравы" заинтригованных постояльцев поспешил нанести визит незнакомцам, в которых со своим превосходным знанием людей предполагал найти "фанатичных святош, а может, и пройдох", и запечатлел их внешний облик так: "Паломница сидела в креслах с выражением крайней усталости на челе, привлекая взоры своею юностью, печальной красотой и распятием желтого металла, дюймов в шесть, что держала в руках. Она отложила его при нашем появлении и встала, чтобы радушно нас приветствовать. Паломник, возившийся с ракушками, прицепленными к ее черной клеенчатой накидке, не пошевелился; указав глазами на жену, он, казалось, предлагал забыть о его скромной особе. Выглядел он лет на пять-шесть старше ее, ростом мал, крепко сбит, лицо запоминающееся, исполненное отваги, наглости, насмешки, плутовства, тогда как на лице жены его, напротив, были написаны благородство, скромность, наивность, мягкость и стыдливость. Оба они с трудом изъяснялись по-французски и вздохнули облегченно, когда я заговорил по-итальянски. Она назвалась римлянкой, что я без того понял по красивому ее выговору, а его я принял за сицилийца, хоть он и уверял меня, что неаполитанец. Судя по паспорту, выданному в Риме, фамилия его была Бальзамо, она же звалась Серафина Феличиани и имени своего не переменяла. Читатель встретит спустя десять лет Бальзамо, превратившегося в Калиостро.

Она поведала, что возвращается в Рим вместе с мужем своим, довольная, что поклонилась святому Иакову Компостельскому и Деве дель Пилар; туда они шли пешком и так же возвращаются обратно, живя одним подаянием, тщетно надеясь нищетою своею заслужить перед Господом, ибо много грехов на душе ее. "Но напрасно я всегда прошу один только медный грош, — сказана она, — мне всегда подают серебро и злато, и потому мы понуждены во исполнение обета раздавать, вошед в город, все деньги нищим, ведь оставить их у себя — значит не верить в бесконечную милость Господню".