Дети Земли - Павел Ганжа

Сколько он валялся на карнизе, мечтая о лимонаде и пиве, несколько часов или десятков минут, неизвестно. Никита утратил ощущение времени. Перманентное безделье и обостряющаяся жажда довольно быстро измотали нервы и вынудили его заняться какой-нибудь физической деятельностью, пусть самой тупой и безрезультатной. Поднявшись с каменно-песочного ложа, Селин сначала побродил по карнизу, а затем приступил к исследованию симметричной ниши-выбоины в дальней стене. Дабы убедиться в недостоверности внезапно возникшей дикой идеи о том, что в одной из дыр могла скопиться пресная вода. Ошарашенный в прямом смысле слова свалившимися бедами и доведенный до состояния частичной невменяемости неисполнимым желанием напиться, он почти уверовал, что в темном углу, в нише должна накопиться влага. С его, в настоящий момент не вполне адекватной точки зрения, дождевая вода просто обязана была просочиться сквозь многометровые каменные плиты и образовать многолитровую лужу. Или преобразоваться в родничок.

Ни родничком, ни даже потеками на камнях ниша не порадовала. И данное обстоятельство несколько отрезвило пещерного узника. Селин самоуничижительно подумал, что его идеи уже напоминают бред, и если продолжать в подобном духе, то скоро к нему незваными гостями нагрянут видения. Нарисуются, как черт в келье. Об оазисах с пальмами, о родниках, о порожистых горных реках, фонтанах, ледниках и озерах. Вроде тех, что посещают отставших от каравана и погибающих от жажды путников в районе Ливии или Алжира. Несмотря на осознание неадекватности своих идей насчет обнаружения пресной воды, Селин машинально продолжал шарить руками по каменной поверхности, ощупывая ее, словно выставленную на продажу лошадь.

Каменный эпидермис выбоины-ниши вызывал странные ассоциации. Прикасаясь к нему пальцами, Никита почти не ощущал крупных выщерблин или наростов, а лишь ровное чуть шероховатое скальное полотно. Возникали не менее бредовые, чем надежды найти родник посреди скалы, мысли о том, что гранит-базальт обработан человеческими руками. И, соответственно, ниша имеет искусственное происхождение.

На заторможено-безумные телодвижения человека ниша глядела парой круглых глаз-отверстий, расположенных симметрично на уровне пояса. Руки зачесались, Никите так страшно захотелось засунуть собственные клешни в эти дыры, что он ненадолго забыл о жажде. И не удержался от соблазна.

Сначала рука нырнула в правую дыру. Пальцы наткнулись на острый выступ в форме клыка, и просунуть руку далеко не удалось. Операция, проделанная с левой глазницей, дала аналогичные результаты. Дабы сравнить ощущения, Никита сунул обе руки в соответствующие глазницы и стал ощупывать выступы-клыки.

Внезапно по скале пробежала дрожь… и огромная каменная плита рухнула, словно трухлявый плетень на огороде нерадивого хозяина. И Селин рухнул вместе с ней.

Взметнулась пыль, образовав плотную завесу, в которой, как в болоте, тонул свет. Рассмотреть толком Селин ничего не успел, завеса укутала и его, запорошив пылью глаза и обсыпав гранитно-базальтовой крошкой губы и язык.

В разные стороны полетели смачные плевки и не принятые в приличном обществе идиоматические выражения о различных способах совокупления, а из глаз покатились соленые капли слез. Отплевавшись и прочистив глаза, Никита заметил, что пылевая завеса подкрашена зелеными и серебристыми отблесками. Через пару минут, когда основная часть пыли окончательно осела, взгляду любителя подводных красот открылся сферической формы грот. Еще один пещерный зал, со стен которого смотрели светящиеся фосфоресцирующие круги, а пол покрывала замысловатая роспись – безумный коктейль из фресок и иероглифов. Несмотря на бледный, в прямом смысле слова, вид, круги освещали зал гораздо продуктивнее, чем преломленные солнечные лучи – ромбовидную пещеру. Тусклые лики серебристых и зеленых дисков рассеивали тьму с непреклонностью инквизиторов и тщательностью хирургов, не давая ей ни малейшего шанса затаиться в укромном уголке, коими, впрочем, зал похвастаться не мог, поскольку напоминал перевернутый дуршлаг с отломанной ручкой.

Центр изощренной росписи на полу украшала странная фигура. Или статуя. Или алтарь. Или… предмет, на который достанет воображения, религиозного мистицизма и художественного восприятия. Два шара, один на другом, вырастали геометрическими акробатами из каменного ковра подземного цирка. Гадать о том, что символизировал столь нетривиальный артефакт, не имело смысла. С равным успехом объемную восьмерку неведомые скульпторы могли соорудить в честь знака бесконечности и как напоминание о казненном методом усекновения головы снеговике. Или для принесения на этом произведении искусства жертв алчному идолу Цалькоатлю, например, домашних коз, птиц и нелюбимых тёщ. Опять-таки путем усекновения головы. О первоначальном предназначении шаров едва ли отважился высказаться конкретно и определенно и самый маститый археолог, не говоря уже о жалких дилетантах вроде Селина. Которые, впрочем, нередко нахально выносят на суд общества собственные незрелые умозаключения. Никита к таковым, то бишь к беспардонным дилетантам, не относился, потому даже мысленно судить о функциональном назначении шаров поостерегся. Однако обезглавленный снеговик, фрески-иероглифы на полу, светящиеся монеты на стенах и прочие элементы интерьера просто вопили об искусственном происхождении обнаруженного сферического зала.

Зал построили люди!

Тайна!

От прикосновения к ней, волнующей, манящей и тревожной, вспотели и без того не сухие ладони, рассосался ком в горле, а нутро пробила крупная дрожь. Не хуже чем каменную плиту несколько секунд назад – перед ее судьбоносным падением.

Тело самостоятельно, без участия сознания, выполнило программу по подъему в вертикальное положение, а ноги дернулись в сторону загадочной фигуры. Вместе с тем, дотронуться до скульптурной композиции, в отличие от волнующей ауры Большой Тайны, не удалось. Едва ступня Никиты накрыла первую зеленую кляксу на пестром орнаменте напольной росписи, неведомо откуда повалил густой сладковатый дым. Того же оттенка, что и придавленная клякса.

Три коротких вдоха… и пещера опрокинулась навзничь.

Потолок навис зловещим коршуном над головой, задумчиво покачался и принялся медленно высасывать душу из распластанного селинского тела. Многочисленные световые пятна разбежались испуганными кухонными тараканами, и мир померк…

Никите снился безумный сон.

Он проснулся в той же пещере, где потерял сознание под воздействием ядовитого дыма. Но в то же время и не в той пещере… или не в то же время, а в другую эру. Кругом буйствовал свет, зеленоватые и серебристые сполохи огня рыскали по стенам, а воздушное пространство сферического грота пронзало ослепительно-белое сияние дня, вливаясь колонной в разноцветный рисунок на полу…