Память, Скорбь и Тёрн - Уильямс Тэд

— Спасибо вам. Я так благодарен за то, что вы нашли меня. — Он принял руку Джирики и встал. Потом засмеялся: — Мне казалось, что я слышал голоса.

— Не сомневаюсь, что это так, — сказал Джирики. — И еще услышите.

Тиамак не мог не заметить, что даже бесстрастные ситхи почувствовали себя немного не в своей тарелке после замечания Джирики.

Медленно, почти незаметно туннели вокруг Тиамака начали меняться. По мере того как он и Джошуа следовали за бессмертными по извивающимся проходам, он стал замечать, что полы становятся более ровными, туннели несколько более правильными. Вскоре он увидел следы деятельности разумных строителей: прямые углы, каменные арки, окаймляющие широкие перекрестки, и даже несколько пятен резьбы на каменных стенах — повторяющиеся узоры вроде волн или длинных стеблей травы.

— Эти окраинные залы так и не были закончены, — сказала ему Адиту. — Либо они были построены слишком поздно, перед самым падением Асу’а, либо были заброшены ради более удобных путей.

— Заброшены? — Такого Тиамак даже вообразить не мог. — Зачем было делать такую работу, пробивая камень, а потом забрасывать их?

— Некоторые из этих проходов были построены моим народом при помощи тинукедайя, дворров, как их называют смертные, — объяснила она. — А на этот любящий камень народ иногда наносил резьбу просто так, ради удовольствия, как ребенок может сплести корзиночку из травы, а потом выбросить, когда приходит пора идти домой.

Болотный человек покачал головой.

Заботясь о своих смертных спутниках, ситхи остановились наконец отдохнуть в высоком гроте, на потолке которого висели тонкие сталактиты. В ярком свете хрустальных сфер Тиамак подумал, что это совершенно волшебное зрелище. На мгновение он даже обрадовался, что попал сюда. Мир внизу, по-видимому, был полон не только ужасов, но и чудес. Жуя кусок хлеба и ароматный, но незнакомый фрукт, принесенный ситхи, Тиамак задумался, как далеко они уже зашли. Казалось, что путешествие длилось большую часть дня, хотя расстояние от того места, где они стояли лагерем, до стен Хейхолта не заняло бы и четверти этого времени. Даже несмотря на то что путь был очень извилистым, казалось, что они все-таки должны были достигнуть цели, однако продолжали блуждать по огромным пещерам.

Это как призрачный дом Буайега в старой сказке, решил он, шутя только наполовину. Маленький снаружи, большой внутри.

Он повернулся, чтобы спросить Джошуа, обратил ли он внимание на эту странность. Принц смотрел на свой кусок хлеба, как будто был слишком усталым или расстроенным для того, чтобы есть. Внезапно пещера содрогнулась — или так показалось: Тиамак ощутил, что нечто двигается, скользит, но и Джошуа, и ситхи оставались на месте. Все в гроте как бы соскользнуло в одну сторону, но люди внутри грота скользили вместе с ним. Это было пугающее искажение, и долгое время после того, как оно прошло, Тиамаку казалось, что он одновременно находится сразу в двух местах. Мурашки побежали по его спине.

— Что случилось? — задохнулся он. То, что ситхи тоже выглядели обеспокоенными, совсем не утешило вранна.

— Это то, о чем я говорила прежде, — сказала Адиту. — По мере того как мы приближаемся к сердцу Асу’а, оно становится сильнее.

Ликимейя встала и медленно обвела всех взглядом, — Тиамак был уверен, что она использует не только глаза.

— Вставайте, — сказала она. — Времени мало.

Тиамак с трудом поднялся на ноги. Взглянув на непреклонное лицо Ликимейи, он испугался. Ему внезапно захотелось, чтобы он держал рот закрытым и остался на поверхности со своими смертными товарищами. Но поворачивать назад было слишком поздно.

— Куда мы идем? — простонала Мириамель. Исарда, заменившая раненого мужа на посту предводителя маленького отрада, повернулась, чтобы посмотреть на нее.

— Идем? — спросила женщина-дворр. — Мы бежим, чтобы спастись.

Переводя дыхание, Мириамель остановилась, согнувшись. Норны атаковали их еще два раза за то время, что они бежали по темным переходам, но без лучников они не могли одержать верх над испуганными дворрами. И все-таки еще двое каменных садовников пали в сражении, а белокожие бессмертные не собирались прекращать преследование. После последней стычки Мириамель опять заметила преследователей, когда дворры повели их через проход, достаточно длинный и прямой, чтобы имело смысл оглянуться. В это мгновение они действительно показались ей порождениями лишенных света глубин — бледные, безмолвные и беспощадные. Норны, казалось, не спешили. Возможно, они просто старались не потерять беглецов из виду, ожидая своих соплеменников с луками и длинными копьями. Все, что она могла сделать, — это заставлять себя идти и не сдаваться, не падать на землю.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Она знала, что только везение помогло им бежать из пещеры-западни. Если Белые лисицы и ожидали какого-нибудь сопротивления, то, без сомнения, полагали, что это будет рукопашная схватка в темном углу. Отчаянная атака дворров в темноте и каменная лавина, устроенная ими, захватила бессмертных врасплох, позволив Мириамели и ее спутникам бежать. Но у принцессы не было иллюзий относительно того, можно ли обмануть хитроумных норнов дважды.

— Нам придется вечно бегать по туннелям, — сказала она Исарде. — Может быть, вы и можете выдержать это, но мы нет. И в любом случае там, наверху, наши люди в опасности.

Бинабик кивнул:

— Она говаривает с истинностью. Бежать недостаточно для нас. Мы имеем необходимость разыскивать путь из этого места.

Женщина-дворр не ответила, глядя на своего мужа, хромавшего к ним по проходу в обществе остальных дворров и Кадраха. Лицо монаха было пепельным, точно он потерял много крови, но Мириамель не заметила никаких повреждений. Она отвернулась, не желая тратить на него свое сочувствие.

— Расстояние между нами увеличилось, — сказал усталый Джисфидри. — Кажется, они согласны, чтобы мы бежали впереди. — Он прислонился к стене, откинув голову на камень. Исарда подошла к нему и нежно дотронулась широким пальцем до раны на его плече. — Шовенне мертв, и трое других тоже, — простонал Джисфидри. Потом он сказал что-то своей жене на певучем языке дворров, и Исарда издала горестный крик. — Раздавлены, как нежные кристаллы. Ушли.

— Если бы мы не убежали, они бы все равно погибли — и все остальные тоже. — Мириамель помолчала, чтобы справиться со своей яростью и ужасом. — Прости меня, Джисфидри. Мне очень жаль ваших людей. Мне в самом деле жаль.

Капли пота выступили на лбу дворра, сверкая в свете кристаллов.

— Мало кто оплакивает тинукедайя, — тихо ответил он. — Они делают нас слугами, они крадут у нас Слова Творения, они даже молят нас о помощи, если им это нужно, — но редко оплакивают нас.

Мириамели стало стыдно. Конечно же, он имел в виду, что она тоже использовала дворров — и ниски тоже, поняла принцесса, вспомнив о Ган Итаи, — как и их хозяева-ситхи.

— Отведите нас туда, откуда мы можем попасть наверх, — сказала она. — Это все, о чем я прошу. А потом ступайте и будьте благословенны, Джисфидри.

Прежде чем дворр успел ответить, внезапно заговорил Бинабик:

— Слова Творения. Все Великие Мечи выковывались при помощи Слов Творения?

Джисфидри посмотрел на него с некоторым подозрением, потом поморщился, когда его жена сделала ему больно, обрабатывая рану.

— Да. Это было необходимо для того, чтобы соединить их сущность — чтобы привести их существование в соответствие с Законом.

— Каковым Законом?

— Это Закон, который нельзя изменить. Закон, который заставляет камень быть камнем и воду быть водой. Он может быть… — он искал слово, — растянут или изменен на короткое время, но это чревато последствиями. Законы никогда не могут быть отменены.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Один из дворров в конце туннеля возбужденно заговорил.

— Имайон говорит, что чувствует, как они приближаются, — закричала Исарда. — Мы должны бежать!

Джисфидри рывком оттолкнулся от стены, и маленький отряд снова начал свой неровный бег. Усталое сердце Мириамели сильно билось. Неужели этому никогда не будет конца?