Сражения Космического Десанта - Стив Паркер

— Конечно, необходимо воздать все почести ему и его снаряжению, — сказал Плоск. — Нам нужно отправляться поскорее. Скиталец может начать переход в варп в любой момент.

— Я прекрасно знаю об этом, — отозвался Гальт, — поэтому я приказал флоту уничтожить агломерацию в случае, если появятся какие-либо признаки неминуемого перехода в варп, независимо от того, останемся мы на борту или нет.

Для Плоска это было уже слишком.

— Идиот! — отрезал он. — Ты не знаешь, что собираешься уничтожить.

— Почему бы тебе не просветить нас, магос?

Плоск успокоился.

— Я уже сказал тебе о великом кладе археотеха, который может храниться внутри. Тебе не удастся уничтожить «Гибель единства» в одиночку.

— После исчезновения владыки Цедиса ко мне перешло командование силами обоих орденов, — ответил Гальт.

О, как же он невыносим! Плоск терпеть не мог вести дела с Адептус Астартес. Они были настолько упрямы в своей преданности, настолько связаны своими священными миссиями, крестовыми походами и жалкими предрассудками, что никогда не видели картины в целом. Им не хватало ума для того, чтобы понять намерения Омнисии-Императора. Астартес были подготовлены для битвы. Все остальное оказалось выше их понимания. Плоск испытывал к ним жалость.

— Хорошо. Мы договаривались об этом, — сказал он, хотя необходимость оставаться рассудительным и мучила его. — Мы будем готовы отправиться через десять минут, владыки.

Магос поклонился и позвал Нуминистона следовать за ним.

— Реклюзиарх лжет, он что-то скрывает.

Плоску часто приходилось торговаться и прибегать к дипломатии при исполнении своего долга, поэтому он знал множество способов проверить правдивость чужих слов. Адептус Астартес были должным образом испытаны.

— Ходят слухи о семье орденов, произошедших от Сангвиния, — проскрежетал неизменный голос Нуминистона. — Возможно, то, что недоговаривает Мазраэль, относится к этому секрету.

— Возможно, — согласился Плоск. Он оживился. — Было бы крайне полезно узнать все подробности. Прекрасная почва для манипуляций. Никогда не знаешь, когда понадобится на кого-нибудь повлиять.

— Точно так, — согласился Нуминистон.

— Теперь мне нужна помощь Самина. Где он? — спросил Плоск.

В экспедицию к центру скитальца двинулась целая процессия. Десятки техножрецов и больше сотни сервиторов вошли в идеально квадратный проем и пошли по дороге во тьму. Они пели на ходу. Низкая тягучая мелодия передавалась по всем частотам, от нее было не скрыться. Космодесантники не понимали большей части этого мрачного гимна. Все, за исключением магистра кузницы Кластрина, кому песнопения колеса, шестерни и субквантовой релейной коммутации были так же хорошо знакомы, как и обращение с болтером. Кластрин не пел с ними, хоть и знал мотив. Вместо этого он, как и братья из обоих орденов, повторял четырнадцатый боевой гимн.

По всей дороге прорезали новые проемы, а старые двери снимали с петель. По стенам бежали артерии из толстых черных кабелей, которые удерживали запаянными скобы. Эти кабели уходили в каждое отверстие, а затем вновь появлялись, но уже в меньшем количестве. Свисающие с потолка связки истончались все сильнее с погружением в глубину скитальца. Везде царила суматоха. Сервиторы топали вверх и вниз бесконечным потоком, перенося части машин или ящики. Некоторые были подсоединены к грав-саням и тащили носилки, на которых лежали большие артефакты. В проходах сверкали дуговые лампы, горели плазменные резаки. Техножрецы споро принялись за работу по очистке скитальца. Гальта это поразило. «Экскомментум инкурсус» был гигантским судном, но капитан не мог и представить, сколько же техножрецов находилось на его борту.

Техноадепты один за другим отделялись от колонны и уходили выполнять какие-то таинственные задачи. Они забирали с собой сервиторов. Чем меньше оставалось киборгов, тем тише становились их песни. К тому времени, как отряд достиг воздушного шлюза, с ним осталось всего около двадцати сервиторов, а их молитвы соперничали с заклинаниями работающих техножрецов. Воздушный шлюз открыли, и отряд вошел в пещеру, не ожидая утомительного процесса разгерметизации. После битвы воздух полностью покинул помещение, а времени, чтобы вернуть туда атмосферу, не было. Поэтому бешеная деятельность, которую они наблюдали, совершалась в полной тишине, не считая вокс-сообщения. Техножрецы прорезали множество дыр в огромном корабле чужаков и в больших количествах выносили оттуда техносокровища. Судя по обильным восхвалениям Омнисии, Гальт предположил, что артефакты были крайне ценными.

— Технологии ксеносов, — пренебрежительно обронил Плоск. — Тем не менее они представляют ценность.

Гальт призвал всех остановиться, пока разговаривал с капитаном Арести, командовавшим силами в пещере. Капитан Сораэль увел большую часть Кровопийц в лабиринты скитальца, чтобы уничтожить оставшихся генокрадов. Новадесантникам оставалось уничтожить трупы ксеносов и защищать работающих техножрецов. Мастрик остался на борту «Новум ин Гонорум». Он принял командование флотом в отсутствие Гальта.

Удостоверившись, что все в порядке, Гальт позволил нетерпеливому Плоску продолжать путь. Они вышли из пещеры в новую дверь в корабле чужаков. Затем преодолели пространство, заполненное грудами смятого металла и камней, и попали в очень древний, тяжело поврежденный имперский корабль. В нем велись обширные работы — по стенам коридоров были развешаны лампы, к разъемам данных подключены саванты, обшаривающие корабль на предмет программных данных, скрытых в его когитационных системах. Двое из оставшихся в процессии техножрецов присоединились к своим коллегам.

После того как они спустились, пройдя еще тремя кораблями ниже, поток сервиторов, несущих технологии на поверхность, иссяк. Последний техножрец приступил к выполнению своей задачи, оставив с терминаторами только Плоска, Самина, девять вооруженных сервиторов и трех наполовину разумных инфосавантов.

Отряд прошел сквозь последний корабль и оказался около старого воздушного шлюза, установленного в сравнительно целой стене. Между этим судном и следующим раскинулась пропасть. Через нее был перекинут мост из фабричных деталей. Переходя на другую сторону, Гальт поднял взгляд. Пропасть тянулась до поверхности. Ближайший край освещали жесткие лучи Джорсо, а в вышине сквозь расщелину в корпусе можно было увидеть космос.

На другой стороне моста стояли два фонаря. За ними не было ни следа имперского присутствия.

— По моим подсчетам, нам удастся собрать большую часть материала с верхних уровней до того, как скиталец вновь исчезнет в варпе. Остальные корабли представляют небольшой интерес, хотя я и сожалею, что мы не сможем подробнее исследовать их. Никогда не знаешь, что обнаружишь, но за мой долгий опыт службы эксплорагором я научился расставлять приоритеты, — сказал Плоск.

— Дальше нет никаких сил Империума? — спросил сержант Сандамаэль.

— Не считая нескольких маячков-передатчиков, которые позволят нам связаться с поверхностью, и немногих сервиторов, патрулирующих коридоры на случай, если найдут что-то ценное. Мы все здесь храбрые исследователи на службе Императора, не только я, — отозвался Плоск.

Тараэль активировал молниевые когти, на темных стенах корабля заиграли узоры синего цвета.

— В таком случае веди, магос, — сказал Гальт, — покажи нам, что за сокровище ты нашел.

Глава 20

На вершине горы Калиций

Холос вышел из логова асторгай раненым, но не сломленным. После тьмы лабиринтов в горе свет хлынул внезапно. Глаза Кровопийцы заболели от лучей садящегося солнца, и он лежал на теплых камнях вулкана, пока свет не перестал жечь. «Жажда» все также горела в его сердцах и разуме, и это сочетание невозможно было выдержать. Холос закрыл глаза и собрался с силами. Асторгай кружили на восходящих потоках над его головой, взывая и вопя. Их король был мертв, и существа не осмеливались приближаться к его убийце.

Холос перевернулся на живот и с огромным усилием поднялся на колени. Броня была разбита, ее дух, похоже, мертв. Поддержка доспеха исчезла. Без генератора сочленения сгибались сами по себе, если вообще работали. Левое колено заело, пластины деформировались во время битвы с Ло-таном. Левая рука потяжелела и болела, когда Холос пытался двигать ей. Он смотрел, как из пробоин в броне капала кровь, «жажда» обострила его интерес. Клетки Ларрамана только сейчас заставляли раны заживать. Такое долгое кровотечение говорило о том, что ранения были серьезными.

Холос попытался встать. Ноги не держали его, поэтому он поставил меч острием к земле, оттолкнулся от него и поднялся. Клинок оставлял на камнях белые линии и дважды упал до того, как Холосу удалось прочно установить его. Десантник с выдохом распрямился, опираясь на «Обагренный ужас».