Навечно в грёзах (СИ) - "Eva 4444"

— Не хочешь слышать правду? — Продолжаю целовать её шею. — Я люблю, люблю, ЛЮБЛЮ тебя! Я буду повторять это вечно! Я буду кричать об этом на все миры!

От моих требовательных поцелуев и слов сопротивление и протесты Незабудки медленно уступали место желанию. Стараясь снять наваждение, она встряхнула головой и, силясь сделать свой тон как можно холоднее, произнесла:

— Остановись, пожалуйста! Позже мы оба об этом пожалеем! — Осознав, что вот-вот окончательно потеряет контроль, она старалась «вразумить» нас обоих и ударила меня в самое больное место, хрипло прошептав: — Я принадлежу другому!

Мной молниеносно овладела ярость. Ярость, которая вперемешку со сдавленным рыком вырвалась из груди, а на ладони в неконтролируемом порыве вспыхнуло пламя. Её слова словно тонким лезвием рассекли мою грудную клетку, как некогда она сделала это лично. Я тут же захотел её наказать! Или даже, нет… доказать, насколько она сейчас ошибается… насколько врёт мне и, возможно, себе… насколько она моя!

Одной рукой крепко ухватил её за шею, а второй быстро задрал подол некогда белого платья и резким движением сорвал с неё кружевное бельё. Амайя, явно ошарашенная резкой сменой моего настроения, в испуге всхлипнула и, схватившись обеими руками за руку, сжимающую её шею, безуспешно пыталась ослабить мою хватку. А я, пребывая в кромешном в бешенстве, трясущейся рукой расстегнул ширинку брюк, освобождая уже болезненно пульсирующий член и, яростно прорычав ей на ухо: «ТЫ МОЯ! ТОЛЬКО МОЯ!», грубо сжал рукой её упругое бедро и резким толчком вошёл в неё до упора, на всю длину, грязно выругавшись сквозь зубы. Ами закричала, словно от боли, а я замер. Отдышался, силясь сообразить, в чём же причина её крика. Медленно переместил ладонь с её шеи на маленький орущий ротик.

— Тс-с-с, Ами. Тише…

Мной овладело полнейшее безумие, и я не сразу понял причины её крика. Проведя грубыми пальцами по мягким складкам, обхватывающим мой член, убедился, что моя девочка вся течёт для меня. От моего наглого вторжения ей точно не было больно. От осознания этого я, как обезумевшее животное, начал беспрерывно двигаться в ней. Я брал её жадно, порывистыми сильными толчками, схватив рукой за тонкую талию, и безжалостно насаживал на себя. Засунул в тёплые нежные губы большой палец руки, что сжимала её рот. Ами, немного расслабившись, снова ухватилась за стальную решётку перед собой, откинула голову мне на грудь и начала медленно посасывать мой палец, нежно проводя по нему горячим языком.

Один лишь дьявол знает, как я мечтал снова овладеть моей девочкой. Снова ощущать, как крепко она сжимает меня изнутри и, расслабляясь, медленно, но всё же доверяясь мне, начинает двигаться в такт. Отпустив решётку, Амайя попыталась развернуться ко мне, но я не дал. Нет. Я буду брать её сзади, как того захочу. Смирившись с этим, она нежно обхватила ладонями мою шею, отчего моя ярость на её проклятые слова потихоньку начала угасать и уступать место щемящей нежности к любимой. Её пальцы ласкали мою шею, опаляя жаром и прожигая до костей. Они оставляли невидимые отметины под кожей. Позже, когда я останусь один в этой чёртовой клетке, я буду отчётливо ощущать её тонкие пальчики именно на этих местах.

Под её протяжные сладкие стоны и сдавленные крики я, озверевший, вдалбливался в неё, окончательно теряя над собой контроль и не думая, что могу чем-то причинить боль хрупкой девочке. Я изголодался по ней. Эхом вспомнив в голове её ядовитые слова: «Я принадлежу другому», резко вышел из неё и развернул лицом к себе, безжалостно вдавив в стальную решётку клетки. Обхватил рукой исхудавшие щёки и притянул к себе бледное лицо, вглядываясь в чистые глаза. На что она гордо дёрнула подбородком, вырвав его из моей руки, и с вызовом посмотрела в ответ.

— Повтори, что ты сказала, глядя мне в глаза! — прорычал сквозь зубы, гневно глядя в небесные очи.

— Я… — Не дав ей договорить, быстро подхватил под ягодицы и резким движением вошёл в неё по самые яйца, что ядом жгли от желания вылиться в неё с первого толчка. В голубых очах заплескалось море смятения и всполохами — похоть. Но она всё же нерешительно продолжила: — Я принад… — Снова прервал её, начав медленно входить и выходить из неё, получая извращенное удовольствие, глядя на то, как она мучается, сопротивляясь своему желанию, и часто хватает ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Предостерегающе смотрю в её растерянное лицо и глаза, в которых полыхает дикая страсть.

— Давай, Ами! Скажи мне это. — Прислонился мокрым лбом к её пылающему лбу, постепенно набирая темп и вторгаясь в податливое тело всё чаще. — Повтори, что ты только что произнесла! — Ощутив, как по спине полился холодный пот, меня затрясло от злости, и я снова сорвался. Начал долбиться в неё, как одичалый, вжимая её хрупкое тело в решётку и громко рыча: — СКАЖИ, КОМУ ТЫ ПРИНАДЛЕЖИШЬ!

— Я… — Если она сейчас скажет, что не мне, я разорву её на части!

Я просто придушу её, а после сам возненавижу себя за это! Потому что она никому не будет принадлежать, кроме меня. Если только посмеет сказать…

И она сказала. Сказала то, от чего я замер, тяжело дыша и в шоке глядя в родные глаза.

— Я… люблю тебя. Тебя, Рэнн!

Не веря своим ушам, снова схватил её за шею. От её слов сердце прострелило в больной судороге, словно остановилось, а спустя доли секунд принялось колотиться, как одичалое, в радостном экстазе. Притянул её к себе в крепкие объятия и, обезумев, начал целовать везде: в шею, лицо, лоб, глаза… Везде, куда только можно было. Ами, обхватив меня ногами за бёдра, обняла за шею и уткнулась лицом мне в грудь.

— Повтори ещё… — всё ещё не веря в услышанное, прохрипел сквозь зубы.

— Я. Люблю.Тебя. — повторила.

И этими словами навечно заклеймила моё грёбаное сердце, которое и без того давно уже ей принадлежало.

Полный триумфа, накинулся на неё жадными поцелуями и, отдавшись бешеному желанию, снова овладел ею.

Опьяневший от эйфории, глядя в любимые глаза, прохрипел севшим от немыслимого счастья голосом:

— Моя?

Она зажмурила глаза и, окончательно сдавшись, произнесла:

— Твоя… — От этого её «твоя» мне захотелось взвыть на весь Аваллон.

Резкими глубокими толчками вдалбливаю любимую Незабудку в решётку позади неё, придерживая рукой голову, чтобы не ударилась. Она же прогнулась мне навстречу, жадно хватаясь за плечи и крепко сжимая припухшие от моих поцелуев губы, чтобы не закричать в наслаждении.

Приглушённо зарычал от ощущения, какая она тёплая внутри, как крепко обхватила мой член, сдавливая мои бёдра в обхвате стройных ног. Я беспрерывно подавался вперёд, в сумасшествии тараня её и доводя до экстаза, до той самой точки, когда она, вскинув голову, хрипло простонала моё имя. А я словил пересохшими губами её дикий стон оргазма и принялся хаотично целовать её тело, одновременно кутая Ами в плед и укладывая на кровавый пол моей клетки.

Ничего — ни вид решётки, ни лязганье стальных цепей, всё ещё находившихся на моих ногах, — ничего не могло помешать мне наслаждаться моей девочкой. Мы ничего не замечали, кроме яростного стука наших сердец и крови, шумно пульсирующей в наших венах. Это истинное физическое и моральное удовольствие — чувствовать, как она сокращается в протяжных судорогах вокруг моего члена и ритмично сдавливает его. Мне казалось, что я ослеп и оглох, превратился в оголённый нерв, дрожащий над ней, и, не дав ей ни минуты передышки, я продолжил брать её дико, остервенело, безумно, пока меня не накрыло волной мощнейшего оргазма. У меня окончательно потемнело в глазах, в них хаотично заплясали разноцветные пятна. От оглушительного оргазма всё моё тело пронзило терпкой судорогой кайфа, и я замер, разучившись дышать. Уже после, когда ко мне вернулась способность дышать, я тихо прошептал ей: «Люблю».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Этот оргазм не был похож ни на один из всех, что я получал в своей жизни. Потому, что мне подарила его именно она, и потому, что он начался у меня внутри, в моём сознании задолго до того, как меня разорвало в удовольствии. Он начался ещё тогда, когда она сказала, что любит меня. МЕНЯ!